В груди у Арена все сжалось. Времени на раздумья не осталось. За дверью поджидает Железная Длань. Гаррик пережил одно предательство, но второго не переживет. Два поколения предателей его уничтожат.

«Что отец, что сын».

Гаррик протянул руку к двери.

«Останови его!»

У Арена перехватило горло. Он не мог вымолвить ни слова, не мог обречь себя на такое бесчестье, такую боль.

Гаррик осторожно повернул ручку. Дверь оказалась не заперта.

«Останови его!»

— Ты готов? — спросил Гаррик и надавил на створку.

Арен схватил его за руку. Дверь открылась совсем чуть-чуть, в образовавшуюся щель едва можно было просунуть палец. Арен побледнел, покрылся потом, но взгляд его сверкал сталью.

— Не ходи туда, — прошептал он.

Гаррик медленно затворил дверь и отпустил ручку, даже не взглянув на Арена. Когда он заговорил, его голос напоминал волчье рычание.

— Что такое, мальчишка?

— Там кроданцы, — только и сумел выдавить Арен.

В багровом сумраке глаза Гаррика горели, точно тлеющие угли, ладонь легла на рукоять кинжала.

— Ты с ними в сговоре.

Арену пришлось приложить всю силу воли, чтобы не развернуться и не броситься наутек.

— Они меня схватили, — пробормотал он. — У меня не оставалось выбора… Я сделал это ради Кейда, я… Я не хотел, чтобы пострадал кто-нибудь еще… — Но то были слабые оправдания. Он опустил глаза. — Я с ними в сговоре.

— Не диво, что ты так рвался пойти со мной. Ну и дурак же я, что все тебе рассказал. Ступи я за порог, меня встретил бы десяток Железных Стражей с арбалетами наготове, так?

— Ну… наверное…

— Тогда ты сам станешь для них мишенью! — рявкнул Гаррик. С этими словами он схватил Арена за шкирку, распахнул дверь и втолкнул юношу внутрь.

Тот с воплем ввалился во мрак, машинально заслонив лицо ладонями и ожидая, что сейчас его тело прошьет туча стрел. Но ничего не произошло. Когда он опустил руки, в доме оказалось пусто.

— За последние тридцать лет я навидался предателей и двурушников, — сказал Гаррик, появляясь в проеме. — Ты отнюдь не такой хитрец, каким себя считаешь.

— Ты все знал? — выдохнул Арен.

— Догадывался. Твое внезапное желание помириться со мной сегодня вечером не внушило мне доверия, и я дал тебе ложные сведения о доме Ярина. Если бы ты запомнил карту как следует, то понял бы, что мы сейчас совсем в другой стороне. — Он вытащил кинжал из ножен и затворил за собой дверь. — Вот мы и наедине. Я знал, что рано или поздно ты покажешь себя во всей красе, Арен, сын Эккарда.

Каждая жилка в теле Арена призывала кинуться наутек или выхватить меч и защищаться. Но он не сделал ни того, ни другого. Он мечтал стать человеком чести, а вместо этого покрыл себя позором. Зато он хотя бы мог встретить гибель как мужчина. Охваченный страхом, он все-таки вскинул голову и опустил руки по швам.

— Ну что ж, — сказал Гаррик. — По крайней мере, храбрости тебе не занимать.

— Я… я был неправ, — сказал Арен. Он силился не заплакать, но от унижения слезы наворачивались ему на глаза. — Как был неправ и мой отец. Пожалуйста, убереги Кейда. Он здесь ни при чем.

Прошло несколько мгновений; каждый удар сердца был мучением для Арена, и наконец он закричал, не в силах больше ждать удара. Тогда Гаррик схватил его левую руку и резко полоснул по ладони лезвием кинжала.

Арен стиснул зубы от боли, с недоумением глядя на кровавую полосу, пересекшую ладонь. Гаррик неторопливо вытер лезвие левой рукой и убрал кинжал в ножны.

— За последние тридцать лет я навидался предателей и двурушников, — повторил Гаррик. — А еще видел, как люди совершали ошибки и исправляли их. Ты поддался искушению, но в конце концов пересилил себя. Мог бы позволить, чтобы я вошел в эту дверь, однако не позволил. Ты лучше, чем твой отец. Думаю, впредь ты нас не предашь. — Он сжал окровавленную ладонь Арена. — Поклянись! Поклянись, что до конца дней будешь сражаться за Оссию и не успокоишься, пока страна не станет свободной. Поклянись, что отдашь за Оссию жизнь, которую я тебе сохранил!

По щекам Арена покатились слезы. Наконец он понял свое предназначение. Боль в порезанной ладони не могла сравниться с неистовым жаром, охватившим его при этой мысли.

— Клянусь, — прошептал он. — Клянусь!

Свободной рукой Гаррик обхватил Арена за шею и по-отечески заключил в грубоватые объятия. Арен прильнул к нему и зарыдал, и вместе со жгучими слезами из него вышла вся обида, весь гнев и ненависть.

Выплакавшись, юноша почувствовал себя опустошенным и жалким; он словно сбросил кожу и обновился.

— Пожалуй, остальным не будем ничего рассказывать, как думаешь? — спросил Гаррик, и Арен молча кивнул. — Тогда не мешкаем.

Арен следом за Гарриком направился по скрипучей лестнице, все вокруг было как в тумане. Гаррик его проверял. Если бы Арен не выдержал проверку, его ждала бы смерть. Но Гаррику оказалось важнее заручиться его преданностью, нежели пролить его кровь, и теперь Арен был связан такими узами, нарушить которые не могло никакое обещание, данное Железной Длани.

«И этого человека я собирался предать», — подумал он.

Они вошли в тесную спаленку. Гаррик отодвинул деревянную кровать, покрытую соломенным тюфяком, и обследовал пол под ней. Удовлетворенно хмыкнув, он отыскал незакрепленную половицу, приподнял ее и вытащил из тайника большую жестяную коробку.

— Бумаги там? — в нетерпении спросил Арен, когда Гаррик заглянул внутрь.

— Все на месте, — с невыразимым облегчением выдохнул тот и запустил руку в жестянку, перебирая ее содержимое. — Чертежи, расписания… — Он вытащил связку ключей и изумленно уставился на нее. — Ну и ну, Ярин! Как тебе удалось?

Он сложил все обратно, закрыл жестянку и сунул в свой дорожный мешок. Когда он поднялся на ноги, глаза у него горели.

— Теперь все готово, Арен! Не успеет трижды взойти солнце, как мы нанесем кроданцам сокрушительный удар, о котором барды будут петь до скончания времен! А сейчас скорее к остальным! — Он подошел к двери и оглянулся: — Ты со мной, Арен?

Юноша выпрямился, полный решимости. Больше никаких колебаний, никаких сомнений.

— Да, — сказал он. — Я с тобой.

Когда Арен проснулся, за занавесками ярко светило солнце. Проспал он долго, поскольку лег только на рассвете. Он еще немного повалялся, скользя взглядом по узору на занавесках, ни о чем не думая. Впервые за долгое время сознание у него прояснилось. Сегодня Арен окончательно понял, кто он такой.

Он повернулся на бок, шелестя мягким одеялом, и обнаружил на прикроватном столике холодный завтрак: ветчину, сваренные вкрутую яйца, печенье и фрукты. Почувствовав зверский голод, юноша проглотил угощение в мгновение ока, после чего направился искать Гаррика. Арену хотелось удостовериться, взаправду ли в нем произошла перемена и значит ли вчерашняя клятва для Гаррика столько же, сколько для него.

Гаррика Арен отыскал в кабинете у Мары; вдвоем они обсуждали чертежи, раздобытые минувшей ночью. Дверь была открыта, и юноша, приближаясь, услышал их беседу.

— Невероятно, — говорила Мара. — Они только-только начали исследовать подземелья. Смотри, здесь они проделали проход.

— Это был оплот урдов в Первой империи. Их величайшая твердыня.

— Без тебя знаю, Гаррик, — проворчала Мара. — А новая крепость построена на ее фундаменте. Но урдские подземелья гораздо глубже. Вот за их карту я что угодно отдам.

— Вот какая-то схема. Ее ты ищешь?

— Нет. Это система пещер. Думаю, начинается от горного озера. Возможно, так в них поступает вода? Но взгляни на отметку: этой схеме двести лет! Как Ярин все это добыл?

— Не исключено, что когда-нибудь тебе предоставится возможность спросить у него лично.

Гаррик увидел в дверях Арена и сделал ему знак войти.

— Взгляни и ты, — предложил он. — Имеешь право, ведь ты поучаствовал в том, чтобы все это отыскать.

Арен вспыхнул от удовольствия. Его допускали к тому, что раньше утаивали. В глазах Мары он заметил легкое замешательство, но она промолчала.