— Твоя подруга додумалась позвонить мне. Она рассказала мне все. Всю правду, которую ты так усердно скрывала от меня, — его руки вновь перемещаются в карманы брюк, теперь он сжимает челюсти. Он страшно зол. — Когда ты собиралась сказать мне о существовании сына?

Я пытаюсь уловить смысл его слов, но в голове крутиться мысль, что Линда рассказала ему все. Пока я разбиралась со своей матерью, моя подруга выложила Адаму всю правду. Не знаю, что я чувствую: я должна быть страшна зла на нее и считать этот поступок предательством, но этого нет, все потому что я знаю, что Линда всего лишь хотела помочь мне.

— Я никогда не собиралась говорить тебе. Точнее, я хотела рассказать после той ночи в твоей квартире. Но потом все поменялось.

— Продолжай.

— Потом я вновь вернулась к тебе, после того, как… — я резко замолкаю, вспоминая об разгневанном Матео, его ударах по моему лицу, криках Эмина.

— После того, как этот сукин сын избил тебя? — Адам сжимает свои ладони в кулаки. На его шее начинает бешено пульсировать яремная вена, а глаза становятся на несколько оттенков темнее.

— Я встретила Алексу, — ее образ вырисовывается в моем сознании и кровь внутри меня начинает закипать. — Я встретила ее в твоей квартире, в твоей рубашке. Ты спал с ней. Ты был с ней после моего ухода!

Я чувствую, как кровь начинает приливать к лицу. Все эмоции, что дремли во мне все это время, вылезают наружу, и я совершенно их не сдерживаю. Я намереваюсь высказать ему все, что терзает мою душу.

— Я не спал с ней, — спокойствие в его голосе начинает все больше распылять меня.

— Я не верю тебе. Ты опять лжешь мне. Ты говорил, что с ней не было ничего серьезного. И когда я вновь доверилась тебе, получила удар в спину. Она ждет ребенка от тебя.

— Меня даже не было в этой квартире в то время.

— Что?

— Я не знаю, что мне хочется больше всего сделать с тобой: разозлиться на тебя или поцеловать. Вместо того, чтобы спросить у меня напрямую про мои отношения с Алексой и ее возможной беременности, ты предпочла забрать нашего сына и уехать. Порой меня страшно раздражает твоя любовь к самопожертвованию. Ты позволяешь всем вокруг быть счастливыми, но совершенно забываешь про себя. Алекса не может ждать от меня ребенка, просто потому что у нас с ней ничего не было. И этот миф она сказала тебе, чтобы ты отдалилась от меня. И у нее это получилось. Если бы ты пришла ко мне, и в своей излюбленной манере сводить меня с ума, начала требовать правду, этого ничего бы не было. Тебе бы не пришлось терпеть хамство из уст своей матери и думать, что делать дальше, — синяки под его глазами, бегающий взгляд, усталость в голосе — все это говорит о том, что он, возможно, не спал несколько суток. — В ту ночь, после твоего ухода, я отправился решать проблему, которая вот уже несколько недель не дает мне покоя — и эту проблему зовут Матео Рицца. Я хотел, чтобы больше ничего не встало на нашем пути. Хотел, чтобы ты была только моя. Перед самым моим уходом пришла Алекса. Она узнала про тебя, билась в истерике и требовала объяснений. После этого я уехал, а она осталась в этой квартире, где ты с ней и столкнулась. И я злюсь на тебя, за то, что ты ушла в ту ночь. И на себя за то, что отпустил тебя. Но знай, даже если бы ты не нашла в себе мужество забрать нашего сына и сбежать от Матео, я бы все равно вас нашел. Я бы вас из-под земли достал. Так что хватит геройствовать и позволь мне взять ответственность за тебя и нашего сына.

Его сильная рука одним рывком притягивает меня к себе, я утыкаюсь в сильную, разгоряченную, мужскую грудь и вдыхаю любимый запах. Нотки цитруса и дерева ударяют по рецепторам и отправляют сигналы в мозг, заставляя сердце биться со скоростью сердце, а колени дрожать, как после трехчасового марафона. Внезапно дверь белой машины распахивается и к нам подходит плачущая Линда с Эмином на руках.

— Он очень сильно хотел к маме с папой.

Я беру сына на руки и сразу смотрю на реакцию Адама. Его глаза широко распахиваются, а брови лезут вверх. Губы начинают подрагивать в попытке что-то произнести, но ничего не происходит. Растерянность, страх, любопытство, негодование — вот, что я вижу в его серых глазах. Но есть нечто, до этого момента незнакомое мне: постоянный лед в его взгляде сменился на новые оттенки трепета и нежности. Так Адам смотрел на своего сына, а я в этот момент была самой счастливой женщиной на свете.

Адам

Большие шоколадные глаза, смотрящие куда-то внутрь, прямо в душу. Каштановые непослушные волосы, которые она постоянно заправляет за ухо. Алые губы, которые хочется целовать непрекращая. Эта девчонка забралась прямо в душу, выдворив оттуда все грязное и порочное, оставив после себя лишь чистое и прекрасное. По началу я хотел ее убить: разбить ее голову об стену, прострелить ей череп, ведь она, как я думал, забрала у меня самое ценное — мою семью. Но я ошибся, и эта ошибка подарила мне ее, такую несносную и взбалмошную. Ее звонкий смех стал моим самым любимым звуком. А то, как она сидела по вечерам на кухне с чашкой чая перед открытым настеж окном, подперев голову рукой — стало моей самой любимой картиной. Мне никогда не было знакомо чувство, которое все называют любовью. Буду честен, от женщин мне всегда нужно было одно — утолить свою мужскую физиологическую потребность. Но после Ее появления в моей жизни, мне хотелось просто быть рядом, просыпаться по утрам и видеть ее сонное лицо на подушке, слушать ее песни в душе и видеть, как хорошо она ладит с моей семьей. Счастье в ней начинается и в ней же заканчивается. Такая идеальная. Такая трепетная. Такая нежная.

Я думал, что смогу без нее: думал, что она лишь временный период моей жизни, но с каждым днем она забиралась все глубже и глубже в мое ледяное сердце. Но как только Вождь отнял ее у меня, я понял, насколько сильно я заблуждался. Тогда я словно обезумел: с каждым новым ударом в лицо Вождя перед глазами яркими вспышками появлялось ее напуганное лицо, шприц в руке ублюдка и ее тихий стон от укола. Мои руки болели от ударов, а его лицо истекало кровью. И вот, когда он перед смертью выдал ее местонахождение, я собственными руками задушил его.

Вокруг грязь и пахнет смертью. На железной балке пустые наручники. Это было наваждением, но я чувствовал ее недавнее присутствие в этой комнате. Но я опоздал. Я был так близок и одновременно так далек от нее. Я приказал всем своим людям искать ее днями и ночами, ни секунды не медля. Я никогда не допускал факта, что она может быть мертва. Я чувствовал ее, потому что она текла по моим венам, она жила в самом сердце.

С Матео Рицца расправиться было сложнее, чем с Вождем. После того, как я узнал о существовании сына, я больше никогда не отпускал их. Мне пришлось приложить немало усилий и времени, чтобы навсегда избавить от человека, который хотел забрать ее у меня. Да, я знаю, что я плохой человек: я убивал людей, занимался криминальным бизнесом. Но это все ради нее и если мне нужно будет убить еще десяток таких, как Вождь или Матео, я сделаю это не раздумывая. Ведь речь идет о ней. Даже самым ужасным грешникам положен билет в рай. Она подарила мне его.

И вот сейчас Марта вновь рядом, словно ангел, сошедший с небес. Сидит в полумраке комнаты и только лишь лунный свет освещает ее светлое лицо. Я знаю, что на всем белом свете не найти другого лица, которое обладало надо мной такой же необоримой властью. И этой властью наделил его только я сам. На ее оголенные плечи падают пряди волос, ее глаза смотрят вниз, а на лице ангельская улыбка. Она кормит нашего сына грудью, а Эмин, вцепившись маленькой ручкой в прядь ее волос, глазами запоминает лицо матери. У меня довольно мало слабостей, но смотря на эту картину, меня накрывает истомой. Я готов завоевать весь мир, чтобы вновь увидеть улыбку на ее лице, и услышать смех нашего сына.

Эмин. Мой сын. Я никогда не думал, что буду настолько сильно любить кого-то кроме нее. Это так удивительно, видеть в нем ее черты лица. Хоть Марта и говорит, что он моя точная копия, я могу сказать одно: у него ее улыбка.