— Адам, мне больно… — на одном выдохе произнесла я и закусила и без того истерзанную губу.

Парень не обращал на мои слова никакого внимания. Он сделал первое движение внутрь меня, но пока что входя лишь немного, давая привыкнуть к странному ощущению и затем делая новое движение. Он был суров, но старалась не навредить мне, сделать это менее грубо.

Я впилась ногтями в тонкую ткань простыни и до боли прикусила кончик языка. Я слышала как Адам выдохнул и уже теперь входя в меня полностью. Воздух покидает мои легкие одновременно с громким стоном и мне моментально хочется зажмуриться. Его движения внутри меня нарастают, немного больно, странно и распирающе. Каждую клетку тела пробивает током, кровь бурлит все сильнее. Не знаю, чего мне больше хочется: чтобы все прекратилось, либо напротив, не прекращалось.

— Я не хочу тебя… Не хочу, — словно мантру, я повторяла эти слова снова и снова, пытаясь доказать это прежде всего себе.

— Твое тело говорит об обратном… — в ответ на мои слова, Адам вошел так глубоко, что все внутренности сжались, и я до крови поцарапала его руки.

С каждым проникновением члена в животе что-то сжимается, скручивает, сводит. Тянет грудь, покалывает соски и между ног становится мокро. Молчать совсем не получается, даже когда я пытаюсь сжать губы, охи и стоны просачиваются сквозь них. Адам наматывает на свой кулак мои волосы, и при этом не перестает двигаться, не меняя скорости.

Огонь внутри меня разгорается ярче, и я полностью теряю контроль над своим телом: еще больше выгибаю спину, жмурю глаза и снова их широко распахиваю. Комната начинает кружится, потолок и стены то появляются, то исчезают. Свет ярко вспыхивает и окончательно меркнет, когда происходит это: мощнейший взрыв. В промежности начинает бешено пульсировать, я начинаю выкрикивать какие-то глупости: «мама»… «боже». Становится все равно, что будет дальше. Я впервые испытываю настолько сильное наслаждение.

Адам сильнее сжимает мои ягодицы, ускоряя темп толчков. Я настолько обессилена, что могу просто кусать губу. Спустя секунды я снова ощущаю пульсацию: на этот раз его.

Адам выходит из меня, стягивает презерватив, одевается. Я же не могу пошевелиться и продолжаю лежать, оглушенная собственными ударами сердца. Часто и шумно дышу.

— Судя по тому, как быстро и бурно ты кончила, не так уж я тебе и противен, — хоть я и не вижу его лица, я знаю, что он издевается надо мной.

Я поворачиваюсь и сажусь на кровать.

— Ты получил свое, а теперь оставь меня, я не хочу тебя видеть, — я вовсе не смотрю на него, пялюсь куда-то в сторону, пытаясь скрыть свое унижение.

— Ты здесь для моего удовольствия, не смей мне что-то приказывать, — Адам еще секунду обжигает меня взглядом, а после разворачивается, и покидает комнату.

Я просыпаюсь от солнечных лучей, которые безжалостно слепят мне глаза. Несколько секунд смотрю в потолок, под разгоняющиеся удары сердца вспоминаю события прошлой ночи. Мне становится ужасно стыдно от того, как я вчера желала его, как мое собственное тело предавало меня, поддаваясь его приказаниям. Рано или поздно я надоем ему и он избавиться от меня. Остается только дождаться этого момента.

После душа я надеваю комплект: голубая футболка и белые велосипедки. Подойдя к двери я решаюсь постучать. Тишина. Потом еще раз. Снова тишина. Поворачивая ручку, я понимаю, дверь не заперта. Что за сюрприз…

Я медленно спускаюсь вниз, прислушиваясь к мужским голосам, которые становятся более громкими с каждым шагом. В гостиной сидит Мэт и еще какой-то незнакомый мне парень, они смотрели какую-то передачу и что-то бурно обсуждали. Повернув на кухню, я долго не решаюсь зайти. Заглянув в комнату, я к своему удивлению вижу Адама, сидящего за столом. Он медленно подносит кружку к своему рту, отпивает и одновременно слушает рассказ Марии Герасимовны. Женщина как всегда готовит что-то невероятно аппетитное. Я впервые за все время вижу Адама таким… домашним. На нем серые спортивные штаны и белая футболка. Волосы слегка растрепаны от сна. От него веет непривычной для него теплотой.

Заметив меня, черты его лица становятся жестче, он окидывает меня презрительным взглядом, осматривая с ног до головы.

— Доброе утро, — говорю я, немного нервничая. — Можно мне кофе?

Пока Мария Герасимовна готовит кофе, я присаживаюсь напротив Адама и решаюсь посмотреть на него. Он смотрит в окно, о чем-то увлеченно думая. Я пристально осматриваю его. Едва заметная щетина придает ему еще более мужественный вид. В его серых глазах таиться какая-то недосказанность, жестокость и непокорность. Он резко переводит взгляд на меня, от чего я вздрагиваю.

— Спасибо за завтрак, — Адам встает из-за стола и подходит к старушке. — Мне пора.

Спустя некоторое время Адам, одетый в черную рубашку и такого же цвета брюки, переговаривает с парнями, которые сидели в гостиной, и они вместе выходят из дома.

— Мария Герасимовна, можно вам задать весьма личный вопрос?

Женщина кивает, продолжая месить тесто.

— Кем вам приходиться Адам? — я медленно отпиваю ароматного кофе с белой пенкой.

— Ох, милая, это очень долгая и запутанная история…

— Я никуда не тороплюсь, — мне действительно интересно узнать хоть что-то про моего мучителя.

Она поворачивается, наливает себе стакан сока и присаживается рядом.

— У Адама было очень тяжелое детство. Его отец сильно пил, практически нигде не работал. Мать с трудом сводила концы с концами. Адаму приходилось помогать бедной, больной матери с хозяйством и с воспитанием младшего брата, — Мария Герасимовна глубоко вздохнула и направила свой взгляд в стену. — Каждый раз, когда отец выпивал, Адам видел, как он избивал мать. А когда Адаму было 14 лет, его мать скончалась от сердечного приступа. С тех пор мальчику пришлось рано повзрослеть и в одиночку воспитывать младшего брата. Их бабушка, моя старшая сестра, давно скончалась, и я приютила этих бедных, несчастных деток. — По морщинистой щеке женщины скатилась одинокая слеза, ее губы подрагивали, и морщинок в уголках глаз стало гораздо больше. — Своих деток Бог мне не дал, и Адам с Марком стали мне родными. Адам со смертью матери сильно изменился: стал черствым и бесчувственным. В смерти матери он винил отца и все ждал момента, когда сможет отомстить ему.

В комнате повисла невыносимо тяжелая пауза.

— Марк не так давно попал в ужасную автокатастрофу, врачи буквально собирали его по частям. После многочисленных операций он пришел в сознание и это был самый радостный день для меня и Адама, но нашему счастью было не суждено продлиться долго. Марку внезапно стало плохо и врачи кое-как смогли откачать его. И вот уже второй месяц Марк находиться в коме. — Женщина закрыла лицо руками и до меня доносились ее тихие всхлипы.

— Простите… Я не знала, что это очень тяжелая тема для вас, — я нарушила паузу, которая повисла между нами.

— Ничего, — Мария Герасимовна с улыбкой вытерла слезы. — На старость лет я стала очень ранимой.

— Мне очень жаль Марка, это ужасная трагедия для вашей семьи, — Я аккуратно подошла к женщине и накрыла своей ладонью ее руку. Мое сердце заныло, когда я увидела на ее лице слезы.

Все идет с детства верно? Вот почему Адам был таким жестоким и злым человеком. Тяжелое детство сделало из него бесчувственную машину. Теперь многое прояснилось для меня.

Почувствовав легкую усталость, я решила поднять наверх и прилечь. По пути к лестнице я заметила чуть приоткрытую дверь в библиотеку. Я прошла вглубь комнаты и моему взору открылись высоченные книжные полки с множество книг в разноцветных переплетах. Взгляд бегает от одной книги к другой, предчувствуя приятное время препровождения. Я концентрируюсь и беру произведение Луизы Мэй Олкотт «Маленькие женщины». Не изменяю своим традициям, ведь классика — всегда отличный выбор. Книги для меня — возможность убежать от реальности, пережить тысячи жизней, перенестись в разные века и прочувствовать быт того времени. Я усаживаюсь на зеленую софу, подбираю ноги под себя и накрываюсь тонким, вязанным пледом.