Я присел на мшистый влажный камень и глядел вдаль. Решил осмотреться вокруг: зеленые ели, чириканье птиц и что-то падающее с неба… Я чуть не упал, что за фигня?! Прищурился — действительно, в нашу сторону летел какой-то светящийся синим объект, сейчас он был далеко, и я не мог разглядеть его.

— П-а-а-а-рни, что за херня, я один это вижу? — Я направил руку с указательным пальцем в сторону объекта.

Все разом повернулись, прекратив разговоры, и в нерешительности молчали. Вано и Альберт морщили лбы, пытаясь понять, кажется им или нет. Сашка протирал солнцезащитные очки, Андрей нервно причитал, что это падающий самолет.

— Че вы молчите, это метеорит или что?

Тем временем объект приближался. Синие сполохи света становились все ярче и отчетливее.

— Что за хрень?! — Вано и Сашка крикнули в один голос.

— Я ведь не один слышу этот гул, да? — Не в силах оторвать взгляд от увиденного, я слегка присел, чтобы не потерять равновесие.

Объект приблизился настолько, что уже отчетливо виднелся его силуэт, нечто похожее на дирижабль овальной формы, из правого бока которого хлестало голубое пламя. Его скорость стремительно нарастала, и он летел прямо на нас, из его пробитого брюха что-то высыпалось, оставляя беспорядочный след.

— Валим с сопки! — заорал я. Вся наша банда не успела сделать и десятка шагов по острым скалам, как эта неизвестная хренотень пролетела прямо над нами, и я отчетливо рассмотрел, что это был корабль очень необычной конструкции, обтекаемый, а в боку сияла огромная пробоина с вываливающимися из нее капсулами, размеры я оценить не смог, но смог ощутить толчок от падения, потому что меня оглушило, уши заложило, и неприятный звон в голове не пропадал. Сашка вцепился в ближайшую ель, чтобы не быть снесенным ударной волной, парни тоже держались за что могли и закрывали головы, упала эта хрень совсем близко. Опасно близко, потому что вместе с ударной волной нас обдало жаром, а падающие вокруг капсулы при падении лопались и обрызгивали все вокруг черной жижей, напоминая снаряды, выпадающие из бомбардировщика. Синяя вспышка ослепила всех нас, и я потерял сознание…

Вано

Нет ничего вокруг, лишь липкая первобытная тьма. В ней бродит мое сознание, оно не тяжелее макового зернышка. Мне не нужно больше ничего делать. Никогда. Совсем никогда. Проходит запредельное количество времени. Оно лишено горечи страданий и лишений. Нет боли и страха. Нет ничего. В нем нет бывших девушек, забытых друзей и воспоминаний. Тишина. Мрак. Я хочу еще. Думать так невыносимо больно. Пытаться продраться сквозь завесу тьмы бессмысленно. Лучше не думать. Просто не существовать. Да. Не существовать. Не обращать внимание на это эхо так далеко. Что там за слово… Так тихо… Оно так далеко и везде одновременно. Со всех сторон. Никуда не деться от этого вечно повторяющегося гула. Раз за разом, чуть ближе и монотонно. Оно привлекает мое внимание, спустя еще бесконечное количество времени не замечать Слово становится невозможно. Где-то там, во мраке, я чувствую точку. Шевелиться во тьме так тяжело, как будто придавлен сотней одеял. Точку света, мелькнувшую на бесконечном черном полотне, я попытался забыть. Не смог. Она появлялась снова и снова, вместе с гулом. Они пробуждали меня. Собрать свой разум воедино было немыслимо. Я просто тянулся всем собой, всем, что от меня осталось, к этой точке света. Она становилась ближе с каждой попыткой. Еще и еще, времени у меня было бесконечно много. Как и попыток. Сделав миллион, а может, миллиард движений, я достиг ее. Накрыв собой эту точку, я вспомнил. Открытый образ тянул за собой воспоминания… Их было так больно и приятно ощущать. Передо мной возник небольшой прямоугольный предмет.

Я беру его в левую руку. Он так удобно в ней лежит. Провожу большим пальцем по гладкой поверхности в поисках шва и заветного язычка, за который нужно потянуть. Подношу правую руку, большим и указательным пальцами тяну, снимая верхний защитный слой. Большим пальцем левой руки поддеваю ставшую доступной крышку и с глухим бумажным шелестом стягиваю ее вверх, оголяя беззащитное содержимое. Правой рукой тяну за широкий кусок бумаги, который является последней преградой, держу крепче, чтобы не сорвалась. Дергаю. Моему взгляду открывается поле одинаковых шляпок с отверстиями посередине. Я ощущаю этот запах. Горько-сладкий и напоминающий, что медлить невыносимо. Снизу вверх, едва касаясь, большим пальцем правой руки цепляю одну из них. Белоснежную, словно невесту в платье. Уверенным движением тяну вверх, подхватывая между пальцами. Тяну ко рту, обхватывая губами, одновременно правой рукой лезу в карман, вытягивая другой предмет, гладкий, со скругленными краями. Тянусь головой и корпусом навстречу руке, чиркаю отработанным движением, появляется маленький язычок пламени. Подпаливаю и блаженно затягиваюсь…

Открывать слипшиеся веки почти больно. Свет, исходящий из далекой точки, неприятно слепит. Как же хочется курить… Эта мысль врывается в голову, как поезд в тоннель, на всей скорости, с присущим поездам гулом. Тело болит. Тошнит. Состояние премерзкое. Удается подняться со второй попытки. Покачиваясь, иду навстречу свету, воздух влажный и холодный. Пещера или бункер. Скорее, пещера, влажные грязные стены тянутся в сторону света. Иду к нему навстречу. Нужно выбраться. Охлопываю себя по телу в поисках заветной пачки. Нахожу не сразу. Автоматически закуриваю прямо на ходу. Хорошо-то как. Свет уже занимает большую часть взгляда, вижу облака и небо. Это хорошо. Помню, как с парнями взобрались на сопку. Помню взрыв и падение какого-то объекта, а потом ничего. Все ли живы, начинаю судорожно вспоминать, где кого видел в последний раз.

Свет из пещеры вывел меня на поляну, привычная зелень прерывалась десятком вырванных с корнем сосен и берез, лесополоса была странно прорежена солидных размеров булыжниками, хаотично разбросанными везде на поляне. Молодые деревца были местами поломаны, местами смяты или прижаты искореженными стволами. Я грузно докачался до ближайшего дерева, прижался к нему спиной и осел. Голова кружилась, во рту было погано, и не только от сигареты. Сладкий свежий воздух постепенно приводил меня в чувство. Докуренный чибон я затушил о корни.

Когда взгляд упал на руку, при свете солнца я смог рассмотреть, что весь вымазался в какой-то липкой черной дряни. Меня стошнило.

— Вот дерьмо. — Вытер рукавом рот от тягучих слюней, пить захотелось еще больше. — А-у-у! Есть кто тут?!

Вдалеке я расслышал какой-то шум и, как мне показалось, крик. Поднявшись, я побрел на него, не переставая кричать, обозначая свое местоположение. Минуть пять я шел по поляне, помимо камней, обнаружил на земле цилиндрические контейнеры, большинство были повреждены, и из них на траву вытекала та самая черная дрянь, в которой я был весь вымазан. Рассматривать подробнее не было времени, нужно найти того, кто кричал. Я отчетливо слышал свое имя: «Вано-о-о-о». И кричал его явно не один голос. Продравшись сквозь лесополосу, я разглядел желтые краски среди слепящей зелени. Похоже, это был один из «бананов» от катамарана. Спустя несколько мгновений я смог рассмотреть четыре мельтешащие вокруг обломков фигуры.

— Вано-о-о. Ты живой! — Ко мне подбежал Ник, грязный, как я, видок у него был неважный. Его походные штаны и ветровка цвета хаки от налипшей жижи прилипали к телу. На лице была ссадина и виднелись черные разводы. А слипшиеся черные волосы выглядели так, как будто не мыл их уже месяц. — Мы думали, тебя насмерть приложило! Помнишь что-нибудь после падения?

Остальные выглядели не лучше нас, словно партизаны после вылазки по болотам. Ник стоял радом и был ниже меня на голову, позади него остальные, в таких же походных костюмах и внедорожной обуви. Один Альберт был в видавших виды кроссовках. Все одинаково грязные и чумазые.

— Ничего не помню, только как эта хрень летела, и у нее из пробитого брюха высыпались контейнеры, потом взрыв. Я очнулся в какой-то пещере, а вы? — Парни выглядели озадаченными, похоже, я был последней надеждой на цельные воспоминания, мины у всех стали кислые.