— И с каких это пор я обязан перед тобой оправдываться за подобные вещи? Кажется, это ты морочила мне все последние недели голову, когда приносила тесты с отрицательным результатом. И, кажется, это ты тут же побежала под крыло своей опытной во многих вопросах маменьки, как только я покинул пределы страны. Я всё думал, на кой тебе было это нужно. А оказывается, вот на кой.

— Неправда! Не для этого! — сама не знаю, почему это ляпнула, когда между нами оставалось не более полушага, а при виде то ли пугающе спокойного, то ли незаметно звереющего мужчины, мне становилось не по себе всё сильнее и сильнее. И вот взяла, сдуру это ляпнула, будто не соображала зачем. За что и поплатилась в ближайшие мгновения, совершенно не ожидав столь бешеной реакции от Стаффорда. Того, как он выкинет в мою сторону руку, будто атакующей зазевавшуюся жертву змеёй, и схватит всей пятернёй за горло. После чего протащит до ближайшей стенки за считанные секунды и впечатает в холодную преграду спиной и затылком, нависая над моим перепуганным лицом истинным ликом смерти.

— Скажи мне, моя девочка… Просто скажи… — и обдаст горячим хрипом глаза, от которого у меня скрутит внутренности в тугой комок, а по жилам растечётся ледяной волной вязкий адреналин. — Что меня может сейчас удержать, чтобы не придушить тебя прямо на месте? Я, так понимаю, ты за этим как раз и пришла, да? Чтобы я прикончил тебя голыми руками? Потому что я сейчас ни черта к тебе не испытываю, кроме одного единственного желания — СТЕРЕТЬ ТЕБЯ ИЗ СВОЕЙ ЖИЗНИ БУКВАЛЬНО!

Он и вправду сжал на моём горле пальцы с такой силой, что перекрыл мне доступ к кислороду, ещё и причиняя нестерпимую физическую боль, из-за чего я интуитивно схватилась за его руку и попыталась ослабить его хватку. Но куда там. Всё равно, что бороться с пятиметровой анакондой, которая тебя оплела смертельными петлями и собиралась в ближайшее время заглотить целиком.

— И может хотя бы раз в жизни попытаешься сказать правду, если действительно хочешь, чтобы я тебя выслушал до того, как спущу с лестницы?

Я даже не заметила, как разревелась. Поняла это, когда Рейнальд вдруг ослабил хватку ладони, и я наконец-то сумела втянуть спасительные порции воздуха в болезненно сдавленные лёгкие.

— Я сама не знаю, зачем это сделала! Я просто испугалась! До усрачки испугалась! — и меня тоже прорвало до возмущённого крика. Правда, через слёзы, но не суть. Ведь я пережила куда больше неизвестности и связанных с ним ужасов. Он не имел никакого права мне что-то предъявлять, тем более после всего, что мне устроил за эти месяцы!

— Потому что ты всегда и при любом поводе пытался меня этим унизить! Продемонстрировать, что я для тебя ничто! Всего лишь одно из средств по достижению желаемого! Что я после такого должна была испытывать? Естественно, я испугалась, не имея никакого представления, что со мной произойдёт дальше и какое меня ждёт будущее. Да и ждёт ли вообще!

— Поэтому и побежала к Норе? Чтобы при удобном случае свалить всё на неё, как ты это уже было провернула с Моной? Какой тонкий и почти безупречный расчёт. Вот только ты и здесь умудрилась просчитаться, моя девочка!

Господи! Я чуть было не ударила его. За то, каким тоном он теперь говорил эту сводящую с ума фразу «Моя девочка». Будто плевал ею мне в лицо.

— Я не хотела избавляться от ребёнка! Я специально не проверялась, потому что… Потому что боялась. Боялась, что беременна, боялась, что не беременна! Боялась, что я буду теперь тебе нужна только как носительница твоего ребёнка. Ты даже представить не можешь, как всё это сводит с ума!

— А с чего тебе вдруг сходить с ума, когда я всё тебе давал для безбедного существования? Когда заваливал деньгами, дорогой одеждой и драгоценностями! Когда готов был даже купить отдельный особняк в пригороде! Ты этого боялась? Что я тебя выкину на улицу, как только ты родишь? После всего того, что я тебе уже дал?

Он тоже сорвался на крик, и мне стало уже по-настоящему страшно, поскольку я никогда его ещё таким не видела. Обезумевшего, державшегося буквально на грани, готового в любой момент эту грань переступить, дайте только самый ничтожнейший повод…

— А ты и вправду думал, что мне нужно было от тебя именно это, да? Что я пришла к тебе только за этим? За деньгами, более высоким социальным статусом и материальной помощью? Напуганная до смерти убийственным отчаяньем девчонка, у которой не было больше ничего, кроме собственного тела и души. Ты ведь тогда обратил на меня внимание только потому, что узнал, чья я дочь. Приди я к тебе при других обстоятельствах, ты бы… ты бы даже на меня не взглянул!

Он вдруг резко разжал пальцы на моей шее и вовсе отпустил, полностью убирая руку, а мне при этом почему-то стало холодно и не по себе. Особенно от его взгляда, словно тут же погасшего. После чего он и вовсе отступил, сделав несколько неровных и пятящихся шагов к центру комнаты.

— Убирайся. — его холодный ложно спокойный голос ударил меня по сознанию и сердцу куда болезненней, чем если бы он это сделал с помощью острого ножа. — Убирайся из моей жизни вместе со своей грёбаной маменькой, чтобы я вас больше никогда не видел и не слышал.

Даже поднял руку, чтобы ткнуть указательным пальцем в сторону дверей детской, которые, к слову, находились всего в двух шагах от меня.

— Х-хорошо! Я уйду. Обязательно уйду.

Как же меня тогда трясло, и я вообще не понимала, как умудрялась всё ещё стоять на ногах, так и не скатившись по стенке спиной на пол. Но я даже нашла в себе силы, чтобы оттолкнуться и выпрямиться перед мужчиной в горделивой позе, хотя совершенно не чувствовала под собой ни ног, ни пола, мечтая только об одном — наконец-то сдохнуть!

— Только ответь мне напоследок на один вопрос. И всё… больше ты меня не увидишь…

— Какой ещё нах вопрос? — он действительно выглядел так, будто ему уже было всё равно и плевать на то, что я там хотела от него узнать.

— О вас… с Норой. Она сказала, что… что отомстила тебе с моей помощью за то, как ты поступил с ней двадцать три года назад за сделанный ею аборт. Я просто хотела узнать правду. Вы… вы действительно её тогда отымели целой группой на одной из своих вечеринок в Юкайе, чем-то перед этим напоив или накачав наркотой?

Я вообще не понимала, почему об этом спрашивала, как будто это действительно могло что-то изменить. Хотя, возможно, просто хотела знать правду, чтобы уйти отсюда с чистой для себя совестью.

— Серьёзно? Она именно так всё и рассказала? — Стаффорд осклабился. Правда, его улыбка совершенно не выглядела весёлой. Скорее злой или выжатой через силу. — Знаешь… мне вообще-то плевать, что и кто с ней тогда сделал. И я что-то не помню, чтобы она выглядела тогда чем-то накаченной, так как отсасывала Карлайлу вполне осознанно и без чьего-либо принуждения. И даже «стыдливо» прикрывалась своим сарафанчиком, прекрасно соображая, что делает и для чего, после того, как меня завели упитого на их совместный сабунтуйчик. Да я бы и не смог тогда что-то сделать в том состоянии, в каком находился в те минуты. У меня банально бы не встал, не говоря о том моменте, когда меня вырвало там же от увиденного. Хотя знаешь… Когда Карлайл предложил мне к ним присоединиться, готов поклясться, что она выглядела тогда не против. Ну, а что там было дальше?..

Рейнальд снова усмехнулся и развёл руки в стороны сожалеющим жестом.

— Уж прости, не имею никакого представления. Я оттуда банально и постыдно сбежал. Не смог на это смотреть. Наверное, единственный, кто тебе может сказать правду об этом дне — это один из его прямых соучастников. Точнее, сам Карлайл. Но, боюсь, он сейчас едва ли захочет кому-то рассказывать о своих безумных похождениях молодости, так как занимает один из высоких постов в компании своей семьи и является создателем сразу нескольких мировых благотворительных фондов. А своей нынешней репутацией, насколько мне известно, он дорожит как никто другой в нашем долбанном мире.