На правом верхнем уголке каждой двери девочка заметила числа.
«Цена, наверное… — подумала она. — Но почему тогда на некоторых она — почти несколько миллионов, а на других — десять или еще того меньше».
— Нет, не цена это. Все книги нам доступны. Любую можно прочитать, стремясь. Но историй много в мире нашем. Так на какую выбор падёт наш?
— Так что это за числа? — в такт к подсказке спросила Альмира.
— И кто-то выбрал эту книгу. И кто-то книги полюбил. И кто-то знает эту книгу. И кто о книге не забыл.
— Читатель — есть и голос книги. Читатель — тоже часть ее. Читатель выбирает книгу. И от читателя она зависит часто, да.
Несмотря на заковыристую речь, Доминика поняла, в чем дело.
Читатель… Это от него зависит, что в дальнейшем случится с историей.
«Чем больше читателей, тем, собственно, лучше книга, — поняла она».
Подбежала к двери, где было самое большое число читателей, и открыла ее. И пригляделась.
Но мир, что был за дверью, был сер и скучен. Она заглянула туда и увидела огромные слова, какими было написано:
Несправедливость, Фальшь, Лицемерие вы найдете в этой книге.
Но только тот, кто способен мыслить правдиво, лишь тот, кто может распознать обман, тот поймет — не все, что было избрано большинством, правдиво. Не всё, что любят все, хорошо.
Лишь тот, кто может мудро мыслить.
Лишь тот, кто ищет справедливость в пораженье, тот, кто знает лицемерье всеми любимых, тот, кто видит жестокость сильных и зло известных истин, поймет, что книга та пуста.
Но люди ценят то, что хвалят.
После того как Доминика прочитала это, она услышала небольшой стих, произносимый тем же голосом:
Названье этой книги давно ходит по устам.
И говорят — увидишь правду только там.
Десятки, сотни поколений эту книгу восхвалят.
Прочесть ту книгу каждый, всякий будет рад.
И говорят — кто в этой книге смысла не поймет.
Тот глуп, и все, и больше он — ничто.
А если книга та тебе совсем не по душе.
Молчи, терпи, ведь всем известно, что
Лишь в ней есть истина о мире.
Но верный смысл книги — ложь.
Искусство было ради славы.
Чтоб все хвалили те слова.
Чрез сотни лет внемля, не забывали.
И говорили — вот есть книга на века.
Все остальное, что творят, другое — фарс.
Ведь эта книга велика.
Другие — лишь пустышка в тени славы.
Но верный смысл книги этой — ложь.
И сотни поколений верят ей.
И ты искусства не поймешь.
Пока не станешь тем, кто книгу эту не полюбит.
Кто сотворит то, что велико в самом деле.
Открой же книгу, что неизвестна всем.
И она подошла к книге, у которой не было читателей. Открыла ее. И ее глаза пронзил тот столб света, тот столб прямой истины, которую могут понять лишь избранные. Правды в этой книге было больше, чем в той, которую все любили…
— Но почему же? — спросила она. — Почему книгу, где есть правда, не ценят и не читают, а книгу, где лишь ложь, любят?
— Люди не хотят знать правды, — ответил ей Писатель. — Люди хотят лишь самых простейших размышлений. Им лучше понять простое, но неправильное, чем углубиться в сложное, но истинное. И понять, что не все такое, каким оно кажется. И понять, что те, кого все любят, обычно просто лицемерят
И книга, что неизвестна, книга, что останется без читателей, будет во много раз мудрее той, что читают все…
Ведь люди ценят только то, что все хвалят.
А они могут ошибаться и никогда не разглядеть прекраснейший бриллиант в тени лжи.
— Ты разгадала истину миража, — произнес Писатель. — Но это еще не все.
Все двери задвигались, зашевелились и пропали, а Доминика и Альмира оказались в…
22. Пустая лавка художника
Все двери задвигались, зашевелились и пропали, а Доминика и Альмира оказались в…
Лавке художника.
Мягкий свет от лампы уютно падал на стол, за которым работал этот человек.
Художник был высоким, черноволосым и с небольшой, но важной бородкой.
Он сперва не видел их, и Доминика предположила бы, что это мираж, но Альмира отрицала.
— Нет, это реальность, — ответила она. — Я чувствую это.
А прекрасные картины висели везде — и на стенах, красно-черные обои которых были почти не видны, и лежали, засыпая собой широкий и длинный стол, заставленный баночками с красками.
Художник их пока не видел, и это дало Доминике и Альмире несколько минут осмотреться.
Да, картины были действительно красивы. Яркие и красочные, которые запечатлели самые прекрасные моменты, что лишь может заметить глаз.
Коснувшись рукой одной из них — той, на которой была изображена лишь одна лавочка, освещенная тусклым фонарем в осеннем парке, Альмира пробормотала:
— Да, они написаны волшебством, и вижу я в них некоторый смысл. Зачем же писатель позвал нас сюда?
Доминика прошлась вокруг стены и еще раз внимательно осмотрела картины.
Все они изображали нечто красивое, нечто, что прекрасно. К тому же картины были ярки.
— Должно быть, эти картины каждый хочет увидеть, — вполголоса произнесла она, и художник повернулся.
Он был грустен и печален, и ответил ей лишь одно:
— Нет, их никто не видел…
— Почему же? Ведь они прекрасны. Я никогда не видела ничего прекраснее этих картин.
Сквозь тьму и серость пробиваясь слабо,
Узнав надежды истины твоей,
Понять ведь, что хотел, совсем не рада.
Та истина, становясь все сильней.
Допустим, сотворил ты то, что важно для тебя.
И то, прекрасней чего нет на целом свете,
И для тебя искусство — это есть оно всегда.
И нет нужды совсем в другом ответе.
Ведь то, что ты творил, весьма прекрасно.
И ярок мир твой, та обитель.
Но не найдется в мире этом зритель,
Который любит то, что для тебя ясно.
— Когда я понял, что прекрасно в мире этом, и научился рисовать, тогда я сделал пять картин. Они были ярки, прекрасны. Вот они, — указал художник на красочные и изысканные картины, что висели в центре стены.
— Да, верно, — ответила Альмира. — Вы не врете и не льстите себе. У вас действительно талант. Кроме того, я никогда не видела картин таких, как эти. Все они — хуже ваших, даже самые знаменитые.
— Благодарю, — склонил голову художник. — Я понес свои пять картин на ярмарку и поставил их там. Но никто и не взглянул на них. Тот, кто покупал картины, предпочитал купить знаменитые, но мрачные и серые, чем неизвестные, но яркие. Я стоял целый день. Лишь один человек подошел ко мне.
— Знамениты ли эти картины?
— Увы, нет. Вы первый, кто их увидел.
— Тогда эти картины плохи, — проговорил он и ушел. — Они незнамениты и, значит, недостойны призванья.
Подошел еще один человек с важным видом и дополнил:
— У вас даже еще нет собственной лавки. И вы говорите, что хорошо рисуете? Кто захочет смотреть на неизвестные картины?
Через месяц я открыл собственную лавку. На крупной улице, на видном месте была видна моя вывеска.
Развесив свои картины и расставив крупные на полу, я принялся ждать.
Некоторые приходили, смотрели, но после моего ответа на их вопросы уходили, не задерживаясь.
Какими же были их вопросы?..
Первый посетитель, посмотрев все картины, спросил:
— Почему здесь пусто? Видимо, здесь нечего смотреть. Если бы здесь было много людей, я бы остался.
Второй посетитель спросил:
— Известны ли ваши картины?
И, узнав ответ, ушел.
Третий лишь проговорил:
— Никто не захочет смотреть картины неизвестного художника. Вы делаете это зря.
Четвертый сказал:
— Вы рисуете не так, как это делают знаменитые художники. Почему ваши работы не похожи на знаменитые картины?
Пятый презрительно процедил:
