— Ты не ошибся, Джек. Это и был Луи. И фанатики действительно снесли ему череп… Но это было лишь тело, оболочка, в которой жило нечто другое… Я писала тебе кое-что в дневнике, ты прочитал?

— Да, конечно. Но, Кэрол… многое из того, что ты написала, послужило прекрасным доказательством твоей невменяемости при пересмотре приговора. Я не говорю, что не верю и, как раньше, считаю тебя сумасшедшей — нет. Теперь я тебе верю. Но я не понимаю, и мне трудно поверить. Ты должна мне помочь. Расскажи мне, Кэрол, всё расскажи. Дай мне ответы, какими бы невероятными они ни были. Теперь я готов их выслушать. Поверить. Расскажи, прямо сейчас.

Он шагнул ближе и коснулся ладонью её щеки. Дыхание у Кэрол перехватило, сердце встрепенулось и забилось быстрее. Она напряглась и собралась отстраниться, но вместо этого осталась на месте, позволив ему обхватить себя за талию и прижаться к губам в страстном жадном поцелуе. Как случалось всегда, она разомлела от его поцелуя… Никто, даже Рэй, не умел так целоваться, как Джек.

Она пришла в себя, только когда его ладонь больно сжала её грудь. Кэрол убрала его руку и попыталась отстраниться, оторвавшись от его губ.

— Я так скучаю… — прошептал он, ещё сильнее прижимая её к себе, с каким-то отчаянием. — Не могу без тебя… без вас… Умираю от тоски. По-настоящему умираю, Кэрол. Она меня убивает. Вернись ко мне. Я так тебя люблю. Мы же с тобой договорились… помирились в тюрьме, разве ты забыла? Решили всё друг другу простить, всё забыть. Ты передумала?

— Это невозможно, Джек, мы не сможем забыть, а тем более, простить. Ни я, ни, тем более, ты.

— Сможем, Кэрол! Сможем!

— Нет. Я не смогу. Я прощу тебе любовь с Даяной, но я не могу простить её смерти…

— Никакой любви у меня с ней не было, никогда! — горячо перебил Джек. — Ты — единственная моя любовь. Другой никогда не было и не будет.

— Я не могу простить тебе Куртни, — продолжила Кэрол, смотря в сверкающие серые глаза. — Не смогу забыть… Это не в моих силах, Джек, забыть об этих двух смертях… а тем более, простить. Я могу уступить тебе, подчиниться, заключить сделку, но не требуй от меня невозможного. Кстати, о твоей любви… теперь я в неё верю, потому что недавно узнала кое-что интересное. Я теперь знаю, что ты на самом деле не можешь меня забыть, что тебя влечёт ко мне… Только это совсем не любовь, Джек. Это моё проклятие. Оно притягивает ко мне мужчин. Мэтт, ты, Рэй… даже Тим — все вы как бы привороженные, понимаешь? Никакая это не любовь.

— Не любовь? — в замешательстве переспросил Джек и нахмурился, изучая её внимательным взглядом. Кэрол поджала виновато губы, слегка пожав плечами.

— Прости, Джек. Я, правда, раньше не знала. Эти чары есть у всех проклятых. И у Мэтта они были, я сразу попала под их действие, ещё в детстве. Из чего можно сделать вывод, что время их не ослабляет… даже смерть от них не освобождает. Я продолжаю его любить, даже мёртвого. Во мне как будто уживались две любви, таких разных… К нему и к тебе. Когда я умру, ты не забудешь меня… но ты сможешь полюбить ещё раз, и эта новая любовь будет настоящей. Чары проклятия этому не помеха, и я живой тому пример. Ведь я смогла полюбить тебя.

Губы Джека медленно растянулись в нежной улыбке, он погладил Кэрол по щеке.

— Значит, любовь к нему — всего лишь чары? Я всегда знал, что твои чувства к нему какие-то странные, как за уши притянутые. И выходит, что любовь ко мне — это настоящая любовь? Человеческая, земная, естественная, искренняя?

Кэрол отвела взгляд, не ответив, но он, взяв её за подбородок, заставил снова посмотреть в глаза.

— Моя любовь, Кэрол, такая же. Это не чары. Единственное за всю жизнь, в чём я никогда не сомневался — это моя любовь к тебе.

— Это не любовь… — возразила Кэрол, но он положил палец ей на губы, заставив замолчать.

— Любовь. Ещё какая любовь. Никто и никогда не будет любить тебя, как я. И не любил. Потому что у остальных — это чары, а у меня — нет. У меня настоящая любовь.

Она не стала спорить, но по её глазам он понял, что она осталась при своём мнении. Подавшись вперёд, он крепко обнял её, с чувством прижав к груди и зарывшись лицом в белые волосы.

— Прости меня, любимая, за всё прости.

Кэрол удивлялась, почему он до сих пор не спросил про Тима. На него это было не похоже. Где яростная злобная ревность, которой он пылал раньше? Кэрол ни на миг не поверила в то, что она куда-то испарилась. Она была, и Кэрол её даже чувствовала в нём. Но он её контролировал и сейчас почему-то показывать не собирался. Почему? Очередная хитрость, уловка? Как бы ни было, но она не сомневалась, что как только окажется снова в его власти, он даст своей ревности и злобе выход и выместит на ней. Иначе и быть не может.

Но это сейчас пугало её меньше всего. Страх за Патрика, Рэя и Криса, за Джейми и Келли, которых фанатики тоже не оставят в покое — этот страх пересиливал в ней всё остальное, даже панический ужас перед смертной казнью.

— Я так ждал… надеялся, что ты позвонишь, — прошептал Джек, не выпуская её из объятий. — Но ты так и не позвонила. Почему? Луи сказал мне… что он тебя бросил. Что ты не стала с ним спать… Это правда?

Кэрол напряглась.

— Бросил, — чуть слышно подтвердила она. — Нас привёз сюда Исса.

— Я наблюдал две недели. За это время Исса только пару дней назад сюда показался, да сегодня привели этого Вайсбарда. А этот… чего припёрся, раз бросил? Передумал?

— Вряд ли, — Кэрол отстранилась и, отступив от него, села в кресло. — Для видимости, чтобы с Вайсбардом проблем не возникло. Они считают, что пока тот будет уверен в том, что я с Тимом, не полезет ко мне.

— Они заблуждаются, — уверенно возразил Джек и сел на край постели поближе к Кэрол. Повернувшись в Патрику, он с улыбкой, переполненной любовью и нежностью, погладил его по голове.

— Он меня ненавидит, — с болью в голосе проговорил он.

— Он всех сейчас ненавидит. Ему тяжело пришлось.

Джек вздохнул.

— Надо было мне позвонить, Кэрол. Я бы вас защитил. Кстати, мой отец не против твоего возвращения, — Джек улыбнулся.

— Вы помирились? — Кэрол тоже не удержалась от улыбки.

— Ага. Знала бы ты, как он обожает Келли. Ради неё и ради того, чтобы вернулся Патрик, он готов тебя простить, всё забыть. Знаешь… со мной он никогда не был таким, как с внуками. Интересно, почему? Я даже не знал, что он способен проявлять такую нежность и любовь. Со мной он всегда был совсем другим. Холодным, жестким. Как будто всю жизнь берёг свою нежность и любовь для них, Рика и Келли. Они словно растопили его сердце, сделали мягче, уступчивей. Короче, старик окончательно размяк. Он буквально растекается и расплывается, когда видит нашу дочь… Даже Патрик на него так не действовал, хотя он любит его безумно.

— Она же девочка, — сердце Кэрол сжалось от боли, когда она представила свою дочь. — Пожалуйста, Джек, расскажи мне о ней. И о Джейми. Как он сейчас там, без Рэя? Плачет, наверное? Хорошо ли ему у тебя? Ты… не обижаешь его?

— С чего бы я его обижал? — удивился Джек. — Он же совсем маленький! Скажешь тоже! Он с Дженни, они даже живут в одной комнате. Она его с рук не спускает, как родного.

— Расскажи, Джек. Всё расскажи.

— Конечно, расскажу. Но сначала ты.

Некоторое время Кэрол молчала, не находя в себе никакого желания сейчас откровенничать перед ним, вспоминать все те ужасы, что стали ей известны и которые пришлось пережить. Но рассказать нужно. Он должен всё знать, чтобы смог защитить Патрика.

— Хорошо. Пойдем на кухню, я сварю кофе. Разговор будет долгий, — она устало поднялась с кресла.

— А Рик? С ним всё в порядке? Почему он потерял сознание и не приходит в себя?

— С ним всё хорошо, не переживай. Это реакция на благословенного. Он скоро очнётся.

Джек встал, пристально изучая мальчика взглядом, и неуверенно двинулся за Кэрол.

— А эти странные звуки, которые он издавал? Клокотание какое-то… Я никогда раньше такого не слышал. Что это? Как у него так получилось?