«Этого ещё не хватало», – обреченно вздыхает, ругая свою совесть и прощаясь со спокойным вечером за чтением книги, и заворачивает в рекреацию второго этажа жилой части корпуса. Идя на звуки через тусклоосвещённый коридор, Ларри замечает приоткрытую дверь.

– Я больше не пойду туда, правда… – из комнаты слышится знакомый голос, и Ларри останавливается. Сердце будто перестает стучать на несколько секунд тишины перед тем, как раздаются глухой удар и приглушённый вопль.

– Что вы делаете? – Ларри врывается в комнату и видит Томаса, держащегося за голову и сидящего на коленях перед Куртом, шпалой, лысым и очкаритой. – Том?.. – дёргается к нему, слегка касаясь плеч и осматривая голову, но не находит никаких повреждений. Томас отталкивает его, отворачиваясь, но Ларри успевает заметить в его глазах застывшие слёзы.

– О, привет. Пришел присоединиться? – ухмыляется Курт. За последнее время Ларри так и не нашёл, к чему ещё придраться в ребятах. С тех пор, как Ларри к ним пришел, они вели себя как обычные пацаны, играющие в футбол и радеющие за свою команду. От Ларри ничего большего не требовали, не задавали лишних вопросов и не показывали себя с дурной стороны. Ларри уже подумал, что, видимо, ничего в них такого устрашающего нет и можно расслабиться. Но сейчас он снова невольно сжимает кулаки до впивающихся в ладони ногтей, готовясь к защите. Только вот к защите кого именно и от чего?

– Какого черта тут происходит? – Ларри подходит к Курту, заглядывая тому в надменные глаза. – Я ведь всё сделал, как вы сказали, почему вы к нему пристаете? – спрашивает сквозь зубы.

– Ах, да ты тут ни при чем, Ларри. Он сам виноват. Понимаешь, с марионетками у нас договор – не ходить в медпункт, если только ногу не сломаешь, конечно, или зуб не заболит, – пожимает плечами. Остальные поддерживающе кивают головой. – А этот, пока ты был на отработках, получил мячом в нос и пошел скорее в больницу.

– И?! И что? – на эмоциях Ларри не контролирует свой голос, и тот срывается.

– И то, – ухмылка сползает с лица Курта, и он продолжает, понизив тон: – Если каждая марионетка начнет постоянно ходить жаловаться, то нам будет сложнее держать все в секрете. – В словах Курта горькая, противная, как лечебная микстура в лазарете, правда. Чтобы тебя не заметили, нельзя выделяться, тем более, если ты часть чего-то общего. Ларри делает шаг назад, поглядывая на Томаса, сжавшегося в дрожащий комок. В голове не укладывается, что тот самый Томас, который единственный мог о чем-то спорить с Ларри, который был тем ещё донжуаном уже в младших-то классах, будет сидеть перед кем-то на полу и плакать. – Да и тебе должно быть плевать на него, он тебя ни в первый и, видимо, не в последний раз сдавал, а ты всё переживаешь за него.

Последние слова больно царапают изнутри. Что же такого Томас мог им рассказать про Ларри? Хотя с таким подлым подходом выбить информацию из многих не составит труда.

– И как много у вас марионеток? – спрашивает Ларри, не отрывая взгляда от бывшего друга и бесполезно пытаясь успокоить участившееся дыхание. Он замечает в руках стоящего рядом с Томасом Джорджа какую-то книгу и молоток. На лбу чувствуется испарина.

– Достаточно. Они должны знать, что за неподчинение следует наказание, Ларри. Ты обязан это понять и принять, – вкрадчиво произносит Курт и, вскинув брови и кивнув на Томаса, командует: – Джордж, давай.

Ларри не успевает толком сообразить, как к спине Томаса приставляют ту самую книгу и с силой бьют по ней молотком, отчего Томас валится на пол и начинает стонать и жутко кашлять.

– Том, нет! – не своим голосом кричит Ларри, подрываясь с места не то помочь Томасу, не то врезать Джорджу, но сзади его останавливает крепкая хватка. Чужая рука проскальзывает под шеей, придавливая её предплечьем, но Ларри не может выкрутиться, так как вторая рука плотно фиксирует голову. Ларри брыкается, пытаясь высвободиться, и мычит. Курт садится на корточки и протягивает руку к Томасу, пальцами зачесывая его волосы назад. Ларри чувствует, как быстро теряет сознание, веки тяжелеют и закрывают вид на скрючившегося рядом Томаса и бездушный взгляд Курта. До ушей долетает смутное: «Ларри ещё не готов, а этому уже достаточно…»

Вязкое болото. Шевельнись – и ещё сильнее погрязнешь. Ларри боится делать движение, но чувствует, как ноги всё равно постепенно всасывает в холодную глубину. Он пытается кричать, но голоса как всегда нет. Его никто не слышит. Вокруг пустота, тишина.

«Холодно, очень холодно… – звучит внутренний голос. – Ты не справишься. Что бы ты не сделал – утонешь, Ларри».

Постепенно оседая в густую, как сметана, жидкость, Ларри чувствует, как надежда пропадает вместе с ним. Он пытается дернуться: раз, два, три… Руки почти не двигаются, до подбородка касается гладь болота. Ларри ощущает лютый мороз во всём теле. Он делает последний вдох – и погружается в леденящую темноту.

Ларри подрывается на кровати, судорожно глотая воздух и кашляя. Пытаясь сообразить, где находится, озирается по сторонам. Слева на своей кровати преспокойно сопит Мышка, серебристые волосы которого снова освещаются луной. Их мерцание немного отрезвляет мысли Ларри: так, он в своей комнате, глубокая ночь… Как он попал сюда? Что происходило? Происходило ли, или ему это тоже приснилось? Тот кошмар, который он видел только что, – ничто, по сравнению с тем, что был до него. Сон или реальность? Ларри пытается воссоздать в голове события, но не выходит. Курт, Томас на коленях, Джордж, Кайл, кто-то там ещё… Что-то про марионетки.

«Это не может быть правдой, нет!» – хватается за голову Ларри, опустив ноги на холодный пол. Здание ещё не прогрето, отопление включили только недавно, и кажется, что даже пар выходит изо рта. Ларри трогает постель – влажная от пота. Тихо добравшись до комода, достаёт первую попавшуюся кофту, натягивает и выходит из комнаты в сторону уборной.

«Ларри ещё не готов…» – по пути вертятся слова в голове. Не готов к чему?

Если подумать, то комната, в которой он якобы видел Томаса и всю компашку, находится прямо под ним. Ларри успокаивает себя, медленно шагая босыми ногами по ковру в коридоре, что, возможно, он так устал за два месяца ежедневных тренировок, что на автомате добрел до своей кровати и вырубился после танцевального вечера; ему просто приснились сны, ничего более. Но вместо похода в уборную ноги ведут его по лестнице на этаж ниже.

«Я должен понять… Должен вспомнить!»

Спустившись, Ларри, шаг за шагом, направляется в глубь коридора, чувствуя подушечками пальцев шероховатые стены. Из мужских и женских комнат по обе стороны раздаются сопение, храп и скрип кроватей. Ларри кажется, будто он пробирается через темный лес, где его, словно добычу, окружили голодные рычащие звери. Добравшись до заветной двери, он отчетливо слышит, как громко бьётся собственное сердце перед тем, как взяться за ручку.

– И что ты тут делаешь? – от внезапного вопроса Ларри подпрыгивает на месте и разворачивается, закрывая руками лицо от света фонарика. Охранник тут как тут.

– Я… я заблудился, – щурясь, мямлит Ларри.

– Не смеши, парень, даже новенькому в жилой части сложно заблудиться, – недоверчиво произносит охранник. Щелчок – и свет гаснет.

– У меня топографический кретинизм, – придумывает на ходу Ларри, уже и не надеясь, что ему поверят. Он совершенно забыл, что в коридорах камеры. Но как можно было не заметить, что кто-то его тащил до комнаты? Ведь он находился в бессознательном состоянии. Да и почему охранник не слышал крики, ведь музыка из столовой играла не настолько громко? Возможно, и правда сон… С тем, какие правдоподобные кошмары ему снятся, уже пора бы перестать удивляться.

– Ещё че скажешь? Пойдем со мной, объяснительную писать, почему расхаживаешь ночами по корпусу… – Охранник хватает Ларри за руку и тянет за собой.

«Только не к директору!»

– Ладно, ладно! Я лунатик, ясно? Вот забрел нечаянно, у меня комната прямо над этой… – обреченно отвечает Ларри, надеясь на милость.