Он помолчал немного и скривился:

– Вот только кажется, что поля почти не осталось. Оно ослабло, прорвалось, и магия начала уходить из Нортана. А за ней – и вся остальная жизнь.

– Почему оно ослабло?

– Потому что лишилось своих «узлов».

– Подождите, – медленно произнес Кас. – Вы имеете в виду, что не магия покинула Нортан и поэтому маги потеряли силу? А наоборот? Маги потеряли силу, и именно поэтому истончилось поле?

– Именно так, молодой человек. Нет, тот процесс, который стал очевиден всем, – когда массово начали слабеть одаренные, стали рассыпаться чары и артефакты – он был вторичным. Что-то судьбоносное произошло еще раньше.

– Занятно, – пробормотал господин Сэдли.

– Сомневаетесь? А ведь раньше о важности магов явно знали. Вы же историк, изучали Третью Калисийскую войну?

Сэдли задумчиво кивнул. Конечно, он знал этот период почти двадцатилетней войны, в которую было втянуто восемнадцать стран.

– Потери после нее были ужасны, – продолжил Дорн. – Особенно потери среди магов, которые всегда являлись основной ударной силой армий. И поэтому сразу в нескольких больших странах появился закон, действовавший на протяжении следующих ста пятидесяти лет.

– Закон «О магическом наследии», – легко вспомнил бывший историк. – Который гласил, что пара, состоящая хотя бы из одного мага, обязана обзавестись минимум тремя одаренными детьми.

– Именно, – довольно улыбнулся старик. – Причем, это были не пустые требования. Парам помогали зельями, которые гарантировали зачатие, после рождения детей – деньгами и наставниками. Несмотря на то, что страны были разорены войной, никто не жалел ресурсов на восстановление магической популяции. И совсем не потому, что людям было плохо без чар и артефактов. Просто маги – залог существования всего Нортана.

– Но что же тогда случилось сейчас? – Господин Сэдли растерянно потер виски.

– Я не знаю. И вряд ли уже смогу узнать.

– Как именно магия утекает из Нортана? – спросил странно задумчивый Кас.

– О, – Альбехт Дорн оживился и, поднявшись, поковылял к одному из шкафов. – Я думаю, что, когда «узлы» стали пропадать, поле начало слабеть, и этот отрицательный импульс пошел по силовым линиям прямо в точку их схождения. То есть, в магический полюс. И там образовалась дыра.

– И где этот полюс?

– Сейчас-сейчас, – старик вытащил из шкафа большую папку и торопливо отряхнул с нее пыль. – Вот. Карта, которую я когда-то создал.

Большой лист плотной бумаги развернулся. Дорн сунул его под нос гостям и торжественно завил:

– Вот полюс магии!

Кастэр прищурился и осторожно провел пальцами по бумаге. Это была карта материка, не слишком четкая и подробная. Да и не были нужны ему эти подробности. Гораздо более интересными оказались линии, которые проходили снизу наверх и сходились в одной единственной точке.

– Мертвые горы, – неверяще покачал головой маг.

А про себя подумал, что Лара и Нейт будут рады, когда это узнают.

– Да, Мертвые горы, – как-то скис старый профессор. – Безжизненные и неприступные. А второй полюс лежит в самом центре Южного океана, за многие тысячи миль от нас.

Он отложил карту, тяжело опустился в кресло и махнул рукой.

– В общем, расчеты есть, а пользы от них никакой. Где-то в Мертвых горах дыра, через которую утекает жизнь, вот только мы ничего не сможем с этим сделать.

– Спасибо, – кивнул Кас и поднялся.

– Надеюсь, вам было хоть немного интересно слушать бредни безумного старика, – чуть улыбнулся Дорн.

– Не знаю, как все сложится дальше, – тихо произнес маг, – но то, что вы делали, было не зря.

– Я бесконечно рад это слышать, – старый рунолог склонил голову.

Они вышли на улицу так же, как и вошли в дом: продираясь через заросли кустов и трав. И только оказавшись на тротуаре, господин Сэдли спросил:

– Неужели появилась идея?

– Да. Но сначала нужно все как следует обдумать…

Мы с Нейтом маялись от скуки. Кас и господин Сэдли где-то пропадали целыми днями. Крыс возился со своими отварами и настойками, то и дело отбегая, как он говорил, за ингредиентами. А мы чувствовали себя какими-то неприкаянными. Нейтон от безделья подремонтировал Кримтам отопительный котел и замки на дверях. Я иногда помогала госпоже Дори с готовкой. Но больше нам делать было особо и нечего.

Вот и сейчас, мы вдвоем сидели в моем номере и придумывали, чем бы заняться.

– А пойдем погуляем? – предложил Нейт. – Мы уже два раза были с госпожой Дори на рынке, знаем, куда едет трамвай и как вернуться в гостиницу. В конце концов, у тебя теперь есть фальшивые документы.

– А давай, – согласилась я. – Сколько можно сидеть в комнате?

Предупредив госпожу Кримт, что решили отправиться на прогулку, мы взяли с собой немного денег и пошли уже знакомой дорогой: направо, потом еще раз направо и прямо до трамвайной линии.

– До Храмовой площади нам нужно ехать двенадцать остановок, – сказала я, выглядывая вдалеке трамвай.

– Ты хочешь к Храму? – удивился Нейт. – Я думал, мы просто тут погуляем.

– Хочу. Надо же посмотреть на него вблизи. Вдруг интуиция проснется?

– Это может быть опасно, – неуверенно заявил друг.

– Брось, – я поморщилась. – Сейчас середина дня. Там центр города, наверняка будет много людей. Никто не обратит на нас внимания.

– Ну ладно…

Нам повезло и трамвай приехал быстро. Мы сунули по мелкой монете в щель билетного автомата и втиснулись в узкий проем между спинками сидений. Так никто не будет мешать смотреть в окно.

Трамвай неторопливо полз в сторону центра. Мимо проплывали улицы, дома и заводы. Атараксия казалась бесконечной. И в стороны, потому что за эти двенадцать остановок можно было два раза проехать весь Трим. И вверх, куда стремились высокие многоэтажные здания из темно-коричневого кирпича и трубы заводов.

Свою остановку мы чуть не пропустили, засмотревшись по сторонам. В последний момент выскочили из вагона, чуть не получив дверями по мягкому месту.

– Лучше не зевать, – хмыкнул Нейт. – Куда нам идти?

– Думаю… – я огляделась, – сюда.

Широкий проспект оказался самой большой улицей из всех, что мы когда-либо видели. Значит, он точно должен был вести к чему-то грандиозному. И я оказалась права. Десять минут неспешной ходьбы – и мы оказались на огромной круглой площади, в самом центре которой стоял храм.

Я остановилась на краю тротуара, изумленно таращась на грандиозное сооружение. Это храм оказался еще больше нугримского. Громадный купол, казалось, был способен вместить всех жителей Трима, и под ним осталось бы место. Мощные колонны подпирали портик крыльца. По многочисленным ступенькам поднимались и спускались люди, которые в сравнении с храмом казались небольшими букашками. Но самое главное: все, что я видела сейчас, полностью совпадало с моим сном. И это осознание собственной правоты просто убило всю осторожность.

– Зайдем внутрь? – улыбнулась я.

– Внутрь? – Друг запустил пальцы в волосы на затылке. – Ты уверена?

– Уверена. Не бойся, никто нас там не тронет, – заявила решительно. Но потом немного подумала и добавила тихо: – Только Касу мы об этом не расскажем.

Высокие, в четыре моих роста двери были широко открыты, будто приглашая всех желающих. Я храбро шагнула вперед, а на пороге вдруг замерла от странного чувства. На меня словно накатила холодная мощная волна, на грани слышимости раздался вздох, тяжелый, но полный невыразимого облегчения.

– Эй, ты чего? – тихо спросил Нейт.

– Все хорошо, – хрипло ответила я, тряхнув головой. – Идем.

Внутри было немноголюдно. И темно. Высокие узкие окна пропускали не слишком много света. У стен стояли стойки со свечами, но их тоже не хватало, поэтому тут царил полумрак. В нем терялись серые каменные стены, колонны и купол, который они подпирали.

Оглядываясь по сторонам, я медленно пошла вперед. Туда, где у дальней стены, прямо напротив входа стояла статуя Всеотца. Наш тримский храм был слишком маленьким, и там можно было увидеть только изрядно потемневшую от старости фреску. А в Атараксии мы могли воочию полюбоваться на того, кому поклонялся почти весь Нортан.