Но что такое эта дурацкая бутылка по сравнению с моим разбитым вдребезги сердцем и мечтами, что когда-нибудь мы с Виталием будем вместе?

Шла третья неделя моей душевной хандры, которая в свою очередь цепляла и подтягивала другие, уже физические, недуги: начиная от конъюнктивита и пресловутого, не проходящего насморка и заканчивая почти ежедневными головными болями.

Измяв всю постель многочисленными часами лёжки, я, всё-таки, заставила себя встать. Любовь любовью, но даже то, что она несчастная не отменяет последний экзамен, к которому я ещё даже не начинала готовиться.

— Дочка? — раздался тревожный голос мамы за дверью.

— Заходи, мамуль…

— Ну что с тобой, моя милая? Сидишь у себя целыми днями. Может выйдешь прогуляться? Ну давай! Позови Эмбер, Кэйтлин.

— Мам, мне нужно заниматься. Не до гуляний, ты же понимаешь. — я попыталась выглядеть беззаботно, но вышло вяло и апатично.

— Златуль, послушай, я же вижу, что с тобой что-то не так! И я очень переживаю, дочка! — мама начала нервно теребить кулон на шее, а это — первый признак того, что её нервы на грани. — Может, всё дело в мальчике?

Ха! "В мальчике"! Знала бы ты, что этому "мальчику" тридцать семь, упала бы в обморок. А об остальном я уж молчу… Страшно даже представить…

— Нет. Просто устала к концу учебного года. Да ещё с выбором университета беда.

— Ну ничего, это мы решим. Сейчас главное — этот экзамен. Осталось совсем чуть-чуть поднажать, да?

— Да, мамуль. Кстати, классные серьги. Новые? — постаралась я отвлечь её от своей персоны.

— Новые. Папа подарил. Мне тоже очень понравились. Ну, ладно… — мама хлопнула себя по бёдрам, обтянутым тканью строгой, тёмно-синей юбки и слегка приободрилась. Ты только не переусердствуй, Златуль. От усиленной зубрёжки голова может пойти кругом и всё перемешаться. Позанимайся немного и позови девчонок к нам. Устройте пижамную вечеринку. Мы с папой, всё равно, будем поздно.

— М-м-м… Как интересно… У вас что? Свидание?

— Не совсем — засмеялась мама. — Огановские пригласили в "71Above Restaurant and Skylounge".

— Вот это название! — протянула я и схватилась за изрядно затупившийся, ярко-розовый карандаш, как утопающий за соломинку. Нужно же было хоть что-то сказать, а не просто сидеть с затравленным выражением лица и пытающимся выпрыгнуть из груди сердцем.

— Да, интересное название. И заведение, говорят, очень атмосферное и дорогое. Но оно и понятно, у них ведь годовщина свадьбы. Десять лет.

Карандаш в руке нервно зашаркал по полям конспекта, намереваясь прорвать дыру в нескольких листах сразу.

— Ну я пойду… — мама быстро чмокнула меня в макушку и, наконец, удалилась, а захлопнувшаяся за ней дверь, будто дала отмашку моим слезам, застилающим глаза непроглядной пеленой. И они шумно и хлёстко закапали на тетрадь.

— Ты чего такая унылая, Злат? — забубнило подёргивающееся изображение Эмбер на экране планшета.

— Да запарилась с этими конспектами. Скорей бы уже сдать! — соврала я подруге.

— Да уж… А у меня сегодня даже глаз дёргался от нервов. Слушай! Тут такая новость! Ты сейчас упадёшь! — возбуждённо подпрыгнула Эмбер.

— Ну что там опять у тебя? — я улыбнулась и закатила глаза, готовясь к её классической, пятиминутной, бубнящей речи. Подруга любила посплетничать, а если было, что-то действительно "из ряда вон", могла тараторить, как старый заведённый будильник. Без продыху, минут пять.

— Готова? Слушай! Рэйчел Уорд встречается с папиком! — и судорожно захихикала. — Представляешь, ему в июле исполнится тридцать два! А ей восемнадцать! Вот умора! У него уже, наверно, начинаются морщины и седые волосы. Да и в постели, скорее всего, уже не огонь… Неет, я так точно не смогла бы! Их же в таком возрасте уже с дивана гвоздодёром не отковыряешь! Вот ты бы смогла, Злат? — меня спас от ответа недовольный голос мистера Харриса, где-то там. Далеко за спиной Эмбер.

— Ну всё! Я отключаюсь, надо заниматься, а то отец сейчас меня пришибёт! Давай! Все вечеринки после экзамена! Пока-а-а!

Родители вернулись около двух. Весёлые и шумные.

И, не замечая, что я на кухне, в нескольких метрах от них, принялись живо обсуждать счастье и взаимопонимание в семье Огановских. От каждого маминого "Как он на неё смотрел", "Джессику так красит беременность", "Боже, какая любовь", моя душа вздрагивала, как от острых, ранящих осколков.

Я поспешила выйти из своего укрытия и, быстро пожелав родителям спокойной ночи, поднялась к себе.

Прошло два дня, а вместе с ними остались позади волнения и переживания, связанные с экзаменами. Я сдала. На B. "Неплохо" — как выразилась мама.

И пока мои, теперь уже бывшие одноклассницы только и говорили, что о выпускном и о выборе платьев для него, я думала о Джессике и её животе, который должен был вот-вот начать расти.

Как бы я хотела всё забыть, перечеркнуть, выкинуть из головы и её и Виталия. Но не получалось… В прошлом году я даже начала встречаться с одним из одноклассников, но меня хватило ровно до того момента, как он полез ко мне с поцелуем. Не смогла переступить через себя. В мыслях был только он…

Целый год я отвергла все попытки парней сблизиться со мной. Но сегодня решилась — выпускной, всё-таки.

Нервно расправив подол светло-розового, вечернего платья, я спустилась вниз к ожидавшему меня Джеффри.

Выпускной бал со своими вычурными атрибутами, танцами, поздравлениями педагогов и пуншем, медленно и почти незаметно перерос в весёлую попойку в доме Сильвии. Я напилась. Спустя пять часов была в умат и едва соображала, где нахожусь. Помню только, как все собрались и потащились на пляж. Купаться.

А в чём? — промелькнула в парализованном алкоголем мозгу шальная мысль, когда вся наша дружная кампания, наконец, неведомым мне образом очутилась на пешеходной дорожке Venice Beach.

— Это океан шевелится или я? — громко и вызывающе спросил кто-то из парней. И когда я, ничем не отличавшаяся от говорящего, повернулась, чтобы узнать, кто же так нажрался, меня пошатнуло и кинуло на какую-то тёмную, полноватую фигуру.

Гадалка.

— Эй! Потише, дорогуша! — пожилая афроамериканка потянула меня за руку и заглянула в глаза. Замялась на несколько секунд, а потом проговорила, словно нехотя, борясь сама с собой:

— Боль и страдания в твоих глазах. Но зря не терзай себя. От судьбы не уйдёшь. Вижу, уже пытаешься, убегаешь, да не выходит. Терпеливо жди. Только жди, дитя…

Я одёрнула руку и заторопилась вернуться к друзьям.

Меня прошиб холодный пот от слов этой предсказательницы. Никогда не верила в подобное, но тут… Мурашки по коже…

Мысли о её странных словах сбила рука Джеффри, пустившаяся в исследование моей обнажённой спины… Самого её низа.

— Джеф, пе-ррес-тань!

— Да ладно тебе, Злат… Выпускной же! И мы уже не дети! — он продолжил ощупывать мой зад и довольно улыбаться. — Ты мне уже два года нравишься! Видишь, как долго я ждал…

— Отстань говорю! — отмахнулась я и чуть не потеряла равновесие, но он подхватил меня за талию и притянул к себе. Не знаю почему у меня в таком состоянии сохранилась быстрая реакция… Но я увернулась в последнюю долю секунды, не дав себя поцеловать. Точнее, его мокрый, слюнявый поцелуй пришёлся на щёку.

— Отпусти девушку! — мне что, уже мерещится?

— Виталий?

— Живо домой! — никогда не видела его таким злющим.

— Никуда я с вами не поеду! — запротестовала я, вжимаясь в Джеффри.

— Злата, быстро к мотоциклу! — взревел он, испепеляя взглядом моего сегодняшнего ухажёра.

Несколько секунд и мужчина, полностью справившись с собой, развернулся и, цепко схватив меня за запястье, потащил в сторону проезжей части.

— Злат, это твой отец? Или папик? — заржал кто-то в толпе.

— Отец! — рявкнул Виталий. И я чуть не сгорела со стыда.