— Тц…

Мать воспользовалась моим состоянием и повесила на меня еще и чистку дымохода. Это не то, чего я ждала, но если это ради сажи, то у меня нет выбора. Увлеченная своей идеей, я схватила узкий веник, который мы используем для чистки трубы, и приступила к работе.

— Вау, никогда бы не подумала, что мне придется косплеить золушку.

Я выгребла золу из нижней части камина и отложила ее в сторону. После этого, я засунула голову в отверстие и начала сбивать всю сажу, до которой было возможно дотянуться. Это, наверное, первый раз, когда я была рада иметь такое маленькое тело. Пока черные частицы осыпались со стен, дымоход становился все чище и чище, а кучка сажи становилась все выше и выше.

Это оказалось намного веселее, чем я думала, когда только начинала. Я так погрузилась в работу, что перестаралась. На следующий день моя температура вернулась, и я снова пролежала весь день.

Пусть я вся в саже, пусть заболевшая — мне удалось добыть нужное количество, вот что главное. Осталось только поправить здоровьице и тогда можно уже будет начать приготовления. Хорошо бы до конца сегодняшнего дня…

— Майн, ну и что мы с ней будем делать? — Лютц растерянно смотрел на кучу сажи перед ним, постоянно поглядывая на меня.

— Давай-ка для начала попытаемся растворить ее в воде… — это первое, что пришло мне в голову. Возможно, потому что чернила черные и жидкие… да нет, не может такого быть. Я зачерпнула немного воды из реки, добавила в нее сажи, а затем начала перемешивать деревянной ступкой. Однако большинство частичек предпочли плавать на поверхности воды, никак с ней не смешиваясь.

— М-да, первый блин комом…

Я попробовала окунуть в получившуюся субстанцию веточку, а затем принялась выводить на одной из дощечек цифры… Дерево почти не красилось, да и то, что на нем оставалось, превращалось в бесформенную нечитаемую массу.

— Это полный провал… — разочарованно произнесла я.

— Ну и что теперь?

— Изначально я хотела смешать сажу с маслом… Однако я очень сомневаюсь, что она даст мне его. Тогда…

Насколько я помню, для письменности в феодальной Японии использовался желатиновый клей… но я вряд ли смогу развести огонь, чтобы сделать его.

В будущем я хочу попробовать сделать желатин. Если это удастся, то я смогу делать краску из натуральных красителей. Тогда я смогу наделать себе различных цветов и открыть лавку с красками. Однако я не могу ждать, пока вырасту…

— Майн? Ты здесь? — Лютц обеспокоенно поводил рукой у меня перед глазами.

— Возможно, надо искать краситель другого агрегатного состояния… Хм… Может… мел… карандаши… Эврика! Мы же можем использовать глину! Давай смешаем сажу с глиной!

— Зачем это?

— Должно получиться что-то вроде «Карандаша Конте».

Мы смешали сажу и глину и скатали из них длинные трубочки. Когда они высохнут, то, наверное, я смогу писать ими на Мокканах.

В течение нескольких дней карандаши высыхали, постепенно твердея. Я обмотала руки тряпочкой, чтобы не запачкать их, и, наточив кончик одной из палочек ножом, попробовала ее в действии. Она, действительно, пишет! Правда, крошится немного, но это уже мелочи.

— Мы сделали это! Они пишут! — восторженно восклицала я.

— О! Хорошая работа, Майн!

Теперь, когда у меня есть чем писать, остается только запастись большим количеством дощечек. Самое классное то, что весь производственный процесс я могу делать в одиночку. Единственная проблема — дощечки начинают мешаться в кладовке.

Деревянная кучка росла день ото дня, однако в один прекрасный день, когда я вернулась из леса, то обнаружила, что они исчезли. Место, куда я их постоянно складывала, опустело.

— Что? Куда? …Исчезли?

— Что такое, Майн? — мама чуть обеспокоенно смотрела на меня, совершенно потерявшуюся.

— Мам, ты не знаешь, куда делись все «Моккан»?

— О чем ты?

— Такие тоненькие дощечки… Я складывала их прямо здесь…

— А, так ты про те дрова. Я их в дело пустила, так вот, — довольно произнесла она, скрестив руки на груди.

— А…, - моя голова совершенно опустела. — Нееет… Почему?.. — ни одной дощечки не осталось. Все было напрасно. Все мои усилия, вся моя сила воли. Остались лишь угли.

В этот момент сила покинула мои ноги, а голову пронзила сильная боль, предвещая начало сильной лихорадки. Зрение затуманилось, а дышать стало тяжелее. Жар, сильнее прежних, вырвался наружу и обрушился на мое тело.

— Что…

Без понимания того, что может происходить со мной, я вдруг рухнула, скуля так, будто попала в кошмар. Мое сознание трепещет, пока я медленно погружаюсь в бурлящую лихорадку. Я чувствую, что умираю по крупицам под безжалостным давлением болезни. Только сейчас, испытав это на своей шкуре, я могу понять, как настоящую Майн мог убить такого рода жар.

Пока я продолжала свое безвольное падение в бездну забвения, вокруг меня мелькали тревожные лица моих родных. Иногда перед глазами проскакивало и лицо Лютца.

Лютц… Почему…

Я зацепилась за его образ и начала выкарабкиваться из темноты. Это был не просто образ. С огромным трудом сфокусировав свое зрение, я увидела его перед собой. Его глаза широко распахнулись.

— Майн?!

Лю-ютц…

— Г-госпожа Ева! Майн очнулась! — позвал он.

Мама тут же вбежала в комнату.

— Майн! — на ее глазах наворачивались слезы, — я уж думала, что ты никогда не проснешься!

— Прости, что заставила волноваться. Можешь принести воды? У меня горло першит, и я вся вспотела. Можешь помыть меня? — охрипшим голосом выдавливала я.

— Конечно, я вернусь так скоро, как смогу.

Как только она вышла, я крепко схватила за руку Лютца. Я не могла даже поднять голову, поэтому мне пришлось привлечь его внимание таким способом.

— Она… сожгла все Моккан…

— Ой… ну ведь они и вправду были похожи на куски древесины, — сочувствуя, произнес он.

— Но я ведь приложила столько усилий…

Это конец. Пора сдаться. Видимо сама судьба не дает мне сделать книгу.

— Может нам стоит попробовать что-нибудь, что не горит?

Точно. Сейчас не время ныть. Надо искать замену Моккан. Я усилием воли постаралась сжать недомогание в крохотный комок. Ничто не должно мешать мне.

— Можем ли мы использовать бамбук? — снова спросил он.

— Ах! Лютц, ты настоящий гений! — иногда я так рада, что он помогает мне.

Бамбук лопается от нагрева, так что это точно не то, что было бы возможно сжечь. Надежда вновь вернулась ко мне. В то же время лихорадка, так безжалостно терзавшая меня до этого, отступила, и мне стало легче дышать.

— О чем болтаете? — мама вернулась со стаканом воды.

— Это секрет, хи-хи! — улыбнулась я.

— Ладно, тогда я пойду и наберу их… — сказал Лютц, поднимаясь на ноги и, внимательно посмотрев на меня, строго произнес: — А ты поправляйся! И не смей вставать с кровати до тех пор, пока не выздоровеешь!

— О-о-о, это так мило с твоей стороны, Лютц!

— Я делаю это только для того, чтобы ты познакомила меня с Отто! Я в-вовсе не волнуюсь о тебе или что-то в этом роде… Я ушел!

(спустя два дня)

— Вай! Ай-ай-ай-ай-ай! — причитала мама.

— Что случилось?

— Да та древесина, которую принес Лютц, взорвалась! — Серьезно, женщина? Ты опять сожгла плоды чужого труда?

— Это был очищенный бамбук. Он принес его для меня, — сквозь зубы проговорила я.

— Ничего не знаю, больше чтобы ты ничего такого не приносила.

Теперь и бамбук под запретом. Прости Лютц, ты ведь так старался.

Со мной произошла пара интересных случаев, пока высыхали мои карандаши из сажи.

Теперь, когда Тули начала работать, готовка была добавлена в мой список обязанностей. Тем не менее, я не могу нормально держать кухонный нож, и я действительно не знаю, как разводить огонь и управляться с ним. Очень мало вещей, которые сейчас я самостоятельно могу сделать от начала и до конца. Пытаюсь помогать маме настолько, насколько хватает сил.