Он так ждал, так надеялся, что она выйдет с ним на связь. Если не с ним, то хотя бы с Заком. Если не Кэрол, то Торес. Ее так и не нашли, значит, есть шанс, что она жива и все еще с ними. Хотя Джек на это мало надеялся. Наверняка, ее тело скоро найдут. Если, конечно, она не была с ними заодно.

Если бы только Кэрол позвонила и сообщила, где она. Он бы ее забрал, спрятал, а когда вышел бы отсюда, добился бы отмены приговора.

Но надеясь, ожидая, что она позовет его, он знал, что сам себя обманывает. Она не позвонит. Она не доверяет ему. Боится. Ведь он уже однажды сдал ее полиции. Он пообещал ее вытащить, она ему снова поверила, доверилась, а ее приговорили к казни. Джек понимал, что сам виноват в том, что она больше ему не верит. Она столько раз ему верила, снова и снова, каждый раз после того, как он ее обманывал. Он даже сам этому удивлялся. Она хотела ему верить. Но после всего уже не могла.

— Последний раз, Кэрол… еще раз, пожалуйста, я больше не подведу, обещаю… — молил он мысленно. — Я все исправлю. Только позвони. Я же знаю, ты меня любишь. Ты сама мне об этом написала в своем прощальном послании… Я заберу тебя, а его убью. И тебе не придется больше защищать меня от него.

Она не позвонит. Не допустит, чтобы они снова столкнулись. Она верит в то, что Тим его убьет. Теперь и Джек верил. И она снова уведет его как можно дальше от него, Джека, сделает все, чтобы обмануть судьбу. Усмирит его убийцу и будет держать этого двухметрового громилу в своих тонких женских руках, как уже сделала однажды. Но Джек знал, что рано или поздно этот наемник придет за его жизнью, он не забудет и не простит ему Даяну. И пули, выпущенные в спину. Он обманывает Кэрол, обещая не трогать его, Джека, а сам и не думает отказаться от мести. А она доверчивая, верит ему. Но сам Джек никогда наивностью и доверчивостью не страдал. Поэтому Джек не собирался сидеть и ждать, когда этот урод с обезображенной мордой придет и убьет его. Он сам найдет его и прикончит. Он хотел убить его не меньше, чем тот — его. Никого он еще так не ненавидел, как этого гоблина. Даже мать не вызывала в нем такой ярости, как этот наглый молокосос. Он мечтал с ним расправиться, наказать, отомстить…

Тоже еще, герой хренов выискался, пришел, спаситель, и вытащил ее из тюрьмы! А она, наверняка, теперь благодарна ему… считает его своим защитником, а его, Джека, предателем, монстром, который хотел ее погубить.

— Я же простил тебя… простил… — процедил он сквозь зубы, испепеляя фотографию взглядом. — И после этого ты опять будешь с ним? Опять?!

И вдруг резким движением сорвал фотографию и с яростью скомкал в кулаке, а потом отшвырнул в сторону, в темноту.

Выплакавшись, Кэрол не заметила, как задремала. Ей снился Джек. Снова. Он постоянно ей снился. И она не могла от этого избавиться. Она понимала, что он в ярости. Что не оставит их с Тимом в покое, будет искать, чтобы расквитаться, с обоими. Если она уйдет с Тимом, он наверняка ее не пожалеет на этот раз, если найдет. Хотя… когда он ее жалел? Никогда. А то, что не убил — так это не из-за того, что ему ее жалко было, нет. Ему жалко было Патрика и себя. Но не ее. Джордж Рэндэл жестко и безжалостно с ней поступил, но, по крайней мере, он не лицемерил и не обманывал, не скрывал своей ненависти и расправился с ней открыто и решительно, ни на кого не оглядываясь. Он был с ней честен, всегда, даже когда стал врагом. Наверное, это было странным, но Кэрол не чувствовала к нему ненависти. Она понимала его и признавала перед ним свою вину. Патрик был для него всем, он любил его больше всего на свете, а она заставила поверить в его смерть, похоронить. Ей всегда даже представить было страшно, что чувствовали он и Джек. И она гнала от себя эти мысли, борясь с чувством вины, убеждая себя в том, что они сами ее вынудили, загнав в угол. Сами виноваты, что она пошла на такие крайние меры. Ведь они сами были жестоки и никогда ни в чем не знали меры, добиваясь своего. Она поступила так же. Ведь она тоже была Рэндэл. Но им это не понравилось, возмутило. Выходит, им можно, а ей — нет. Она должна была прощать Джеку все, весь его беспредел — что много лет спал с ее единственной подругой, что убил Куртни, пытался убить Рэя, мучил его и пытал, что убил так жестоко Даяну… О том, как он обращался и поступал с ней самой Кэрол уже и в расчет не брала, перечисляя все его грехи и поступки. И при всем при этом она даже не имела права от него уйти, словно она не человек, а собственность какая-то без прав и свободы распоряжаться собственной жизнью. Она осмелилась воспротивиться им, пошла против них, да еще и сделала их, обведя вокруг пальца, заставив так страдать… Конечно, этого они не могли ей простить. По крайней мере, Джордж не мог, потому и отправил ее на казнь. Так считала Кэрол. И, как не удивительно, ее это совсем не возмущало. Она сцепилась с ними и проиграла. Вернее, она так думала, что проиграла. А оказалось, что нет. Ускользнула, снова. Жаль, что Джордж без сознания, вот бы его это взбесило! Они настолько агрессивные, эти Рэндэлы, что даже друг с другом сцепились. Настоящие дикие звери. Иначе нельзя назвать. Что можно ждать от Джека, который свел в могилу собственную мать и стрелял в отца, который его вырастил? Он пугал Кэрол, она боялась его все больше. Она не видела в нем границ его жестокости и агрессии, и это было страшно. Такой человек способен на все.

И ей хотелось от него бежать без оглядки. Акула, самая настоящая, как прозвали его люди. Как же он ее потрепал своими знаменитыми акульими зубами, сколько терзал… И почти погубил, но она снова спаслась. Потому что у нее теперь был защитник посильнее и позубастее — ее сын.

Вот такие мысли одолевали Кэрол, когда она оставалась одна. Что еще ей оставалось, только думать. Как здесь, в больнице, так и в тюрьме.

И она увидела Мэтта. Он стоял и смотрел на нее своими красивыми печальными глазами.

— Прости меня… но, кажется, я еще немного поживу. Я приду к тебе, но позже. Сейчас я нужна здесь, своим детям. Я не могу их оставить.

Он улыбнулся и кивнул.

— Прошу тебя, Мэтт, давай я тебя вытащу, пожалуйста! Зачем ты там остаешься? Я могу тебя освободить, подарить новую жизнь… Ну постой! Не уходи!

Но он исчез, а Кэрол вскрикнула от неожиданности, увидев перед собой седую старуху, которая уставилась на нее слепыми глазами. Седые редкие волосы непослушными космами выбивались из скрученного кое-как пучка на затылке, согбенная спина заставляя ее согнуться почти вдвое, трясущиеся от болезни Паркинсона руки с костлявыми узловатыми пальцами сжимали ручки кресла-каталки, на котором она сидела. Старуха походила на начавшую высыхать мумию, выглядела очень старой и беспомощной. И только лицо ее, изборожденное глубокими многочисленными морщинами, излучало силу и твердость, так не сочетавшиеся с потерявшем силы, измученным старостью телом.

— Боже мой, Габриэла! Неужели ты… Почему ты здесь, ты умерла?

— Привет, проклятая. Нет, я еще жива. И умирать не собираюсь. У меня еще слишком много дел в этом мире, и я не могу его покидать.

— О, Габриэла, как я тебе рада! Как давно мы не общались.

— Давно, Кэрол. Я вижу, ты все-таки все еще жива, хотя уже не должна была. Это неправильно. Играть со смертью, как ты и твой сын — это неправильно.

— Я знаю, Габриэла. Но я не могу сейчас уйти, я должна помочь Патрику.

— Единственное, чем ты можешь помочь — убить его, как я раньше тебе говорила.

— Тогда ты должна помнить, что я тебе на это ответила — никогда и ни за что, — голос Кэрол наполнился холодом, радость ее исчезла. — Зачем ты пришла? Если затем, чтобы убедить меня убить сына и самой умереть — то это бесполезно, не трать время.

— Да уж, вы, проклятые сеете вокруг себя смерть, убиваете, но сами цепляетесь за жизнь и умирать не желаете! — ухмыльнулась старуха.

— Что с тобой, Габриэла? Почему ты такая злая? Ты же всегда мне помогала. Что изменилось?

— Много чего изменилось, Кэрол. Много. Но я по прежнему хочу тебе помочь. Ты и твой сын убиваете людей. Ты тоже стала настоящей убийцей, Кэрол. Если Френсис ты убила в состоянии аффекта, то Свон уже хладнокровно и осознано. А что ты сделала с Кейт Блейз? Ты искромсала ее ножом, как настоящая маньячка-психопатка! Даже мужа своего напугала, а он не из тех, кого легко напугать, сама знаешь. Вы с ним убили Френка. О твоем сыне я уже молчу. Семейка убийц, ничего не скажешь! Проклятие, зло, заключенное в тебе с рождения, берет над тобой верх, Кэрол. Ты не сможешь этому сопротивляться, скоро оно полностью тобой завладеет, ты будешь убивать людей так же легко, как твой сын. И я, наконец-то, увидела, что есть твой сын. Он не человек, Кэрол, как и этот Луи, предводитель вашего проклятого дьявольского клана. Они демоны, Кэрол, самые настоящие демоны, восставшие из ада. А ты и все такие, как ты, проклятые — их пособники, их орудие… Вас, проклятых, стало слишком много. Я даже не думала, что вас столько. Скоро вы заполоните весь мир. Что тогда станет с этим миром? Это надо остановить, Кэрол.