Следом в пиршественную залу вбежали солдаты. Одни окружили принца, другие рассредоточились по помещению. Многие из гостей, воспользовавшись возможностью, бросились наутек сквозь выломанные двери, но некоторые, в основном кроданцы, остались. Они не желали покинуть принца или опасались, что их сочтут недостаточно верноподданными. Или просто хотели увидеть, чем все кончится.

Гаррик попятился перед чудовищной фигурой, и ноги у него задрожали от слабости. Пытки подорвали его силы, поединок с Даккеном вымотал его, но окончательный удар нанесло отчаяние. До Оттико теперь не добраться. Даже если Гаррик одолеет этого мрачного исполина, от принца его отделяет лес клинков.

Гаррик приподнял меч, ставший теперь таким тяжелым, что он с трудом его удерживал. Арбалетчики занимали места, готовясь открыть стрельбу, а принца оттирали к выходу.

Тридцать лет он боролся, а империи нанес вреда не больше, чем блоха. Тридцать лет прошли впустую. Правы были те, кто говорил, что против такой силы один человек не может ничего. А он самонадеянно полагал, что может.

«Ну и пусть меня убьют, — думал он, увидев, как арбалетчики берут его на прицел. — Но я не сдамся».

— Стойте! — крикнул принц Оттико.

Его голос остановил солдат и страхоносца. Все взгляды обратились на принца, раздраженно отбивавшегося от одного из своих баронов.

— Отпустите меня! — рявкнул он.

Он посмотрел на Гаррика, их взгляды встретились, и в глазах принца вспыхнул кровожадный огонек. Он натерпелся страху, подвергся унижению, но теперь положение изменилось, и он жаждал мести.

— Этот человек, этот убийца когда-то числился среди величайших оссианских воинов, — побагровев, промолвил принц. — Посмотрим же, как он управится с кроданским воином. Опустить арбалеты! Пусть им займется страхоносец.

— Ваше высочество, позвольте отвести вас в безопасное место, — взмолился барон, но принц Оттико только отмахнулся:

— Нас разделяет дюжина солдат. Я желаю посмотреть, как падет последний Рассветный Страж.

Крах шагнул вперед, занеся молот. Гаррик старался держаться от него подальше. Отвага изменила ему. Его противник источал такой страх, что по коже побежали мурашки. Если под этой броней и бьется сердце, принадлежит оно не обычному человеку.

— Смерть врагам империи! — взвизгнул какой-то восторженный патриот из числа зрителей, и Крах рванулся вперед.

Гаррик был готов к нападению и отпрыгнул в сторону, когда молот обрушился вниз, дробя каменные плиты. Он хотел рубануть противника по руке, но потерял равновесие, и удар пришелся по доспехам. От резкого движения половины сломанной кости соприкоснулись друг с другом, причинив Гаррику такую боль, что он чуть не лишился сознания. Он отшатнулся; к горлу подступила желчь.

Со стороны зрителей раздались рьяные возгласы:

— Гнусный угреед! Умри, изменник! Мстительница заждалась тебя!

Сквозь багровую пелену боли Гаррик почти ничего не слышал. Перед глазами у него словно возник узкий коридор, с другого конца которого надвигался Крах с молотом наперевес. Внутренний голос побуждал к нападению, но Гаррик сдерживался.

«Дождись его. Дождись…»

Молот обрушился откуда-то сбоку; Крах оказался проворнее, нежели можно было предположить по его размерам. Гаррик припал на одно колено и пригнулся; молот просвистел у него над головой. Тогда он ринулся вперед, метя в щель в доспехах страхоносца. Но Крах перенес вес на другую ногу, и щель сомкнулась раньше, чем Гаррик до него дотянулся. Несмотря на грубость отделки, этот непробиваемый панцирь из ведьмовского железа был сработан на славу.

Следующий удар обрушился сверху, да так стремительно, что Гаррик едва увернулся. Он отпрыгивал взад-вперед, а пол тем временем превращался в крошево из острых каменных осколков. Потеряв равновесие из-за омертвелой руки, Гаррик рухнул назад и врезался в край стола. Тарелки разбились, кушанья полетели в разные стороны, на пол посыпались столовые приборы. Кто-то перегнулся через стол и толкнул Гаррика в спину, навстречу Краху.

Он увидел приближающийся молот и отстранился назад, машинально вскинув меч для защиты. Молот просвистел мимо лица, в считаных дюймах от носа. И угодил прямо в меч, который вырвался из руки Гаррика и отлетел под стол. Какой-то кроданец вытащил его оттуда и поднял вверх под радостные возгласы зрителей.

— Какое несчастье, — усмехнулся принц. — Кажется, ты остался без меча.

Крах неуклюже двинулся на Гаррика. Обессилевший и обезоруженный, тот попытался отступить назад, но ноги ему не повиновались, голова кружилась. Холодная, закованная в броню рука страхоносца схватила его за горло и приподняла над полом. От ее нечистого прикосновения Гаррика объял ужас. Задыхаясь, он беспомощно дрыгался в воздухе. В ушах шумела кровь и отдавались торжествующие крики зрителей.

Мир опрокинулся и закрутился, когда мощный швырок отправил Гаррика в полет через всю залу. Он шлепнулся на стол, перекатился через него, переворачивая кубки и сминая скатерть, и врезался в жаровню на другой стороне. Она опрокинулась, на пол посыпались угли.

Он лежал, отчаянно хватая ртом воздух, изувеченная рука мучительно саднила. Во время падения он сломал по крайней мере два ребра, и каждый вдох отдавался режущей болью. Он умирал, сомнений не было. Но он еще скреб ногтями по полу, ерзал коленями. Еще пытался подняться.

— Воды! Воды! — услышал он чей-то крик. Краем глаза Гаррик заметил пламя: от рассыпавшихся углей загорелся гобелен.

— Мой принц, надобно уходить! — не унимался барон.

— Никто не уйдет, пока не свершится правосудие! — в ярости заорал принц Оттико.

На Гаррика надвинулся Крах — безликая громада темного железа. Гаррик попытался увернуться, но его снова схватили за горло и подняли в воздух.

«Покончи со всем этим, — безмолвно взмолился он. — Покончи со мной».

Но такой милости его не удостоили. Новый бросок, еще выше и дальше, — и он, размахивая руками, влетел в занавешенную нишу в дальнем конце залы. Его накрыла мягкая ткань, а спиной он врезался во что-то немилосердно жесткое. Тьма поглотила его, но ненадолго.

Когда Гаррик открыл глаза, то лежал, запутавшись в зеленом бархатном занавесе, упавшем ему на лицо. Вымокшая ткань источала резкий запах. Голова гудела, основание черепа сводило от мучительной боли. Больше Гаррик не чувствовал ничего.

На него снизошло глубочайшее спокойствие. Не ощущая собственного тела, не в силах даже пошевелиться, простерся он на зеленом бархате, безбрежном, словно море. От последнего удара у Гаррика сломалась шея.

«Вот и все, — подумал он; его сознание очистилось и прояснилось. — Я шел к своей цели и проиграл, но никто не скажет, что я не выложился по полной».

Раздались шаги, медленные и тяжелые. Ткань сдвинулась, и над Гарриком навис Крах. Позади него Гаррик видел, как солдаты тушат огонь, распространяющийся по скатерти. Взгляд Гаррика помутнел, все стало расплывчатым и далеким, словно в какой-то причудливой игре.

Вот принц в окружении вельмож, уговаривающих его уйти подальше от дыма и пламени. Вот генерал Даккен, распростертый на полу в луже крови. А еще — девочка, маленькая девочка в черной мантии с капюшоном. Гаррик не мог сосредоточить взгляд, чтобы рассмотреть ее как следует, но понимал, что девочка наблюдает за ним, зловеще застыв на краю залы.

Гаррик закатил глаза — только ими он и мог теперь двигать. Он лежал среди обломков бочек, спрятанных позади занавеса; из них слуги разливали напитки для гостей. Его тело изогнулось и обмякло среди груды окровавленных лат, а лицо вымокло от пролившегося на него вина. Вина — и чего-то еще, источавшего знакомый резкий запах.

— Хватит резвиться, добей его! — приказал принц.

Крах занес молот, готовясь размозжить череп Гаррику, но тот не смотрел на своего противника. Среди складок ткани он заметил обломок эмблемы: два волка на задних лапах по бокам от раскидистого дерева. Знак амберлинских виноградников.

«На столе у принца будет амберлинское: одна из немногих вещей, которые нравятся ему в нашей стране».