Раньше я чувствовала только прикосновения этого ощущения, только смутные, жалкие отголоски того, что чувствовала сейчас с Люком.

Но я чувствовала такое достаточно, чтобы знать, что именно это такое.

Я влюблялась в него.

Было ли это сумасшествием?

Абсолютно.

Был ли он тем, кого мне следовало выбрать?

Нет, конечно нет.

Но в этом и была суть, разве нет?

Любовь не всегда является выбором.

Иногда это приходит со временем, медленно, пока ты узнаёшь кого-то месяцами и годами, прежде чем это чувство расцветёт в груди, потому что, честно говоря, вы знали человека слишком хорошо, чтобы не полюбить.

Но иногда выбор не в ваших руках.

Иногда это происходит в мгновение ока.

Иногда вселенная выбирает за вас.

Это не говорит, что у вас нет выбора. Выбор есть всегда. Остаться. Уйти. Принять умное решение, а не просто хорошее.

Чувства не выбрать, но можно выбрать, что с ними делать.

Проблема была в том, что я не знала, что делать.

Конечно, умным решением было прекратить всё, пока не вышло из-под контроля. Он был тёмной лошадкой. Он был карателем по профессии. Он не заводил связей ни с кем, кроме, ну, меня. Он не рассказывал мне о своём прошлом. Возможно, никогда не расскажет.

Стоит отметить, этот мужчина не обижался на меня за то, что я его похитила и держала в плену. Он подарил мне правду о моём происхождении, благодаря его навязчивой необходимости всё знать. Он сопровождал меня, практически не раздумывая. В Техас. В Бразилию. Он страдал вместе со мной. Он оживил моё тело своим прикосновением.

Он убил ради меня.

Может, его прошлое не имело значения.

Может, значение имело только то, что рядом с ним я чувствовала себя собой, в безопасности, свободной, чтобы быть кем-то другим, а не той, кем сделал меня Алехандро Круз.

— Видишь это? — спросил Люк, заставляя меня от шока вернуться в реальность. Я думала, он снова уснул.

Его рука держала мою, глаза смотрели внимательно.

— Что вижу?

— Это, — произнёс он, отрывая мой лак для ногтей ещё больше, чем он откалывался сам.

— На что смотреть?

— Твой отросший ноготь чистый, никаких полос Месса. Если в чём-то и был мышьяк, ты вдали от этой вещи.

— Что ж, я рада, что не умираю, — призналась я, слегка хохотнув.

Я практически забыла о мышьяке. Столько всего происходило.

— Я тоже, куколка, но это всё равно загадка, которую нужно решить, когда мы вернёмся домой.

Это была правда.

Но с этой проблемой можно было разобраться позже.

Если линии не вросли, я была в относительной безопасности. Мне нужно было как можно раньше пройти очистку от тяжёлых металлов, но многие люди переживали отравление мышьяком без каких-либо негативных эффектов.

Со мной всё будет в порядке.

— Тебе нужно поспать, — сказала я, чувствуя, как его пальцы переплетаются с моими и сжимают.

— Я буду в норме.

— Ты заболеешь.

— Переживаешь за меня, — сказал он, переворачивая мою руку, чтобы коснуться своими костяшками моей щеки. — Не могу сказать, что мне это не нравится, — добавил он. — Как ты сама?

— Бывало и лучше, — призналась я, потому что это было честно. — Но могло быть намного хуже.

— Нет, не могло, — произнёс он с таким убеждением, что я на самом деле ему поверила, будто он обладал какой-то суперсилой, которая остановила бы попытку изнасилования и убийства, не смотря ни на что.

— Спасибо тебе.

— Не благодари меня, — ответил он слегка приглушённым тоном. — Этого не должно было произойти в принципе.

— Верно, потому что ты определённо должен был знать, что у моего отца есть здесь враги, которые захотят мне навредить. Это определённо была твоя работа.

— Ты получила вот это, — сказал он, отпуская мою руку, чтобы коснуться моего лица, — под моим присмотром. Это неприемлемо.

— Всё закончилось, — сказала я, стараясь разрядить обстановку, замечая, как напряжена его челюсть. — И после того, как мы сегодня встретимся с Габриэлой, можно уезжать, хорошо? Убраться подальше от всего этого. Вернуться к своим жизням.

— Если хочешь остаться и провести немного времени…

Я начала качать головой ещё до того, как он закончил.

— Я не хочу находиться здесь и минуту дольше необходимого. Я могу, не знаю, могу попросить её приехать ко мне в гости, верно? Люди так и делают. Они ездят в гости по очереди.

— Может быть, теперь, когда у неё есть причина, куколка, она подумает о том, чтобы переехать обратно в штаты. Очевидно, её план всегда был таким.

Было ли это возможно?

Может быть.

Я определённо чувствовала связь с этой женщиной, а знала её всего несколько часов. Она искала меня десятилетиями. Если это значило, что она сможет наверстать упущенное время, может, она подумает о том, чтобы вернуться и начать всё заново.

— Я могу достать ей документы, — сказал Люк, будто чувствуя, о чём я задумалась. Сейчас было плохое время для иммигрантов, пытающихся попасть в США. — Если она захочет приехать, и у неё не получится это легальными путями, я знаю одного фальсификатора, который занимается таким дерьмом дольше, чем я живу. Чёрт, дольше, чем живёт твоя мама. Если ты хочешь пойти этим маршрутом, Эв, просто скажи.

Видите?

Хорошо.

Правда, его цвета никогда не будут белыми; у него всё было серым и чёрным, но это не значило, что нет ничего хорошего под его щитами.

На самом деле, даже в его работе, какой бы она ни казалась жестокой и ужасной, в центре была заложена правильная идея — спасать тех, кто не смог спастись сам от хищников, о существовании которых даже не знал.

Если я что-то и поняла из всего этого испытания, это то, что никогда не знаешь, в ком таится зло. Это мог быть ваш сосед. Это мог быть отец одного из детей, с которыми дружит ваша дочь. Это мог быть ваш собственный отец.

Вы никогда не знаете на самом деле.

Чёрт, по крайней мере, Люк носил свою тьму на себе, не пытаясь скрыть или притвориться, что её нет.

— О чём задумалась? — спросил Люк, заставляя меня снова очнуться от мыслей.

— Ни о чём важном, — сказала я, чувствуя немного вины из-за того, что вру, но эта ложь была маленькой. — Сколько нам понадобится времени, чтобы добраться до города?

— Двадцать минут, если не будем торопиться, — ответил он, переворачиваясь на спину, чтобы проверить время на телефоне. — У нас есть ещё полтора часа до выхода.

— Есть время проверить расписание самолётов, — согласилась я, перекатываясь, чтобы наполовину лечь на грудь Люка. — Среди всего прочего.

Ну, может быть, было не совсем «нормально» хотеть секса всего через несколько часов после похищения, избиения и практически изнасилования. Но моя голова всё ещё равномерно, некомфортно пульсировала, губа болела каждый раз, когда я пыталась говорить, и царапины на бёдрах слегка горели, когда что-то к ним прикасалось. Мне просто хотелось почувствовать что-нибудь приятное. Я не хотела, чтобы моё единственное воспоминание о связи с Люком, было слегка омрачено тем, что произошло практически сразу после этого.

И, может быть, с тех пор как осознала, что влюбляюсь, я просто хотела его.

Всё было вот так просто.

— Всего прочего, а? — спросил он, небрежно бросая телефон в сторону другой кровати, всё ещё смятой после того, как мы в ней валялись, и провёл рукой вниз по моей спине, оставляя её в самом низу моей поясницы, его мизинец и безымянный палец касались моей задницы. — У тебя на уме есть что-то конкретное? — спросил он, уже прикрывая глаза.

— О, я могу придумать пару вещей, — предложила я, скользя по нему своим бедром, чувствуя, как его член прижимается к моей плоти. — Что? — спросила я, когда в его глазах появилось немного… грусти?

Его рука поднялась, касаясь кожи прямо у моих губ.

— Не могу тебя поцеловать.

Я слегка поморщилась, тоже разочарованная.

Но я не собиралась позволить этому разрушить момент.

— Оу, но у меня есть так много других мест, которые можно поцеловать, — произнесла я с озорной улыбкой.