На лице у принца проступила затаенная ярость. Он сознавал, что ему бросают вызов, а то и смеются над ним. Многие из присутствующих выглядели напуганными, однако другие беззаботно внимали пению, поскольку слишком слабо владели оссианским, чтобы читать между строк.
Орика подняла взгляд и отыскала Харода. Даже издалека она видела, что на глазах у него поблескивают слезы: он и восхищался ею, и боялся за нее.
«Это все ради тебя, любимый мой», — подумала она.
Воскликнул король: «За крамольную речь
Тебя на костре подобало бы сжечь!»
Вздохнул прорицатель: «Судьбе не перечь —
Припомни, что с урдами сталось».
И в море король устремляет свой взор.
Он знает: сметет его бури напор,
Спасенья не будет, конец его скор —
В пророчестве правда сказалась.
Когда отзвенел последний аккорд, Орику охватило блаженное опустошение. Ее песня сложилась окончательно. Теперь будь что будет.
Раздались жидкие рукоплескания, быстро смолкнувшие, а принц уставился прямо на певицу. Эдген униженно корчился, отчаянно желая спасти положение, а Орика одиноко стояла у всех на виду, вскинув голову.
— Хватит с меня оссианской музыки, — наконец бросил принц и зашагал прочь из зала. Свита поспешила за ним.
— Почтенные гости! — воскликнул распорядитель. — Извольте проследовать к ужину, куда кому назначено!
Напряжение спало, и присутствующие разом загомонили, поднимаясь с кресел и устремляясь к выходу. Орика прошла мимо остолбеневших музыкантов в глубь сцены и уложила лютню в футляр. Она не решалась обернуться: вдруг какой-нибудь служитель Железной Длани уже направляется ее арестовать. Если не привлекать лишнего внимания, возможно, она успеет покинуть галерею.
Только хотела она поднять футляр, как на плечо ей легла чья-то ладонь.
— Что это было? — прошипел Эдген. — Во имя Джохи, что ты наделала, сардская сучка?
В этих словах было столько ненависти, что у Орики по спине пробежал мороз. Эдген прежде не выказывал предубеждения против ее народа, но стоило Орике не угодить ему, и он мигом отбросил личину.
Она стряхнула с плеча его ладонь и обернулась; в ее взгляде было столько ярости, что Эдген оторопело попятился. Отпихнув его локтем, она направилась к маленькой дверце позади сцены.
Эдген устремился вдогонку.
— Куда собралась? — злобно прошипел он.
— Следующее выступление после третьего колокола тьмы, верно? — бросила Орика через плечо. — Я хочу передохнуть.
И ушла, оставив его кипеть от ярости. Задним числом она сообразила, что забыла лютню, но решила не возвращаться: слишком многое было поставлено на карту.
Кроданский стражник, стоявший у дверей, наблюдал за приближением Орики, явно размышляя, следует ли ее остановить. Все, кто находился в зале, видели ее выступление; все заметили, какое негодование выказал принц. Но стражник, вероятно, недостаточно знал оссианский, чтобы понять, о чем пела Орика, а приказа задерживать ее не поступило. Поэтому он посторонился, дав ей дорогу.
Орика оказалась в узком коридоре, которым пользовались только слуги; но те как раз в это время разводили гостей по обеденным залам, и на глаза Орике никто не попался. Она очень спешила: первый колокол тьмы прозвонит уже скоро, а ей еще предстоит добраться до своих товарищей.
«Моя лютня», — подумала она. Ей было грустно оставлять свою многолетнюю спутницу. Но сарды ценили вещи не слишком высоко. Значение имели только чувства. Лютню можно заменить новой, а вот жизнь товарищей ничем не заменишь.
Орику начало потряхивать. До нее постепенно доходило, какой безрассудный поступок она совершила. На сцене она не чувствовала боязни, но теперь в нее проник леденящий страх разоблачения. Опасность не воодушевляла Орику. Ее храбрость ограничивалась пределами искусства.
«Принн, Лохматая Лицедейка, одолжи мне свой дар скрытности. Позволь мне пройти незамеченной».
Не успела она вознести молитву, как заслышала за спиной торопливые шаги. Она свернула за угол, надеясь ускользнуть от преследователя, кем бы он ни был, но тот шагал не сбавляя скорости, почти перейдя на бег. Чтобы оторваться, ей тоже придется бежать, и это ее выдаст.
— Эй ты!
Она замерла. Это был Эдген. Он остановился на углу, тяжело дыша; волосы в беспорядке спадали ему на лицо.
— Мы еще не договорили, — заявил он.
— Мне нечего сказать тебе, Эдген, — отрезала Орика, хотя ее напугало выражение его лица. Он был не из тех людей, которые умеют внушать страх, да и телесной мощью не отличался, но в пустом коридоре наедине с его яростью Орике стало не по себе.
— Зато мне есть что тебе сказать, — произнес он, приближаясь. — И Эррелу, который тебя нанял!
— Я не знаю, кто это. — Она наморщила лоб и попятилась.
— Гнусная врунья! — выпалил Эдген. — Кому еще выгодно унизить меня, как не моему сопернику? Не он ли вывел из строя мою лютнистку?
Она понятия не имела, о ком он говорит, да и не слушала — среди накатывающих на нее волн страха его слова звучали бессвязным шумом. Он схватил Орику за запястье, и она хотела отвесить ему пощечину, но не осмелилась, опасаясь, что это лишь ухудшит ее положение.
— Ты понимаешь, какой урон нанесла мне своей песенкой? Как повредила моей репутации? — Он приблизился к ней вплотную, схватив за плечи, и Орика почувствовала запах его дыхания, пропитанного лавандой и злостью. — Счастье, что принц Оттико мало что понял. Если бы он сумел разобрать твои намеки, нас обоих уже вздернули бы!
— Отпусти меня, — только и смогла она выдавить. Совсем недавно Орика властвовала над целым залом, но Эдген в одночасье лишил ее отваги.
— Нет, ты пойдешь со мной! — вскричал он. — И объяснишься перед распорядителем празднеств. Будь я проклят, если всего лишусь из-за какой-то зеленоглазой шлюхи из гетто!
Она попыталась вырваться, но Эдген грубо притянул ее к себе.
— Отпусти госпожу, — раздался суровый голос.
Харод. Орика чуть не разрыдалась от радости.
— Я сказал, отпусти, — повторил Харод, обращаясь к замешкавшемуся Эдгену. И двинулся в его сторону. — Иначе будешь иметь дело со мной.
Перед лицом более сильного противника Эдген завертелся как уж на сковородке.
— Ты не понимаешь! Она самозванка. Ее подослали, чтобы меня погубить!
— Я понимаю одно: ты до сих пор ее не отпустил, а в третий раз я повторять не буду.
Эдген отдернул руку, словно обжегшись о горящую головню. Харод навис над ним, холодный, бесстрастный и грозный.
— Лучше тебе убраться, — посоветовал он, — пока я не подверг бесчестью нас обоих, хорошенько тебя поколотив.
Эдген замешкался, колеблясь между жаждой мщения и страхом перед Хародом. Харриец слегка раздул ноздри. Эдген дернулся и кинулся бежать по коридору.
Едва он скрылся за углом, Орика рухнула в объятия Харода и крепко прижалась к нему. Лишь быстрый стук сердца выдавал гнев и тревогу рыцаря, которые никак не отображались у него на лице.
— Он обидел тебя, госпожа?
— Нет, — ответила Орика. — Спасибо тебе. — Тут она расширила глаза и отпрянула, вспомнив об их задании. — Нам надо идти! Скорее!
На вершине Хаммерхольта раздался одинокий удар колокола, и его гулкий отзвук прокатился по коридорам.
— Первый колокол тьмы, — сказал Харод.
— Мы опаздываем! — в ужасе воскликнула Орика и кинулась бежать.
ГЛАВА 57
Тьма. Ужас. Ледяная хватка черной воды.
Арен вынырнул на поверхность, глотая воздух, и больно ударился головой о потолок пещеры. Костяшки пальцев горели, ободранные о жесткую скалу. Разбрызгивая воду, он приложился ладонями к каменной стене.
— Эй! — крикнул он. — Эй!
— Арен! — откликнулся Кейд где-то неподалеку.
Слева фыркал и отплевывался Граб.
