И снова Мона затянула с ответом, продолжая изучать моё поведение с личных не менее заинтересованных позиций.

— Ты очень странная, Дейзи. Поступок Рея тоже сложно назвать разумным, но ты… Всё никак не могу понять твоей личной роли во всей этой определённо нелепой истории. Какие ты сама преследуешь в ней цели и почему постоянно ищешь себе проблемы? Неужели так сложно делать то, что хочет от тебя Рей?

— Просто я не хочу делать того, чего не хочу, ещё и против своей воли. Я хочу принимать решения за себя, а не принимать их от другого, как за свершившийся факт или навязанную мне данность. Разве я так многого хочу?

— Видимо, даже слишком много. Увы, милая. Но в нашем мире желания и действительность очень редко когда идут на компромисс, особенно если они конфликтуют с чужими хотелками. Тут вопрос не в праве выборе или в свободе воли, а в том, чтобы держаться как можно подальше от тех, у кого больше возможностей и власти. К сожалению, ты попала на того, кто имеет и первое, и второе в крайнем избытке. Поэтому, прежде чем ты примешь окончательное решение с вопросом об нужной тебе инъекции, подумай об этом ещё раз как можно более основательней. Взвесь все за и против.

— Так ты будешь мне помогать или нет?

Как же меня раздражают её нарочитые паузы с этим её надменным выражением задумчивого личика Её Совершеннейшего Величества…

— Мне тоже надо будет хорошенько всё обдумать. Если что я с тобой обязательно свяжусь. Поэтому, пожалуйста, пока мне не звони и ничего не пиши.

— И сколько мне ждать, чтобы уже иметь точное представление о твоём желании или нежелании мне помогать и чтобы начать искать другие варианты в другом месте?

— Пару дней, думаю, тебе хватит. Максимум три. Надеюсь, за это время ты не залетишь.

— Во всяком случае, постараюсь.

Понимала ли я, на какие шла риски, и чем для меня грозило раскрытие моей безумной авантюры? Даже более чем. Но в этом была вся я. Вернее, моя упрямая натура, которая не хотела мириться с некоторыми вещами и шла напролом до последнего. В этот раз я тоже не стала изменять своим принципам. И, надеюсь, Мона меня когда-нибудь простит, если, конечно, сумеет понять. И, разве она сама не воспользовалась схожим шансом, если бы получила такую же возможность? Я ведь прекрасно запомнила, что она говорила мне в нашу самую первую встречу и как на меня смотрела. И, откровенно говоря, я понятия не имела, что именно она собиралась мне вколоть. А вдруг в том пузырьке был вовсе не инъекционный контрацептив, название которого было указано на коробке и самом флакончике?

По сути, я рисковала куда больше, доверившись человеку, о котором знала всего ничего. И, честно говоря, я перебздела тогда неслабо. Даже почти предсказуемое появление моего постоянного водителя и телохранителя Карла в том месте, где мне собирались сделать укол, не слишком-то облегчило моё тогдашнее состояние. Зато как сильно была удивлена Мона, когда он вошёл без стука в одну из больничных подсобок реабилитационного центра (где я сговорилась со своей соучастницей на следующую встречу) и задал нашей ошалевшей троице (третий был подкупленный Моной местный санитар) вполне резонный вопрос:

— Какого чёрта тут происходит? И что ты собираешься делать с этой хренью, приятель?

Никто из нас даже нечленораздельного звука не смог тогда издать. Особенно в тот момент, когда Карл подошёл к санитару Кану и без лишних церемоний отобрал у невысокого и тощего паренька заправленный неизвестно чем шприц. Мона оцепенела, наверное, тогда больше всех, а я… Даже мне не пришлось разыгрывать удивление или смертельный испуг. Я действительно перепугалась, поскольку сама не ожидала того эффекта, которым меня приложило при появлении моего личного телохранителя.

— Это ты меня заложила? — естественно, я отреагировала первой, как и планировала заранее. И опять же выглядело всё очень даже натурально и без фальши. Мой страх был настоящим, а до празднования полной победы было ещё слишком далеко. Так что всё вышло именно так, как я и ожидала. Стаффорд действительно всё это время за мной следил и действительно собирал всю информацию с моих электронных устройств. Хотя, не исключено, что Мона тоже могла приложить к этому руку.

Как бы там ни было на самом деле, я всё равно уже никогда не узнаю всей правды. Главное, что всё закончилось так, как я и планировала, убрав с пути одну из серьёзных соперниц. Я почему-то была уверена на все сто, что Рейнальд избавится от неё. Не в буквальном, конечно, смысле, а вычеркнет из своей жизни уже навсегда (тем более после того, как проверит, чем же меня собирались тогда колоть на самом деле).

Конечно, мне ещё предстоял не самый приятный с ним разговор, но даже предстоящая с ним встреча могла показать мне очень многое с его стороны. Во всяком случае, я уже узнаю наверняка, как ко мне относился Стаффорд и до чего был готов дойти, чтобы воплотить своё желание в жизнь, так сказать, до победного.

В этот раз он опять «пригласил» меня в свой вычурный классический кабинет и опять ближе к ночи, где-то через пару часов после ужина. Правда, мне всё равно ничего в горло не лезло от незатихающего волнения. Уже сколько времени, казалось бы, прошло после реабилитационной центра, а потряхивало так, будто я только-только пару минут назад оттуда вернулась.

К тому же, увидела его не сразу. По привычке потянулась взглядом к рабочему столу Стаффорда, стоявшего буквально напротив входных дверей, но там его не оказалось. Потом глянула направо, где мы в последний раз здесь разговаривали. Но и там все кресла с диваном пустовали.

— Подойди сюда.

Я едва не дёрнулась всем телом и не подпрыгнула на месте, когда услышала его спокойный, ровный и режущий воздух, словно острейшее лезвие холодного клинка, голос. После чего интуитивно и резко повернула голову в левую сторону — к самой большей части кабинета, куда ещё ни разу до этого не заходила. Там тоже находился комплект из кресел честерфилд с двумя длинными диванами и тахтой. Разве что расставлены они были более посвободнее, в произвольном порядке, по периметру просторной зоны с однотонным ворсовым ковром серого цвета, в центре которого красовался низкий «журнальный» столик из массива натурального дерева с очень толстой столешницей. Всю эту дико дорогую композицию завершала диорама из панорамных окон с одной стороны и высоких деревянных шкафов — с другой. С потолочных карнизов, к слову, свисали длинные до самого пола чёрные то ли портьеры, то ли занавески. Причём часть штор прикрывала где-то с четверть оконных экранов, создавая почти во всём кабинете вместе с приглушённым светом ни сколько интимную, а, скорее, мрачную и немного пугающую атмосферу. А может это я пребывала в слишком взвинченном состоянии, воспринимая теперь всё, что меня окружало в зловещих и очень тёмных тонах.

— Маргарет, ты меня слышала?

Конечно, я прекрасно его расслышала и в первый раз. Просто не могла сдвинуться с места. Особенно, когда разглядела его затылок над спинкой одного из кресел. Не удивительно, почему я сразу его не заметила, едва сюда зашла. Сидит в самой тёмной части комнаты, ещё и спиной ко мне, не шевелится и не подаёт вообще никаких признаков присутствия.

— Д-да, мистер Стаффорд.

— Тогда в чём проблема? Я неясно выразился, или тебе не достаёт нужного стимула?

Он так и не обернулся, а мне от этого стало ещё больше не по себе.

— П-простите… — непонятно зачем я это пробормотала и наконец-то сошла с места, двигаясь точно сомнабула на новый ориентир, в ожидании не самого радужного для себя ближайшего будущего.

Но даже когда сравнялась с креслом хозяина кабинета и невольно скосила взгляд на его чеканный профиль, он и тогда не соизволил повернуть ко мне лица или хотя бы посмотреть в мою сторону. Пришлось самой догадываться, куда мне дальше проходить и где останавливаться. Что я, само собой, я и сделала, развернувшись перед Стаффордом где-то в двух-трёх ярдах.