Ромига уже достаточно спокоен, чтобы, вопреки гневу, иронично улыбнуться Онге.
— Я ничего не отгрыз, а просто слушаю и запоминаю маршрут. Онга, ты потрясающе ругаешься! Ни у наших, ни у мохнатиков я таких загибов не слыхал! С кочки на кочку — в асурский портал. Это же просто поэзия какая-то! То есть, сначала под корягу… Жаль, записать нечем!
Углы Онгиных губ дёрнулись вверх, однако он не позволил себе ответной улыбки.
— Ромига! Прекрати паясничать! Я задал вопрос! Отвечай! — вот это уже не сотрясение воздуха, а команда, которой трудно ослушаться. И пока незачем.
— Онга, как ты думаешь, что ты со мной делал? И что пошло не по твоему плану? — Ромига тоже умеет играть голосом, чтобы трудно, очень трудно не ответить, причём, по существу.
— Ты мне — вопросом на вопрос? Я вылечил тебе руку, потом парализовал и поимел… Не удержался! А ты сперва таял от восторга, будто у тебя сроду — ни одного умелого любовника. Потом вдруг скукожился и чуть подо мною не помер. Хочешь сказать, ты это не сам? Не нарочно?
Онга совсем перестал прятать эмоции. Недоумение, досада и растерянность выглядели подлинными. Даже какая-то почти детская обида, совершенно неуместная в таком матёром и древнем!
Ну, что же…
— Онга, я сейчас не спрашиваю, какого асура ты меня изнасиловал! Позже обсудим и сочтёмся… Скажи, ты накинул на меня только паралич? Эйфорию — не ты?
Онга потупился, дёрнул углом рта: на этот раз, вниз. Виноватое выражение ему давалось плохо, физиономия не привычна к такой мимике. Но кажется, ему, правда, было отчаянно неловко. За всё ли происшедшее, или только за часть?
Помялся — ответил:
— Не я. Камень.
— Отлично! То есть, у нас тут совершенно случайно завязался потрясающий тройничок! И кто кого имел? Ты меня? Или твой Камень — нас обоих? Или… Онга, а точно нас было всего трое? Или, может, нас ещё со всех сторон сношали твои Тени?
Уши Онги вновь заострились, и Ромига сбавил напор:
— Может, объяснишь, кто они такие, эти Тени? Или что?
Онга охотно соскочил с темы сомнительного группового секса на отстранённую:
— Каждый, на кого светит огонь, солнце или луна, отбрасывает тень. Тени, обитающие в недрах Голкья, помнят всех, кто когда-либо ступал на этот мёрзлый камень, и всё, что происходило здесь с начала времён. Жаль, вызвать их на разговор бывает не легко, а разбудить их память и получить ответы на вопросы — ещё тяжелее. Даже теперь, когда Тени признали меня своим Повелителем.
Онга не усидел на Камне — вскочил, заходил взад-вперёд, запетлял между сталагмитами и колоннами. Голос его, мощный и полнозвучный — таким бы армией командовать — всё оглушительнее гремел под сводом пещеры. И тёмные клочья вихрились вокруг него. Онга протягивал им раскрытые ладони, они струились меж его пальцев, ласкаясь и лаская, вились вокруг головы, путались в неровно обрезанных волосах, туманом затмевали лицо. И само лицо это, мужественное и вдохновенное, вдруг показалось Ромиге маской, пустой личиной, сквозь отверстия которой струится нечто… Да, без сомнения, тоже порождённое Тьмой изначальной, вечной и бесконечной! Отчего же в голове Ромиги упорно крутятся два слова: «имитация» и «профанация»? Почему так больно смотреть на Онгу, который этим живёт и дышит? Слишком заигрался нав не в свою игру?
— Онга, наверное, это здорово, повелевать тенями мохнатиков на какой-то мороженой каменюке, задавать им тысячу вопросов и толковать ответы. Но когда мы с тобой уже пойдём домой, на Землю?
Онга замер на полушаге, резко обернулся: зрачки его полыхнули жёлтым.
— Ромига, я мог бы уйти на Землю прямо сейчас. Даже, возможно, увести тебя. Но я никуда не пойду без моего Источника. Я уже почти придумал, как взять его с собой. Подожди ещё несколько дней, маленький нав.
Конечно, подходящих Источников много не бывает! Это как бы аксиома. Отчего Ромиге кажется, что затея Онги — дурная? Внятных аргументов у него нет: даже для себя.
— Ну, допустим… Онга, я могу тебе помочь?
Сосредоточенный, оценивающий взгляд:
— Я думаю над этим.
— Хорошо, Онга. Только, когда надумаешь, не забудь спросить моего согласия? А то исцелил руку — хорошо. Но я же ясно сказал, что не желаю идти к тебе! Я приживил бы кисть сам. Какого асура ты утащил меня?
— Сам? — хмыкнул Онга. — Да, ты кое-что умеешь. Но ты остался бы колчеруким надолго. А я не желаю угодить под твое проклятие!
— Ах, вот оно что! Проклятие… Онга, скажи, кто мешал тебе рубануть чистым клинком? Или поранить меня слегка, как я тебя?
Онга снова будто бы смутился:
— Я проучил тебя за дерзость и глупую привязанность к мохнатой твари. А потом уже вспомнил: кто Ромигу убьёт или всерьёз покалечит… Тьфу! Надо же было додуматься! Чем ты, малявка, настолько ценен для Нави, что на тебя наложили такое?
Теперь Ромига опустил взгляд и старательно закрылся: обсуждать геомантскую эпопею с Онгой он совершенно не желал. Тем более, финала её Ромига пока так и не вспомнил. Он должен был, собирался освободить старого чела от заклятия обещания, грозившего тому неизбежной гибелью. Успел ли?
А на вопрос Онги ответил предельно кратко и общо:
— Просто один мой друг и наставник изо всех сил старался меня защитить… Кстати, Онга, у тебя ведь тоже кое-что подобное есть. Откуда у тебя взялась катана-братоубийца?
— А я получил её по должности… Или отобрал у палача, посланного за моей головой… Или снял с трупа на поле боя…
Онга с абсолютно серьёзным лицом, нарочито неспешно перебирал взаимоисключающие версии и тут же посылал Ромиге видения: одинаково яркие и достоверные. Попробуй, отличи подлинное воспоминание от игры воображения! Или все — вымысел?
— Гадаешь, как оно было на самом деле? Уже не важно! Зато моя красавица пригодилась мне против Теней, что подняла на меня Нархана. Имперский форпост простоял здесь меньше полугода. Тени тех навов успели народиться, но не успели заматереть. Ещё немного, и я отбился бы от них.
Новое видение: Онга дерётся против целого арната. На первый взгляд, навы, как навы. На второй — заторможенные куклы с дешёвыми мозгами. Как они его всё-таки смяли, Онга не показал: лишь как падают разрубленные тела, как закипает, пузырится чёрная кровь и стремительно разлагается плоть… Так не бывает! Слишком быстрая, слишком сильная реакция на обсидиан! Минута-другая, и никаких трупов: распались, дымом изошли, дым всосался под снег… Нет, с навами так не бывает, точно!
— Онга, те навы, с Тенями которых ты сражался… Они умерли на Голкья? — спросил Ромига, пытаясь увязать в голове неполные, противоречивые сведения.
— Нет, тут тогда никто не погиб. Просто бросили форпост и ушли отсюда. А Тени не могли за ними последовать, они здесь родились и здесь пребывают, — спокойно пояснил Онга.
— А ты убил тех Теней, с кем дрался?
Онга сделал отрицательный жест:
— Развоплотил. Нархана потом призвала всех обратно.
— А куда они девались после? — продолжал расспрашивать Ромига, пока собеседник снисходит до объяснений.
— Это было очень долгое «после». Тени не выжили в дневном мире. В конце концов, все вернулись в пещерный мрак.
— А ты сейчас можешь их призвать? Как Повелитель?
Онга, присевший, было, на Камень, вновь подскочил, заметался по пещере. Фыркнул:
— Могу, но не хочу!
А чёрный туман так и завивался вокруг него, так и ластился!
— Они до сих пор тут, рядом, но мне опротивели их тупые рожи. Навами им никогда не стать, даже убедительным подобием. Зачем мне эти куклы, когда у меня есть ты? Ты — живой! Ты такой маленький, нелепый, трогательный — а ведёшь себя, по-настоящему… Ромига, постарайся не держать зла! Я посягал на тебя, как на вещь… Я разучился… Я забыл, как это бывает между двумя разумными, равными… Но ради тебя… Ради возвращения в Навь, ради Тьмы-прародительницы я постараюсь вспомнить! Веришь мне?
Ромига кривовато улыбнулся: он всё ещё переваривал эпитеты, которыми Онга наградил его. Очень хотелось узнать, почему нелепый-то? Однако сородич задал вопрос, требующий немедленного и точного ответа.
