Закончив, потянула его за собой и подвела к огромному зеркалу на противоположной стене. Сама встала сзади и положила руки на сводящие меня с ума широкие плечи.

— Ну как? — Господи! Как же хочется прижаться!

— Честно?

— Ну само собой! — хихикнула я.

— Как дурак! — усмехнулся он и сорвал резинку с волос. — И всё-таки подстричься не помешает. Спасибо, что натолкнула меня на эту мысль.

И не успела я ничего ответить, как он тоже прикинулся бодрячком, чтобы замять возникшую между нами неловкость и заключил:

— Ладно, ребёнок! Поздно уже и я, наверное, пойду.

— Никакой я уже не ребёнок! — негромко возмутилась я.

— Конечно, Злат. Я знаю. Извини. — с каким-то странным оттенком в голосе произнёс Виталик и направился к входной двери.

— Спокойной ночи, Златуль! — бросил он напоследок и скрылся в темноте ночи.

И что это сейчас было? Ничего не поняла! — я задумчиво опустилась на нижнюю ступеньку лестницы и собрала руками волосы в попытке снова сделать хвост. — Ну вот! Ещё и резинку зачем-то утащил…

— Дочка?.. Злата… Злата!.. — сквозь сон проникали вкрадчивые призывы отца.

— У-у-у? — сонно простонала я.

— Я уехал на работу. — и зачем он оповещает? Что-то такое приятное снилось… — Злат!

— Ну что, пап? — проворчала я.

— Ты в обед будешь дома?

Ха! В обед я сейчас, обычно, только просыпаюсь!

— А что? — не разлепляя глаз, спросила я.

— Виталий завезёт спиртное для Рождества. — эти слова подействовали сильнее самого громкого будильника.

— А разве он с нами будет отмечать? — к этому моменту нашего с отцом диалога весь сон, как рукой сняло.

— Да. Я вчера его пригласил. А ты против?

Знал бы отец, насколько он был не "в теме" относительно моих желаний.

— Нет, конечно не против!

— Ну тогда договорились. Хорошего дня, милая!

— Хорошего дня… — всё ещё ошарашенно промямлила я и сорвалась с постели в следующую долю секунды, как после отца закрылась дверь.

Всё утро я приводила себя в порядок, как никогда скрупулёзно. Придираясь то к торчащим не в ту сторону кончиками волос, то к поводке на глазах… Ко всему понемногу.

В итоге, немного справившись с волнением, расположилась в гостиной на диване с планшетом и наушниками, решив скоротать время просмотром сериала, который мне недавно посоветовала Хизер.

И когда это, по их мнению — "в обед"? — уныло подумала я, постоянно отвлекаясь от происходящего на экране.

В итоге, устав себя мучить этой откровенной ерундой, остановила фильм, стянула наушники и соскользнув с дивана, почти упёрлась в монолитную скульптуру по имени Виталий.

— Злат, я…

Вот… это… да… — шёпотом усмехнулся мой внутренний голос. Или надо мной, в которой раз в своей жизни попавшей в нелепую ситуацию из-за оглушивших меня наушников. Или над ним, неизвестно сколько времени стоявшим тут и наблюдавшим мою задницу, прикрытую лишь тончайшими трусиками.

Даже страшно представить, как я сейчас выглядела: стояла перед ним, как идиотка, выпучив глаза и беззвучно открывая рот. А через тончайшую ткань белой майки, я больше чем уверена, можно было различить оттенок моих сосков. Даже если бы не так, то хватало одного того, что они сейчас нагло и зазывно выпирали, ещё больше выпячиваясь от его, трущегося об них взгляда.

Я чувствовала себя той тупой и сексуальной рыбкой с губами на пол лица из какого-то психоделического русского мультфильма*, просмотренного в глубоком детстве. Но странное ощущение от него залегло где-то глубоко в душе и теперь, вдруг, вышло наружу. Бр-р-р!

— Злат, может ты накинешь что-нибудь? — хрипло посоветовал Виталий и отвернулся к окну. Очнувшись от его слов, я пулей полетела наверх и чуть не растянулась на лестничной площадке второго этажа, споткнувшись о любимый мамин цветок в огромном каменном кашпо.

— Ты там жива? — донёсся снизу его глубокий голос.

— Да! — крикнула я, хотя, возможно, умереть со стыда — не худший вариант в моём случае.

Схватив первый попавшийся халатик, трясущимися пальцами туго перетянула его на талии и на негнущихся ногах поспешила вниз.

А ведь он тоже молчал те первые несколько секунд, пока в моей голове творилось вся эта психоделическая белиберда!

— Злат, я спиртное привёз. Поставил на кухне. Отец тебе, наверное, забыл сказать.

— Э-э… Вообще-то он сказал, что вы приедете в обед…

— Да… Но получилось раньше. Извини… Я стучал, но ты не открывала, поэтому… — он снова откинул волосы назад. — Дверь была не заперта…

— Я была в наушниках… — взгляд блуждал по комнате, потому что я не решалась посмотреть ему в глаза.

— Да, я понял… Ну тогда пока? До Рождества!

— До Рождества. — промямлила я, чувствую что вот-вот и сердце выпрыгнет из груди и поскачет по ковру, как маленький резиновый мячик.

Канун Рождества не особо радовал. В этот год всё было по-другому. Нас осталось трое. И у всех на душе были раны, булыжники, пепел прошлой жизни и угрюмые, серые мысли, покрытые туманом неопределённости. Моя душа терзалась приближением субботы — того дня, когда Виталик должен будет улететь в Дубай. А ещё душу тяготил мой собственный отъезд обратно в Нью-Йорк.

Неминуемая разлука давила и угнетала. Растворяла все праздничные мысли, как сахар, но слаще не становилась.

— Пап! Может что-нибудь ещё приготовить? Ты знаешь, что любит Виталий? Хочется его немного порадовать. А то совсем сник. — крикнула я отцу, поправляющему декоративный рождественский венок на двери.

— Я не знаю, дочка. Приготовь, что сама любишь.

— Папуль… — я стояла уже около него и нервно заламывала руки от того, что хотела сказать. — Я хочу перевестись в Лос-Анджелес. — получилось "с места и в обрыв".

— Как? Ты же так хотела учиться в Нью-Йорке, Злата!

— Знаю, но… Ты теперь тут один… — не люблю врать, но не говорить же правду, заключающуюся в том, что я хочу вернуться домой из-за его друга-вдовца. Похитившего мой разум и сердце. — Да и Нью-Йорк мне не нравится.

— Не нравится Нью-Йорк? Серьёзно? Ты — первая, от кого я это слышу! — смех отца загрохотал на всю гостиную. Удивительно, но именно в правде он и усомнился.

— Да пап. И можешь не отговаривать. Я уже всё решила.

— Но, насколько я знаю, в середине учебного года перевестись не получится.

— Знаю, папуль. Я доучусь этот семестр и вернусь.

— Как хочешь. Хотя, может ещё и передумаешь…

Вряд ли! — внутренне усмехнулась я.

— Ну а вдруг у тебя там появится парень. — осторожно зашёл он. — А как же Тодд?

— Папа, не начинай! — от его слов я загорелась, как спичка. Вот ещё! Теперь отец постоянно будет вспоминать про него?

— Ладно-ладно. Замяли! — в последний раз усмехнулся он и вышел на улицу.

* Имеется в виду советский мультфильм "В синем море, в белой пене"

Рождество, кажется, добило всех. Даже мой кулон-сердце, который так некстати сломался и, падая к ногам Виталика рассыпался на две половинки. Неожиданность и страх, что его содержимое станет достоянием собравшейся публики, повергли меня в шок. Можно сказать, заморозили на месте. Но даже, если бы не это, всё равно, тягаться с реакцией Виталика — глупо. И иначе, как чудом, не назовёшь, то, что фотография успела выскользнуть из украшения и устроиться под сводом моей туфли. Осталось лишь на пару дюймов передвинуть ногу и скрыть напечатанного Виталика от Виталика реального.

— Опять сломался. — коротко заключил он, поднимая золотые кусочки. И чуть тише, чтобы не донеслось до ушей отца, добавил, — Всё-таки, купили мы с тобой какую-то фигню…

Прозвучало достаточно интимно. Эти его "мы с тобой" и хрипловатый полушёпот намекали о чем-то запрещённой между нами. Личном. И этого личного и интимного мне хотелось просто до одури!