— Что ты делаешь? — Виталик схватил меня за запястья и через секунду я уже лежала под ним, с вытянутыми по бокам руками.

Упс! Оказывается, не спящего. И судя по голосу этот засранец проснулся давно.

— Медвежонок, фотик! Фотик! — верещала я, заходясь заливистым смехом от щекотавшей мой живот щетины.

— Что за нашествие юных папарацци? — его язык обозначил влажный круг вокруг пупка и нагло вторгся под кружевную резинку трусиков.

— Э-э… Я просто… готовлюсь к курсовой…

— К курсовой значит. Летом? — теперь он цапнул зубами трусики и начал их стягивать.

— Ну да. — невозмутимо выдала я.

— А знаешь, в моей юности были ещё плёночные фотоаппараты и…

— Знаю, дурачок! Я учусь на фотографа и историю фотографии мы тоже изучаем. И… мы не в твоей юности! — я снова залилась смехом.

— Златка! — он прихватил зубами моё бедро и зарычал. — Я сейчас начну кусать хулиганок!

— Ты уже кусаешь, медвежонок! — видимо тот факт, что руки были до сих пор обездвижены, вселял в мои уста этот безумный смех и желание его поддевать.

Виталик разко перевернулся на спину и привлёк меня к себе.

— Даже если бы у нас до сих пор не было технологий цифровой фотографии, я скупила бы все плёнки и потратила бы их на тебя, — мои пальцы нежно прошлись по тугим бугоркам мышц на его животе.

— Правда?

— Конечно, милый.

— А почему? — заулыбался он.

— Потому что я тебя люблю.

— Не, ну я так не играю! Я-то думал, что потому что я такой красивый! — заржал он и начал меня щекотать.

— Ну какой же ты самовлюблённый дурачок, Виталик!

— Ага… — теперь уже его руки были под резинкой моих трусиков. — И этот дурачок хочет… завтракать!

— Ты серьёзно? — я-то ожидала совсем другого слова. Вот обломщик.

— Серьёзнее некуда, малышка. Ну, идём!

— Мне кажется или ты всё утро мне за что-то мстишь? — нахмурился любимый, демонстративно разворачивая в мою сторону тост с "Нутеллой".

— Кажется, — я невинно закатила глазки.

— Златуль, ну давай наймём кухарку и тебе не придётся выдумывать каждое утро завтрак. И будет больше времени на меня, — ой, хитрец!

— Давай потом. Пока я сама хочу готовить и баловать своего медвежонка. И вообще, не хочу, чтобы дома крутился кто-то посторонний! А если я надумаю ходить голая? — затараторила я.

— Хорошо, за то, чтобы ты ходила голая, я согласен и дальше терпеть твоё "баловство". - взгляд Виталика стал таким довольным. И он, покорно изображая отменный аппетит, откусил добрую половину тоста. — А если отбросить все шутки, она нам сейчас и правда ни к чему. Через пару недель поедем в Нью-Йорк: переведёшься в филиал Майами, заберёшь документы. Да и мне нужно будет слетать в Эмираты, отснять последние дубли.

— В Эмираты? А почему я об этом не знаю? Ты же сказал, что уволился, Виталь!

— Увольняюсь, милая. Но мои обязательства по контракту нужно выполнить. Иначе, мне просто не заплатят. Пятьсот тысяч, знаешь ли на дороге не валяются.

— Пятьсот? — если бы я умела, обязательно бы присвистнула.

— Да, Златуль. Всего на три недели.

— Ну… Раз надо, я согласна. Никогда не была в Эмиратах! — мечтательно протянула я.

— Златка, я не могу над тобой! — он снова заразительно рассмеялся, а я залюбовалась мышцами на его животе, так соблазнительно сокращающимися от этого смеха. — Я же не сказал, что мы полетим вместе!

— Ну, понятно же, что ты просто не успел этого сделать, медвежонок… — я, грациозно покачивая бёдрами, приблизилась к любимому и обхватив за талию, прижалась к тёплой, мускулистый спине. — Куда же ты без меня?

— Там сейчас настоящее пекло, детка. Но главное, что у тебя начнётся учёба.

— Подумаешь! Всего неделю пропущу. Вообще не страшно. — мои губы нежно запархали по его спине. — Ну пожалуйста, медвежонок… Ну давай мы с тобой как-нибудь договоримся… Я на всё согласна. И, кстати, про то, что я собираюсь ходить голой по дому, не было шуткой.

— "На всё согласна"? Знакомая фраза. Ты не боишься опять нарваться, милая? — его голос стал тяжёлым, грудным. Пропитанным страстью.

— Не боюсь… — сексуально прошептала я.

— Ну тогда пойдём. Посмотрю, что с тебя можно взять, — резко развернувшись, Виталик подхватил меня на руки и понёс на задний двор. — Маленькая соблазнительница…

— Больших и сильных дядек… — прошептала я ему в губы.

Его эротические фантазии находились где-то за гранью… Там, куда мои мысли никогда бы не долетели. Виталик не переставал удивлять. Раз за разом, придумывая всё новые способы удовольствия.

И, стоит мне подумать, что мы перепробовали уже всё и теперь я — гуру секса… Как вдруг он выкидывает новую фишку. И сегодняшняя примочка стала ничем иным, как эротическим массажем…

Забыв обо всём на свете, я расслабилась под его опытными руками в шезлонге у бассейна. Превратилась в неразумную, мягкую массу. Стала податливой, как пластилин. И, лишь изредка роняемые обрывки фраз, наподобие "Нас тут… точно никто… не увидит?", убеждали меня, что разум мой пока не до конца утерян.

— Перевернись на спинку, милая. Да не бойся, Златуль, тут нет никаких мистеров Робертсов. Никто тебя не увидит. Ну давай, хочу поласкать тебя спереди.

Я, наконец, поддалась уговорам и сразу же руки любимого доходчиво объяснили мне, что не зря.

Твёрдые ладони нежно водили по груди, рисуя круги на обильно смазанной маслом коже.

— Виталик… — к этому моменту я начала стонать в голос. — Надеюсь, что никто… не услышит… тоже…

— Нет, моя сладкая… Можешь покричать. Это меня зверски заводит. Ты же знаешь.

Пальцы подобрались к соскам и начали сжимать и вытягивать.

— Меве-жонок… — я выгнулась, ловя его волшебные ласки. — Больше не могу…

— Терпи, Златуль, терпи. — сильные руки спустились по животу и теперь пальцы каждой из рук поочерёдно сжимали половые губы снаружи и томно, до дрожи медленно соскальзывали вниз.

— Виталик… — мне так хотелось, чтобы он их раскрыл и продолжил с внутренней стороны. Но любимый, видимо, решил довести меня таким способом… Или просто — довести.

Его губы впились в мои, а руки упорно продолжали эту сладкую пытку.

— Виталик… Я правда не могу больше… — умоляюще запищала я.

— Ну давай, переворачивайся на живот.

Он снова так меня раздразнил, что я была готова на всё, лишь бы достичь разрядки.

— Ты мне доверяешь, детка? — вкрадчиво прошептал он.

— Да-а…

И любимый снова добавил масла. Извёл, наверное, весь тюбик за сегодня. И, наконец, дотронулся до меня там… Сначала нежно, чуть касаясь, а теперь более быстро и с нажимом.

С этого момента я была неспособна на связные слова. Только лишь на набор нечётких, наугад выбранных звуков.

Его пальцы скользнули выше, к входу во влагалище и остановились.

— Виталик…

— Златка, какая ты сладкая, какая покорная. Маленькая моя… Ты только не дёргайся… — и он скользнул выше. К другому, более пикантному входу.

— Но…

— Не бойся, милая. Я осторожно.

Сначала я почувствовала давление. Странное, непривычное. Непонятное. А потом палец моего мужчины медленно и гладко начал погружаться всё глубже и глубже.

— Ой! Не надо, Виталик! Больно!

— Тише, Златуль. Я осторожно. Расслабься. Сейчас станет приятно.

И пока я пыталась свыкнуться с тупой болью, он привалился сверху и много разгорячённого лона коснулся налитый кровью, пульсирующий мужской орган.

— Детка, я окончательно сейчас свихнусь! Если будет больно, останови. — прорычал он и вошёл в меня, не убирая палец из заднего прохода. — Чёрт! Как узко милая!

Крышу сносило не только ему. Это ощущение невероятной тесноты и сладкой боли взвинтило моё желание до небес.

— Не останавливайся… Виталик… — я сама насаживалась на него. Выгибаясь и крича во всё горло. — Да… да… да! — ещё несколько глубоких ударов и я разрядилась таким оргазмом, о котором даже и помыслить не могла, ритмично пульсируя вокруг члена и пальца любимого. Одновременно с этим до боли в зубах сжимая белоснежный валик на шезлонге.