Если честно, мне тоже этого хотелось.

Мне нужно было подумать, как избавиться от тела. И от нашей одежды. Нежно было разобраться с любыми возможными мелочами.

Эван вернулась через несколько минут и была намного бледнее, чем раньше.

— Подожди, — сказал я, когда она пошла к кровати. — Знаю, — произнёс я, когда она заскулила. — Знаю, куколка. Мне просто нужно сделать что-нибудь с этой раной. Иначе будет заражение.

Я потянул её обратно в ванную, нашёл в шкафчике перекись, разбавил водой и нанёс на все открытые раны на лице Эван.

— Ты уходишь, — пробормотала она, наблюдая за мной.

— Ненадолго, — пообещал я. — На час. А ты оставишь себе пистолет и запрёшь дверь. Я просто хочу убедиться, что мы ни на сколько не окажемся в какой-то замшелой бразильской тюрьме.

— Хорошо, — сказала она, кивая мне, понимая, даже если ей это и не нравилось.

— Один час, — пообещал я, выходя с ней обратно в спальню, поднимая одеяло, когда она легла. Я положил пистолет на тумбочку, нашёл в своей сумке аспирин и протянул ей.

Я схватил одежду, сбегал в ванную, принял душ так быстро, что чуть не поцарапал собственную кожу, спеша избавиться от крови. Я достал из мусорной корзины мешок, бросил в него нашу одежду и вышел.

Эван уже спала.

С комком в горле, я вышел из номера, запер за собой дверь и с бешеной скоростью помчался обратно в дом Диаза.

Я раздел его тело и бросил в ванну, включил обжигающе-горячую воду и налил на него полбутылки отбеливателя. Я не планировал, чтобы тело нашли, пока оно не разложится. Но осторожности много не бывает.

Я сложил всю нашу одежду в небольшую стиральную машину в шкафу, добавил около трети оставшегося отбеливателя и в два раза больше необходимого порошка. Пятна крови станут оранжевыми. Но за это я не переживал. Целью было уничтожить улики. Как только они исчезнут, одежду нужно будет сжечь.

Пока одежда стиралась и сохла, я вытирал кровь с пола и стен, и это знакомое действие практически успокаивало.

Очистив тело, высушив одежду, я взял тачку, уложил в неё тело, взял одежду в другом мешке, схватил лопату и пошёл к лесу за территорией участка.

Так что, может быть, я соврал Эван, когда сказал, что вернусь через час. На уборку мне понадобился почти час. Ещё один час понадобится, чтобы найти место, вырыть могилу, а затем незаметно сжечь одежду на другом месте.

Тогда и только тогда я мог вернуться.

— Держи, — произнёс я, выходя из круглосуточного магазина, где докупил ещё еды, незаметно выбрасывая свою байку в мусорный бак позади, а затем подошёл к мужчинам, которых видел прошлой ночью. — Это твоё. Не переживай, я им не пользовался, — сказал я, когда мужчина посмотрел на меня. — Оказалось, она вышла погулять, чёрт возьми, — я закатил глаза. — В два часа грёбаной ночи.

— Candelas são loucas, — фыркнул лидер. — Заставляют тебя бегать повсюду, как психопат. Надеюсь, отец надерёт ей зад.

— Осторожно, — предупредил я, и они все замерли. — Ты не захочешь, чтобы эти слова дошли до Алехандро.

После этих слов я вернулся в мотель, Эван всё ещё спала, синяки спустя время стали ещё темнее. Я снова разделся и постирал свою одежду с отбеливателем.

Я наконец-то был доволен, что разобрался с вещами как минимум достаточно для того, чтобы мы могли провести несколько часов с её матерью, а затем убраться к чёрту обратно в США.

Как можно, блин, скорее.

Мне не нравилось не знать основных игроков. Не нравилось отсутствие поддержки. Конечно, я никогда ею не пользовался в Нейвсинк Бэнк, но она была, если мне когда-нибудь что-нибудь понадобится, без вопросов. Будут Барретт, Джишторм, Алекс, Паган… все люди, которым я помогал за всё время. Они соберутся со своими различными навыками и помогут мне любым необходимым способом.

Мне нужно было вернуться к этому.

Но я знал, что не могу просто разбудить Эв и заставить ехать на двух автобусах и лететь на самолёте, когда всего пару часов назад её избили и чуть не изнасиловали. Ей нужно было время. Ей нужно было сохранить планы с матерью. Ей нужно было немного мягкости.

Я начинал узнавать её, поэтому знал, что ей не понадобится неделя, чтобы вылезти из кровати. Она немного поспит, немного поест, поговорит со своей мамой и будет готова отложить всё и двинуться вперёд.

Она была выносливой.

И, хоть я ненавидел признавать какие-либо заслуги того ублюдка, должно быть, как минимум отчасти она была такой выносливой из-за воспитания Алехандро.

Я едва успел лечь к ней в кровать и закрыть глаза, когда почувствовал, как кончики её пальцев робко касаются моей голой руки.

— Ты здесь.

Моя рука скользнула вокруг её бёдер, притягивая её ближе, крепче прижимая к себе.

— Да, куколка. Я рядом.

И у меня возникло самое странное, самое сильное, практически пересиливающее ощущение, что здесь я и захочу быть всегда.

Всё это?

Да, это было сумасшествие.

Но я позволил себе думать об этом, пока засыпал, держа её в своих объятиях.

У меня никогда не было жизни без тревог и забот. Я так много всего видела. И не всё это было красиво. Я видела, как истощённые дети умирают от голода. Я видела на дорогах трупы от гражданских и междоусобных войн. Я видела детей-проституток и взрослых женщин, страдающих от тех же мужчин, которые должны были защищать их от таких ужасов.

Мир мог быть прекрасным местом.

Но мог быть и бесчеловечно гадким.

И, к сожалению, получателем большинства этих гадостей были женщины.

Я никогда не осознавала этот факт.

Но лично меня раньше оберегали от прикосновения этих гадких пальцев. Меня всегда защищала репутация от… Алехандро, его невидимое присутствие.

До меня никогда раньше не доходило, что я могу оказаться в опасности из-за него.

У меня едва ли был шанс по-настоящему что-то обдумать.

Во-первых, меня вырубили в течение минуты, как мужчина прошёл в мою дверь.

Во-вторых, когда я очнулась в незнакомой комнате, с болью, в замешательстве, глядя на возвышающегося надо мной мужчину, который хотел причинить мне ещё больше боли, чем уже успел, я слишком переживала из-за попыток свести ситуацию на нет, чтобы думать о том, что меня настигли грехи Алехандро.

Не думаю, что я что-то понимала, пока он не уложил меня на спину, пока моё лицо не начало пульсировать от боли из-за его кулаков. Тогда до меня наконец дошло, что он делает.

Он собирался изнасиловать меня, потому что мой отец изнасиловал его любимых.

И это был совершенно новый уровень безумия, о котором я никогда раньше не думала.

Кто насиловал, чтобы отомстить за жертву насилия?

Безумцы.

Люди, которых мой от… которых Алехандро довёл до такого безумия своими действиями и их последствиями.

Может быть, присутствовал даже момент слабости, когда я задумалась, что могла заслужить это, что это правильно.

Но затем его руки потянулись снять мои штаны и трусики, и… Я отбросила эти слабости и старалась биться, пинаться, кричать, что угодно.

Затем появился Люк, будто какой-то тёмный ангел мщения, с пистолетом в одной руке и блестящим в свете луны ножом в другой.

Сидя на улице, сжимая пистолет так крепко, что на руках на несколько долгих минут остались следы уже после того, как я его отпустила, я слышала практически всё, что происходит внутри.

Я слышала шипение от боли.

Слышала мольбы, крики, взывания к богу.

И вперемешку с этим, я слышала сквозь всё это спокойный, практически до ужаса контролируемый голос Люка.

Но затем он вышел, отвёл меня в мотель, смыл с меня улики, достал мне лекарство и уложил меня в кровать.

Он представлял собой настоящее раздвоение личности, если я вообще когда-то такое видела.

Он был способен на такой холод, но в то же время на такое тепло.

Когда я проснулась и увидела его скрутившимся рядом, всё ещё с мокрыми после душа волосами, солнце начинало заглядывать в окна, и в моей груди присутствовало сильное, почти переполняющее, тёплое ощущение.