Сяо Тай понимала, что выйти из этой ситуации живой, невредимой и с кораблем, который в состоянии доплыть до порта или хотя бы до материка — сложная задача. Никто тут никому не доверял. Лейтенант Фудзин просил ее напасть со спины на командира испанцев, хотя прекрасно понимал, что ее после такого убьют на месте. Да, она умеет владеть мечом, и будь это простые мечники или пикинеры — справилась бы. Искусство фехтования сестрицы Ли Цзян может помочь в таких случая, многочисленные нападающие только мешались бы друг другу, и если среди них нет искусных мастеров меча, то она бы справилась. Но у них были аркебузы. Огнестрельное оружие сводило на нет превосходство мечника и самое главное — формировало правильный паттерн противостояния такому противнику. Никто не бросится к ней с мечом наперевес, нет. Все останутся на своих местах, а то и вовсе — сделают несколько шагов назад. И поднесут к плечу приклад аркебузы. Затем — залп. И все. Если бы у нее была ее Ци, если бы пилюли действовали, то она могла бы — резко отскочить в сторону, или, активировав Лезвия Ци на ногах (снова босиком, ну и черт с ним!) — ворваться в самую гущу вражеской пехоты, чтобы не дать им взять ее на прицел. А без своей Ци она по физическим параметрам представляла собой пусть очень злобную, но небольшую девушку весом со среднего барана. Даже прыгнуть в сторону далеко не сможет. Она вздыхает и ставит чашку с чаем на крышку деревянного сундука, обитого железом, который служит ей в качестве импровизированного стола. Нет, насилие определенно не выход. По крайней мере пока у нее нет достаточно сил для того, чтобы совершить это насилие. Значит придется разговаривать.

— Так вы говорите в начале было Слово? — задает вопрос она. Самое главное сейчас — найти союзника среди врагов. Найти человека, с которым можно договориться. Нет, смешно думать, что она сможет перевербовать кого-то или там уговорить сдаться, конечно же нет. А вот найти человека, который начнет хотя бы слушать… это и есть первостепенная задача. Начинать же с того, что предлагать варианты… не лучшая идея. Сперва человека нужно заинтересовать. Заставить согласится с тобой один раз. Улыбнуться. А что может заставить незнакомого тебе человека улыбнуться? Анекдот. Короткая смешная история. Она посмотрела на своего собеседника.

— Именно так, дитя мое. В начале было Слово. — кивает отец Бенедикт: — истинно говорю тебе, душа моя разрывается при виде столь одаренной юной девушки, вынужденной проводить свои дни во тьме невежества и язычества. Тебе достаточно принять Бога в сердце своем, и я тотчас же проведу обряд крещения. По крайней мере в воде для совершения обряда тут недостатка нет. — он окинул взглядом песчаный берег. Тем временем испанские солдаты плавно сместились с кромки берега под тень деревьев, оставив на солнце возведенную баррикаду из ящиков и мешков, а также орудия и часовых рядом с ними. Солнце нещадно пекло, превращая броню на солдатах в орудия пытки, так что часовые стояли на посту без кирас, а на морионы были надеты какие-то чехлы из парусины, смоченной водой. Сяо Тай такое в первый раз видела, нигде ни разу не упоминались чехлы на такие шлемы… но век живи — век учись.

— Знаете историю про двух венецианских дожей? — спрашивает она и не дожидаясь ответа — продолжает: — так вот, два очень богатых венецианских дожа едут по своим делам. Дорога дальняя, в дороге скучно. Вот один из них выглядывает из своей кареты и видит, что она обочине лежит собачье дерьмо. Он и говорит своему попутчику, мол Валентино, ты очень богатый и сделал свое состояние, не стесняясь ничего — ни подкупа, ни угроз, ни шантажа. Ты и правда способен на все ради денег? Попутчик отвечает, мол, конечно, Джиованни, я беспринципный венецианский дож, ради денег я сделаю все что угодно. Что же, говорит первый, тогда спорим на тысяч золотых дукатов, что ты не съешь вот это собачье дерьмо на обочине. — она краем глаза проверила реакцию отца Бенедикта. Испанцы не очень-то и жаловали Венецианскую Республику и флот дожей, который в свое время доставил им неприятностей, так что мишень для насмешек она выбрала беспроигрышную. Главное, чтобы «собачье дерьмо» не покоробило святого отца, хотя, с другой стороны, этот человек проплыл через половину света на деревянном судне с сотней матросов… его такое уже не покоробит. Кто хоть раз видел гальюн на парусном судне — не забудет никогда.

— Они ударили по рукам и Валентино выходит из кареты, берет собачье дерьмо и съедает его. Запивает андалузским вином, Джиованни отдает ему мешочек с тысячью золотых дукатов и они едут дальше. Но Валентино чувствует себя не в своей тарелке, вроде и получил десять тысяч, а все равно какой-то нехороший привкус остался. — продолжает, она, убедившись, что святой отец слушает ее.

— Наверное это привкус собачьего дерьма на губах. Впрочем, если эти ребята венецианские дожи, то им не привыкать. — хмыкает стоящий тут же капитан Родриго. У этого проблем с сомнительным чувством юмора нет вовсе — он лыбится до ушей при слове «собачье дерьмо».

— Тогда уже Валентино выглядывает из кареты и находит собачье дерьмо на обочине. Он обращается к своему попутчику и говорит, мол со мной все ясно, я венецианский дож и сделаю что угодно за деньги, а ты? Давай-ка поспорим на тысячу золотых дукатов что ты не съешь собачье дерьмо с обочины. Они ударяют по рукам и уже Джиованни выходит из кареты, подбирает собачье дерьмо, съедает его с серебряной тарелки, запивая превосходным анжуйским.

— Такая трата хорошего вина. — качает головой капитан: — а тут хорошей выпивки нет вовсе, только отвратный ром. Так чем там все закончилось?

— Валентино отдал Джиованни тот самый мешочек с тысячью золотых дукатов, и они поехали дальше. Едут они, едут и тут Валентино и говорит — послушай-ка Джиованни, а тебе не кажется, что мы с тобой задарма дерьмом объелись?

— Ха! — капитан хлопнул себя по бедру: — ха!А ведь точно! Тысяча дукатов туда, тысяча дукатов обратно, вот и получается, что задарма. А ты веселая, певчая птичка, даже немного жалко тебя убивать.

— Интересная история. — отец Бенедикт смотрит на нее в упор: — а в чем мораль этой без сомнения поучительной истории? В том, что гордыня и жадность ведут человека к горькому послевкусию?

— А разве у всех историй есть мораль? Так в свое время еврей Авраам, вследствие увещаний Джианнотто ди Чивиньи, который уверял его в том, что только истинные христиане живут духовной жизнью, отрицая разврат и похоть и посвящают свою жизнь служению Бога — решил проверить так ли это. Он отправился к римскому двору, дабы своими глазами увидеть там благочестие и чистоту помыслов служителей Церкви. Через некоторое время он возвращается в Париж, и принимает решение обратиться в христианскую веру. Когда же Джианнотто ди Чивиньо спросил его, что он увидел в Риме, тот ответил, что служители Церкви ведут развратную жизнь не только с женщинами но и с мальчиками, берут взятки, чревоугодничают и ведут праздный образ жизни. Когда же удивленный Джианнотто ди Чивиньо воскликнул — как же тогда ты решил стать христианином, Авраам, а ныне Михаил — ответил ему, что если и при таком разврате глав церкви вера католическая распространяется и крепнет, значит, в ней подлинно есть Святой Дух. Вот разве есть в этой истории мораль, святой отец? — она наклоняет голову, глядя на священника. Рядом хохочет капитан Родриго, он явно наслаждается этой историей. Ну еще бы, думает она, в это время люди еще не избалованы хорошими анекдотами, а «Декамерон» со своими ста историями бригатты — оставался классикой столетия. Если в этом мире Джованни Бокаччо еще не написал свой «Декамерон», то это будет еще одна интересная история «на грани». А если уже написал и кто-то из присутствующих читал эту книгу — значит у нее найдется что-то общее с этим человеком. Она внимательно отслеживает выражение лица священника и удовлетворенно кивает, видя как он поджимает губы. Так и есть…