Боль, словно от длинной, колючей занозы, пронзила ногу. Кусок кости сдвинулся, совсем чуть-чуть. Я сжал челюсти и продолжил двигать его навстречу большему осколку. Чем дольше я двигал его, тем явственнее ощущалась боль. Осколок двигался словно в густом желе. Последние миллиметры, которые мне представлялись как непреодолимое расстояние, я тянул сильно, рывками, пока с облегчением не выдохнул, закончив стыковку. Осколки прильнули друг к другу. Еще несколько болезненных движений, и я сопоставил неровные стыки вместе, насколько это было возможно.

Маленькие ручейки, которые были перекрыты осколком, начали заполнять содержимым пространство, где тот был до воздействия силы. Нужно выровнять русло… выгнать ненужную жидкость из впадин. Это оказалось еще сложнее, чем двигать осколок. Частицы были настолько малы и ничтожны, что я не мог за них ухватиться. Тогда я стал мысленно прокладывать русло силой. Шаг за шагом, пока не создал каналы между потоками. Они медленно начали движение дальше. Чем дольше я их держал, тем крепче они становились. Пустота от освободившихся впадин заполнялась словно бы пластилином или липкой глиной, которая не давала ручейкам вновь вернуться в неправильное русло.

Кажется, я потратил вечность на следующий. Это занятие вытягивало все силы. Соленые морские брызги окончательно вывели меня из дремы. Я осмотрелся. Нога лежала на скомканном спальнике и мелко покрывалась брызгами от особо настойчивых волн. Вокруг бесконечное поле желто-бирюзовых всплесков. За нами давно исчез остров. Тент над головой спасает он начинающего припекать солнца.

Первый контакт прошел ужасно. Мы убивали друг друга, даже не попытавшись понять. Тварь первые секунды пугала, да, но она начала атаку после нас. Похоже, они разумны и охраняли то место, наверное, были в спячке. А мы их потревожили. Но я не был до конца уверен в этом, все же они выглядели очень грозно. А все эти саркофаги с оружием и мертвецами… мы явно разграбили какую-то святыню. Вот дела… только лежащий неподалеку клинок да больная нога напоминали о стычке. Можно ли назвать такой обмен равноценным? Думаю, что нет…

Но меч был хорош. Качественный металл, в рунах. Добротные ножны. Вообще наличие холодного оружия в этом место наводило на некоторые мысли. Холодным оружием сражались в ближнем бою, значит, здесь нет огнестрельного? Или не было раньше… Склепу, похоже, много лет. Такое оружие было предназначено явно для боя. Руны и не притупившаяся заточка, у всех своя, разве что на копье Альберта не было надписей.

Следовало рассказать остальным про то, что они могут сами себя подлатать. Я оглянулся в поисках Сашки и обнаружил, что он замер. Сидел тихо и ловил вытянутыми ногами брызги, как я. Он закрыл глаза и сосредоточенно держал отбитое плечо левой рукой. Придерживая, он хмурился, и, кажется, его плечо двигалось. Похоже, Саша уже понял, что нужно делать, зуд его доконал, как и меня, он начал смотреть на вещи глубже.

Вано и Ник старательно держали наше судно ровно, придерживая катамаран, как погонщики лошадь, с двух сторон ударяя поводьями. Брызги уже всех сделали мокрыми. Это было плохо. Согреться нам здесь будет очень сложно. Костер не развести, а при таком раскладе любая новая одежда тут же станет мокрой. Сил, чтобы поднять катамаран, хватило бы ненадолго, все устали, все были биты этими зверьми. Синяки и ушибы саднили тело.

Я попытался всмотреться в рану Альберта, чтобы помочь ему, но у меня не получалось. Я просто ничего не видел. Абсолютно, сила как будто проходила сквозь пустоту. Нужно привести Альберта в чувство.

— Я, кажется, могу сам вправить себе кости, — сказал я в сторону мокнущего Сашки.

Он кивнул, давая понять, что ощущает то же самое.

— Альберта нужно привести в чувство. — Я беспокоился что может стать слишком поздно. — Ты можешь смотреть на его рану силой?

— Я попробую. — Саша перебрался через тюки, чем привлек внимание Вано и Ника. Они подняли катамаран в воздух, немного отдаляясь от волн. Нужно было поговорить в тишине.

— Я ничего не вижу, пусто. — Саша отстранился от ноги Альберта и посмотрел на меня. — Нужно будить его.

Далее последовали попытки Вано и Ника. Тоже ничего.

Неуверенные шлепки по щекам не возымели эффекта. Альберт спал, дышал тяжело и был в поту.

— Давайте польем ему на лицо. Он точно хочет пить. — Вано поднял пятилитровую бутылку воды и, перебравшись поближе, начал медленно заливать воду в открытый рот Альберта. Тот после нескольких секунд закашлялся.

— Альберт, ты как? — спросил Сашка.

— Болит нога. Мне снился кошмар… про узлы и палки, которые надо соединять… — Альберт тер покрасневшие глаза. — Я жутко хочу есть.

Мы переглянулись, это был хороший знак. Организм требовал энергии, значит, он борется. Ник достал котелок со сваренной рыбой и протянул Альберту, затем вытащил сумку с баклажанами и начал раздавать всем.

После еды Вано и Ник стали опускать катамаран. Нам нужно было отдохнуть. Злой ветер поутих, и волны казались значительно меньше. Качка была терпимой, нас даже почти не забрызгивало. Толкать катамаран вперед можно не тратя много силы, с этой задачей вполне справлялся один человек. Вано предложил нам отдохнуть. Его кто-то должен будет сменить. Мы развалились на мешках и погрузились в беспокойный сон.

Три дня мы плыли по морю, я сумел поставить все осколки на место и сейчас старательно всматривался в ногу, выравнивая ручейки крови, мне становилось все лучше. Саша тоже пошел на поправку. Альберт получил привилегию не тянуть катамаран, а сосредоточить все силы на бедре. Нам всем было нужно, чтобы он поправился. Результат его работы мы увидели быстро, располосованная нога начала затягиваться. Альберт сказал, что организм не отторгает металл. Мы все вздохнули с облегчением, ведь иначе нам пришлось бы резать ногу еще раз, для извлечения пластин.

Свежая рыба кончилась быстро. В ход пошла резервная тушенка и остатки консервов из сухпайков. Баклажанов хватило чуть дольше. Мы предполагали, что еду можно растянуть еще на несколько дней. Я пытался рыбачить, но без особого эффекта.

Морская вода превратилась в черно-синее полотно. Похоже, мы проплывали над действительно большой глубиной. У меня от этих мыслей пробегали мурашки: в то, что под нами километры воды, поверить было сложно.

Несколько раз в день мы поднимали катамаран повыше, пытаясь рассмотреть горизонт. Высматривали корабли и острова, хоть что-то похожее на спасение. Альберт сказал, что земля была где-то там, во многих километрах перед нами.

Смердящий Кью

Он жульничал. Этот сукин ублюдок жульничал. Я точно это знаю. Вон как рукав оттягивается. Он наверняка достал оттуда утяжеленные кости. Гриз смотрел на меня и улыбался. Этот пес выиграл у меня две месячных зарплаты! Еще бы ему не улыбаться! Обманул меня, теперь придется брать в долг. Это значило, что моя доля от будущего похода уменьшается прямо на глазах. Пропади все пропадом, я должен отыграться или хотя бы убить его!

— Ставлю половину своей будущей доли! — сказал я. Братва вокруг загудела, из играющих остались лишь мы вдвоем. Настолько высокие ставки пугали ватагу.

Смеркалось, огонь от костра распространял свет на игральную доску, я вгляделся в лицо Гриза. Юнец, его борода едва начала проклевываться. Троюродный брат нашего командира. На правах родственника он все время выделял себя на фоне остальных, чем жутко меня раздражал. И сейчас этот ублюдок думал. Очень усердно думал. Если он примет ставку, ему нужно будет поставить равноценную долю. Окружающие навострили уши. Как определить ценность добычи, которой еще нет? По его ставке можно будет понять прибыльность похода! Да еще и из уст родича командира. Может, он знал больше нашего? Пусть понервничает. Мне нужны мои деньги!

— Ну и задачку ты ставишь мне! Ты и так проиграл почти все, что у тебя было. — Гриз почесал гладкий подбородок. — Можно, конечно, прикинуть… Нас три корабля, по сто бойцов на каждом. Не берем в расчет четырех больных с Зеленого Змея, еще двенадцать с Синего, они патрулируют Бивень, и двадцать три с Красного, они ушли за едой на месяц вперед. Итого 261 человек. Если мой брат будет делить по справедливости, значит, твою долю можно оценить в сто монет. Серебром. Каждый получит столько, насколько навоюет. А если по равенству… Ты получишь четыре тысячи.