Я киваю. И тут я слышу голос, очень похожий на мой: — Можно я приду?

Он разражается смехом. — Ты любишь напряженное молчание, прерываемое случайным «Передайте чесночную соль»?

— Не может быть все так плохо. Иначе вы бы даже не встречались.

— Ты удивишься, если узнаешь, на что готов пойти мой отец, чтобы дать мне понять глубину своего разочарования.

— А как насчет твоей мамы?

Он просто пожимает плечами.

— Послушай, я могу намекнуть, как удивительно идут дела в BLINK. Я могу сказать, что ты — лучший инженер для большинства нейробиологов. Я могу распечатать твою публикацию в Nature и использовать ее, чтобы аккуратно вытереть рот после первого курса.

— Лучше бы был только один курс. И, Би… — Он покачал головой. — Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты с ними познакомилась, или что я стесняюсь. Просто это будет действительно плохо.

По крайней мере, у тебя есть дерьмовая семья, за которую можно держаться, думаю я, но не говорю этого. Я почти уверена, что родители Леви не такие ужасные, как он говорит. Я так же уверена, что он переживает их такими, и это единственное, что имеет значение. — Я не хочу быть назойливой, но я также очень хочу быть там. Я могу прийти, и мы могли бы притвориться, что я твоя девушка.

Он бросает на меня озадаченный взгляд. — Притворяться будет нечем.

— Нет, мы можем притвориться, что в дюйме от брака. Я могу надеть кольцо с лотосовой перегородкой и оставить свои татуировки. Я надену свой топ AOC и рваные джинсы. Подумай, как они будут меня ненавидеть!

Я вижу, как он хочет улыбаться, и как мало он может с этим поделать. — Никто не сможет тебя возненавидеть. Даже мой отец.

Я подмигиваю ему. — Тогда играем.

Отец Леви, как выяснилось, вполне способен меня ненавидеть. А также мать Леви и его старший брат, которые присоединяются к нам за ужином в менее чем приятно-удивительном повороте сюжета.

Но сначала о главном. Перед ужином проходят дни интенсивной подготовки к предстоящей демонстрации BLINK. Болты затягиваются; частоты стимуляции настраиваются; Гая прощупывают, протыкают и бьют током по его скальпу. Он — десантник: демонстрация проходит в шлеме, но как испытуемый номер один он будет в центре внимания, и понятно, что он нервничает по этому поводу. В последние пару дней он был угрюм, тревожен и устал больше, чем когда-либо. Я думаю, он держит свои страхи при себе, чтобы не нарушать моральный дух, и мне хочется его обнять. Как-то вечером я зашла к нему в офис, чтобы проверить, как он там: он вздрогнул, как витая пружина, и быстро закрыл все свои вкладки. Наверное, даже астронавты снимают стресс на YouPorn?

Росио и Кейли становятся все болтливее и болтливее. Я подслушиваю их разговор в комнате отдыха, когда разогреваю жаркое, которое приготовила вчера в попытке произвести впечатление на Леви единственным блюдом, которое умею готовить — что привело к болезненному осознанию того, что я умею готовить ноль блюд.

— Если она захочет сказать несколько слов о том, как началось движение, это было бы замечательно, — говорит Росио.

— Она кажется довольно закрытой.

— Мы могли бы размыть ее лицо. Автонастроить ее. Использовать гелиевый голос.

— Малыш, это снизит серьезность послания.

— Как насчет маски Гая Фокса?

— Я люблю «V for Vendetta», но нет.

— О чем вы, ребята, говорите? — спрашиваю я, отрезая кусочек моркови, которая умудряется быть одновременно подгоревшей и недожаренной. Потрясающе. Это должно быть передаваемым навыком.

— Ты ведь знаешь #FairGraduateAdmissions, верно? — спрашивает Кейли.

Я опускаю морковку обратно в тапперную посуду. — А… смутно.

— Речь идет о гарантировании инклюзивности в процессе приема. Студенческие организации очень активны в этом движении, но Ро и я технически не студенты, так что… — Она поворачивает свой ноутбук. — Мы делаем сайт #FairGraduateAdmissions! Он еще не готов, но мы скоро его запустим. Там будет информация, ресурсы, возможности для наставничества. И мы попросим Мари Кюри об интервью.

Я заканчиваю жевать и глотаю. Хотя я так и не положила морковку в рот. Наверное, я ем свой язык. — Мари Кюри?

— Не настоящую Мари Кюри! Хотя это было бы уморительно! — Кейли хихикает над этим недоразумением около полуминуты. Росио смотрит на нее все это время, не отрывая глаз. Ах, юная любовь. — Это человек, который начал разговор. Мы хотим запустить сайт с ее интервью, но она довольно анонимна. — Она разводит руками. Ее ногти переливчатого голубого цвета.

Я прочищаю горло. — Возможно, она согласится сделать это по электронной почте.

— На самом деле это отличная идея! — Ро и Кейли обмениваются оскорбленно-впечатленными взглядами. Затем Кейли облизывает большой палец и вытирает что-то из уголка глаза Росио. — Подожди, детка. У тебя пятно.

Я выхожу из комнаты, провожая Росио взглядом и говоря: — Пока.

Я не могу переоценить, как мне нравится такое развитие отношений.

Когда в пятницу на карту поставлено так много, все слишком суетятся, чтобы заметить, что Леви стал приносить кофе на мое рабочее место; следить за тем, чтобы я не задерживалась без перерыва; слабо улыбаться и спрашивать, не упаду ли я в обморок, когда в лабораторию влетает жук; дразнить меня за маленькие кучки угощений, которые я оставляю для Фелисетт.

Я заметила. И я знаю, что он просто друг, добрый человек, замечательный сотрудник, но мне немного больно. Не больно. Но эти маленькие мурашки, которые я испытываю, когда Леви смотрит на меня? Когда мы бежим вместе, и он без труда подгоняет свой темп под мой? Когда он оставляет мне желтые веганские M&Ms, потому что знает, что они мои любимые? (Да, они вкуснее, чем красные.) Так вот, эти маленькие уколы начинают становиться немного болезненными. Нож в области груди.

Странно. Странно. Странно. Странно. Я сделала пометку в приложении «Напоминания»: Посетить врача первичного звена в Бетесде. Я просрочила осмотр.

Как бы то ни было. Работа фантастическая, секс еще лучше, а #FairGraduateAdmissions собирается всколыхнуть все в академической среде, последнем бастионе средневековой модели ученичества в гильдии. Все идет отлично, верно?

Неправильно. Давайте вернемся к «Ужину».

Первый намек на то, что он может пройти не очень хорошо (или, как я думаю об этом, мой первый О-ох), появляется, когда я узнаю, что семья Леви предложила поужинать в элитном стейк-хаусе. И когда я говорю «предложили», я имею в виду готовое решение. Я не против того, чтобы люди ели мясо, но полное пренебрежение диетическими предпочтениями Леви выглядит не совсем по-отцовски.

Запах жареного стейка окутывает нас, как только мы заходим внутрь. Я поднимаю взгляд на Леви, и он извиняющимся тоном говорит: — Я приготовлю тебе ужин после. — Что вызывает во мне небольшое… цунами. Серьезно. Это ерунда. Меня захлестывает нелепый всплеск привязанности к этому вегетарианцу, чьи, вероятно, надоедливые родители пригласили его в стейкхаус, и чья первая забота — чтобы я не осталась голодной сегодня вечером. Это теплое чувство грозит взорваться в моей груди, поэтому я останавливаю его у входа, кладу руку на его серую рубашку на пуговицах и притягиваю к себе для поцелуя.

Мы не очень-то целуемся на людях. И даже наедине я обычно не являюсь инициатором контакта. Его глаза расширяются, но он тут же наклоняется, чтобы встретить меня на полпути.

— Я также, гм, — пробормотала я ему в губы, — сделаю для тебя кое-что. После. — Вау. Очень сексуально, Би. Очень гладко, ты искусительница.

Он вспыхивает от жара. — Ты… да?

Я киваю, внезапно застеснявшись. Но мы целуемся, и это мое второе «О-ох». Потому что позади нас прочищается горло, и я сразу понимаю, кто это.

Упс.

Отец Леви — более низкий, чуть менее красивый и чуть менее крепкий. От матери у него волнистые волосы и зеленые глаза. А третий человек… С ними еще один человек, и понятно, что Леви удивлен. Учитывая сходство, также ясно, что это его брат.