– Ужасная погода, – госпожа Хольт присоединилась ко мне, когда моя крупа закипела. – И когда уже станет тепло?

Ее можно было понять. Комната соседки располагалась на первом этаже и была большой, но темной и холодной. А если дожди шли долго, там становилось еще и сыро.

– Может быть вам ремонт сделать? – предложила я. – Хотите, Нейта позову? Он, конечно, механик, но вдруг что посоветует?

– Ой, боюсь, тут только переезд поможет, – махнула рукой женщина. – В этом дрянном доме уже фундамент проеден гнилью и крысами. У меня скоро пол проваливаться начнет.

– А потом и весь дом рухнет нам на головы, – подтвердила госпожа Фрэнло, наша вторая соседка.

Она с грохотом поставила кастрюлю с водой на плитку и сыпанула туда горсть куриных костей. Госпожа Френло была торговкой на рынке и частенько приносила оттуда то, что мясники отправляли на выброс.

– Бежать бы из этой богадельни, – сказала она, поджигая керосин, – да некуда. Как идти, если везде творится то же самое?

– Это просто старость, – вздохнула я. – Дома тоже стареют.

– Особенно, если ремонт последний раз был лет тридцать назад, – поддержала меня госпожа Хольт.

Госпожа Френло развернулась, отбрасывая на спину спутанные рыжие волосы с изрядной примесью седины, и прищурилась.

– Никак вы последние новости не слышали.

– Новости?

– В Расельме, это на южном побережье, рыба на берег выбрасывается. И крупная, и маленькая – вся. Люди ее обратно запихивают, а она все равно – на берег и дохнет там. А возле Бельвира засох большой яблоневый сад. За одну ночь. Вечером все было хорошо, а утром люди глядь – все высохло. Будто он весь год не видел ничего, кроме жаркого полуденного солнца.

– Может, это просто болезнь? – предположила я без особой уверенности. – Или жуки?

– Да какие жуки? – Махнула рукой соседка. – Жизнь из него ушла, вот что.

– А не брешешь ли ты? – подозрительно поинтересовалась госпожа Хольт.

– Вот еще не хватало, – оскорбилась госпожа Френло, – брехать. Да завтра все уже будут знать про это. И в газете напишут, вот увидите.

Мы с госпожой Хольт мрачно переглянулись. Да, наша соседка обожала сплетни и, работая на рынке, собирала их сотнями, частенько приукрашивая. Но было непохоже, что сейчас она врет. Настроение упало на уровень плинтуса.

Я сняла с огня свою кастрюлю и закрутила вентиль на плитке. Аппетит пропал вместе с настроением, но поесть стоило. Поэтому, вывалив в кашу мясную консерву, я накрыла ее полотенцем, подхватила подмышку и пошла к себе.

В комнате поставила кастрюлю на подоконник, села на кровать и принялась есть, даже не зажигая лампу. За окном уже лило в полную силу. Дождь барабанил по крыше, заставляя порадоваться, что она нигде не прохудилась. Потоки воды стекали по черепице, по стенам, разливались по мостовой. Природа как будто хотела смыть что-то с нашего города. Может грязь и копоть заводских труб. А может то гнетущее ощущение безысходности, которое сейчас чувствовал каждый.

Это началось еще до моего рождения. В Нортане, нашем мире, была магия, были маги, их заклинания и могущественные артефакты. Люди с даром учились в особых университетах, работали на благо короны или себя любимых. Неодаренные могли свободно пользоваться их услугами, заказывать себе разные волшебные штуки. И все было хорошо.

Но однажды по какой-то причине магия стала уходить из Нортана. Маги слабели, превращаясь в обычных людей, зелья, заклятия и амулеты становились ни на что не способными пустышками. Дальше еще хуже. Мир как будто слабел вместе с ними. Все чаще начали происходить катастрофы, неурожаи, эпидемии.

Церковники, которые уже много веков делили с одаренными власть, просто не могли не воспользоваться таким подарком. Они объявили всем, что маги прогневали Всеотца и теперь подлежат уничтожению, как скверна, отравляющая мир. Начались гонения. Тех, кто раньше пользовался почетом и уважением, объявили вне закона. Их арестовывали и казнили в казематах Святой стражи. Церковники уничтожали артефакты, зелья и книги.

Вот только нашему миру это не помогло. Наоборот, стало только хуже. Без магов все рассыпалось еще быстрее. И люди опомнились. Новый император, пришедший на смену своему умершему отцу, запретил преследования одаренных. Но было уже поздно. Слишком многие погибли. А кому повезло выжить – потеряли свою силу.

Нортан продолжал приходить в упадок. Новые болезни волнами атаковали не только нашу империю, но и весь континент. Странных катастроф и аномалий становилось все больше. Земля теряла плодородие. Животные гибли. Даже погода портилась с каждым днем. Последнее нормальное лето, солнечное и теплое, было два года назад.

Мало кто осмеливался говорить о конце нашего мира вслух. Были и те, кто жил в своем устроенном мирке, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Но сироты взрослеют рано. Когда видишь жизнь без прикрас, умеешь слушать и слышать, когда понимаешь, о чем украдкой шепчутся другие, невозможно остаться в стороне.

У нас в Триме пока не происходило ничего странного. Но Бельвир – это ведь совсем рядом, всего десять миль на запад. И тот яблоневый сад я даже сама помню, большой, всегда дающий хороший урожай. Сложно представить, что он мог усохнуть за ночь. Вот только интуиция твердит, что в словах госпожи Френло не было ни капли лжи. Это пугает.

Доев ужин, я быстро помыла кастрюлю, разделась и залезла под одеяло. Но сон не шел. Пришлось долго лежать и смотреть в неровный потолок, слушая стук дождевых капель.

Что же происходит с Нортаном? И как это остановить? Наш мир ведь не настолько плох, чтобы заслуживать гибель.

Чувство полета пьянило. Пьянило силой, свободой и скоростью. Когда ты летишь, не зная никаких преград, это не может не завораживать.

Вот я и летела. Подо мной проносились города и поселки, потом их сменил лес. Его прорезала широкая полноводная река с гремящим водопадом, делящим русло на две части. Я пронеслась над ним, чувствуя, как щекочет кожу водяная пыль. Все дальше и дальше, почти до виднеющегося на горизонте скалистого кряжа… А там меня будто швырнуло вниз.

Мужчина… Он рубил дрова на опушке перед домом. Сильные руки сжимали топор, без труда раскалывая им толстые поленья. А на загорелой коже предплечья светился такой знакомый знак…

Я со стоном проснулась и села на кровати, уткнувшись головой в колени. Снова этот сон. Да сколько можно?

Такие вот сны стали сниться мне через несколько лет после появления знака на коже. Сначала это были просто странные полусны-полувидения, в которых я видела разные города, летая над ними, как птица, людей, свой рисунок, горящий прямо на небе. А два года назад началось вот это. Лес, река, мужчина с татуировкой… Кто он такой, я не знала. Что мне с этими снами делать – тоже. Только он виделся мне все чаще и чаще. И просыпаясь, я ощущала дикое чувство потери чего-то очень важного.

Ладно, сегодня поступлю так же, как и всегда: просто проигнорирую сон. В конце концов, у меня пока даже идей нет, как на него нужно реагировать.

Тряхнув головой, решительно встала с кровати. Доски пола обожгли ноги холодом, и я принялась быстро одеваться, мимоходом радуясь, что хотя бы дождь кончился.

Пять минут в ванной, спешный завтрак – и мы с госпожой Хольт привычным маршрутом идем на работу, осторожно обходя большие лужи. Канализация как всегда не справлялась, и мостовые были сплошь залиты водой.

Мы уже подходили к центральной площади, как вдруг где-то раздался жуткий вопль, полный ужаса. Госпожа Хольт вздрогнула, едва не уронив корзину, в которой носила обед.

– Кто кричал? – заозиралась она.

Крик повторился. К нему примешалась громкая ругань и чей-то плач. Стало страшно.

Переглянувшись, мы свернули в переулок и направились в сторону улицы Святителей, откуда, как казалось, доносились крики. И мы не ошиблись. Стоило выйти из-за угла цветочного магазина, и нам открылась совершенно сюрреалистичная картина.