— Он сказал пройти дальше, — напомнил Кейд и вошел в помывочную. Арен осторожно последовал за ним, слегка опасаясь угодить в ловушку.

Помывочная была тесная, меньше самой скромной купальни в общественных банях в Шол-Пойнте. Выложенные плиткой стены остужали и без того холодный воздух, а узкие, высоко расположенные окошки едва рассеивали сумрак. С потолка звонко капала вода, и ее звук эхом отдавался в гулком помещении. В середине находилась прямоугольная купальня, сейчас пустовавшая. При помощи шлюзов ее наполняли речной водой и опорожняли снова. Многие из узников не отказались бы во время помывки утечь наружу вместе с водой, но шлюзы перекрывались железными решетками, которые были слишком узкими, чтобы сквозь них протиснуться.

Кейд обогнул купальню и направился в дальний угол, где в беспорядке громоздились щетки, швабры и ведра. Порывшись среди них, он вытащил пеньковый мешок. Арен проверил подсобные помещения, убедился, что там никто не прячется, и вернулся к Кейду, который тем временем копался в мешке.

— Похоже, Граб сдержал слово, — сказал Кейд, вытащив из мешка фуфайку, а следом за ней — пару шерстяных перчаток. — Перчатки! Девятеро, я не смел и мечтать о них!

Это была обещанная скарлом одежда, снятая с мертвецов. Рубашки и тонкие фуфайки сами по себе плохо защищали от холода, но если надеть их в несколько слоев, грели вполне сносно. Некоторые были заляпаны кровью и изодраны, воняли застарелым потом, мочой, а то и чем похуже: от них шел едкий душок мертвечины, который оссиане называли «благоуханием Сарлы». Но Арену и Кейду было все равно: они слишком многого натерпелись, чтобы морщиться от дурных запахов.

— Пожалуй, я начинаю согреваться, — заметил Кейд, натянув на себя несколько фуфаек. — Совсем позабыл, каково это.

— Когда доберемся до Хайлфелла, ты позабудешь, что значит голод. — Арен сидел на полу, расшнуровывая башмаки. — Первым делом отыщем таверну и закажем что-нибудь мясное.

— Ох, не надо! — взмолился Кейд. — Вожделенная плоть! Знаешь, как давно я не едал животной пищи?

— Настоящий хлеб, зерновой, прямо из печи, — подхватил Арен. — Плотный темный эль. Форель в локоть длиной, запеченная в масле с травами и золотистой картошечкой.

Кейд застонал и обеими руками запихнул в рот воображаемую еду.

— Кабанчик в трюфельной подливе! Полосатые яйца с каперсами! Бекон! — Арен наконец стянул башмак и сразу стиснул зубы от боли, прервав свои кулинарные фантазии. Носки износились до дыр, ноги покрылись волдырями, ушибленный мизинец посинел. Улыбка исчезла с лица Кейда, и Арен понял: ему вспомнился тот самый вечер, когда друг принес ему сырный рулетик и толстые носки, выменянные на сигары.

— Арен… — начал Кейд.

— Все не так плачевно, — солгал тот. — Не беспокойся.

— Я хочу попросить прощения. За то, что… было раньше.

— У тебя тогда выдалось трудное время, — отмахнулся Арен.

— Нет, это… — Он с трудом выдавливал из себя слова. Настоящие извинения никогда не даются легко, особенно между друзьями. — Это не оправдание. Я наговорил чуши. Ты всегда меня поддерживал, как никто.

— Мы оба друг друга поддерживали. И всегда будем поддерживать.

— Ты мог бросить меня в руднике. Я не заслужил того, что ты для меня сделал.

— Я никогда тебя не брошу, Кейд, — пообещал Арен. — Никогда.

Кейд отвернулся и сделал вид, будто соринка попала в глаз.

— Хорошо, — сказал он дрогнувшим голосом. — Хорошо.

Арен извлек из мешка новые носки и осторожно натянул на ноги.

— Если ты готов, в мешке есть одеяла, из которых нужно смастерить веревку, — бросил он невзначай.

— Будет сделано, — ответил Кейд, радуясь возможности отвлечься.

Он принялся за работу, и оба ничего не говорили, покуда не зазвенела цепь на банных дверях и внутрь не ввалился Граб.

— Что это такое? — рявкнул он, размахивая грязным мешочком. Потом швырнул его на пол, и содержимое вывалилось наружу.

— Это вороны, — ответил Арен, поднимаясь на ноги. — Отличные свежие вороны, убитые и ощипанные сегодня ночью. — Он не скрывал облегчения: Эйфанн выполнил свою часть уговора.

— Паршивец не говорил, что там будет полный мешок мертвых ворон!

— Но и не говорил, что не будет, — заметил Арен. — Почему ты злишься?

— Вороны — глаза Урготхи! Костяного бога! Нельзя убивать ворон!

— Не знал, — ответил Арен. — У оссиан есть такое же поверье про Сарлу. Думаешь, птицы служат сразу обоим божествам или одни — одному, а другие — другому?

— Не кощунствуй над Костяным богом! — взъярился тот. — Зачем тебе мертвые вороны? Объясни, или Граб тебя прикончит!

— Сейчас покажу. — Арен опустился на колени и поднял одну тушку. Эйфанн ощипал птиц кое-как, и из окровавленной пупырчатой кожи еще торчали перья. — В поварне мяса не сыщешь, потому что узникам оно не полагается. Все его запасы хранятся на стражнической половине. Стало быть, это лучшее, чем мы можем разжиться. — Другой рукой он вытащил из кармана жестяную флягу. — Драккеновы слезы. Одна ложка свалит с ног взрослого мужчину. А если дать побольше, и вовсе убьет. — Большим пальцем он откинул крышку фляги и влил немного снадобья в разинутый клюв вороны. — Лакомая закуска для костоголового пса. Кейд, твоя очередь.

Он протянул тушку Кейду, который уже ожидал с мотком лески наготове и накрепко завязал птичий клюв.

— Пес сожрет ворону, пес уснет! — просиял Граб.

— Или сдохнет, — добавил Кейд. — Что тоже неплохо.

Широкая улыбка прорезала татуированное лицо скарла.

— Пес уснет, мы прокрадемся мимо, перелезем через частокол и смоемся! — Он явно позабыл свои недавние опасения насчет мертвых ворон. — Ты умнее, чем выглядишь!

— Сдается мне, это похвала, — сухо усмехнулся Кейд.

И тут кто-то медленно захлопал в ладоши.

— Братцы! — воскликнул Рафа, входя в помывочную в сопровождении полудюжины головорезов с длинными ножами. — Любо-дорого смотреть! Давненько не видал я такой веселой разбойничьей шайки! — Он дружелюбно распростер объятия, но намерения у него явно были иными.

Арен гневно взглянул на Граба: он сразу подумал, что скарл их предал.

— Не вини его, — сказал Рафа. — Тебе стоило соображать получше, когда ты заказывал оружие, высокородный юноша. Слухи разносятся всюду.

Его приспешники рассредоточились вокруг купальни. Арена обожгла злость. Один просчет — все идет прахом.

Он примирительно поднял руки.

— Мы не хотим неприятностей, Рафа. Хочешь выбраться на волю? Ты за этим пришел?

Пират крякнул от смеха.

— Братец, я могу покинуть лагерь сегодня же, если мне вздумается. Половина стражников в Саллерс-Блаффе получает от меня мзду, а другая половина знает, что станется с их семьями, если меня разозлить. — Он повернулся к Кейду: — Разве ты им не объяснил? Здесь мое королевство.

— Твое, — согласился Арен. — Мы всего лишь хотим его покинуть.

— Если бы дела обстояли так просто, как легко бы нам жилось! — с напускным сожалением покачал головой Рафа. — Но на короле лежит определенная ответственность. Надо поддерживать порядок. Поэтому, когда кто-то заказывает оружие, я выясняю зачем. Может, он собирается свести счеты с другим узником. Или убить стражника, а то и двух. Или даже самого начальника лагеря, если выпадет случай.

Он обогнул купальню и подошел к Грабу. Скарл отшатнулся к стене, оскалив зубы, точно загнанная в угол шавка, и от великого воина, которым он себя выставлял, не осталось и следа.

— Ключ, — сказал Рафа.

Граб безропотно протянул ключ от поварни, и пират положил его себе в карман.

— Грен хороший человек, — заявил Рафа. — У него доброе сердце, пусть он и кроданец. Как, по-вашему, с ним поступят, когда выяснится, что он не уберег ключ и поварню обворовали? Кто будет кормить его семью, когда его попрут со службы? Кто будет кормить ваших товарищей-узников? Этот человек творит чудеса, если вспомнить, из чего ему приходится готовить. У всякого дела, братцы, есть последствия. Кто-нибудь из вас задумался о последствиях?