Я хотела снова его увидеть, поговорить с ним, но ещё не готова к прогулке в тату салон «Дорога», чтобы сделать это. Лана сказала, что пойдет со мной, якобы она пришла выбрать рисунок для ещё одной татуировки, а я с ней за компанию.

Всё это вроде выглядит невинно и — о чёрт, приятно видеть тебя здесь. Это будет лицемерием, и последнее, что необходимо мне и Деклану — это фасад, за которым можно спрятаться. Я была рада видеть, что он всё ещё приходил в студию каждую ночь и выплёскивал своё сердце, свои мысли на холст. Я вторгалась во что-то очень личное каждый раз, когда заглядывала сюда, чтобы проверить, здесь ли он. Казалось, что здесь его святилище, и я волновалась, что совершаю ошибку, проникнув на его территорию покоя. Но, с каждым новым увиденным мною мазком кисти, новым цветом, картина сближала нас. Я кивнула, согласившись со своим решением вернуться сегодня вечером в надежде застать его здесь.

— Я уже собиралась запереть тебя, — лицо Люки было серьезным. — Но вспомнила, что у тебя есть чёртовы ключи.

Люка не очень много говорила — и, кстати, это было её единственное хорошее качество. Однако она была ошеломляющей: высокая, с длинными шелковистыми светлыми волосами, эффектными очками в черной оправе, а также с холодным и тусклым похожим на сталь характером. Когда я вышла из студии, она ждала меня у входной двери. Я схватила свою сумку и подарила ей извиняющуюся улыбку, когда она осмотрела меня, открывая дверь магазина.

Ночной воздух был сухим и прохладным, и мне захотелось жить поближе, чтобы иметь возможность прогуливаться до дома пешком. В воздухе витал особенный аромат, предшествующий смене времён года. Когда лето все ещё крепко прижималось к земле, но зима умоляла об изменениях. Это была смесь, которая создавала такие яркие цвета на склоне горы, когда листья дарили последнее дыхание изменяющиеся погоде. Когда я раньше рисовала это время года, то всегда использовала тёплые, землистые тона, а Деклан всегда тёмные. Мы были абсолютными противоположностями, но это работало.

— Доброй ночи. Увидимся на следующей неделе, — попробовала быть вежливой я, но она просто помахала мне через плечо, пока шла в противоположном направлении.

Я пождала, пока она не уйдет, и подумала вернуться, но было ещё рано, всего лишь восемь. Медленно я пошла к своей машине. Притяжение студии было намного сильнее, чем желание поесть, но я поймала своё отражение в витрине соседнего магазина и приложила руку к животу. Я действительно была одна кожа да кости.

— Эта блузка слишком короткая, переоденься, — Кларк прищурил глаза, глядя на меня в зеркало и поправил галстук. — Ты набираешь вес, Пэйдж.

Я потянулась к краю блузки, пытаясь натянуть на живот, и опустила глаза на ковёр в спальне.

— Доктор сказал, если я наберу немного вес, это может помочь в регулировании овуляции. Я не наберу больше ста пятнадцати футов (Примеч. Около 52 кг).

Он повернулся, и его губы перекосились, когда он подошёл ко мне. Моё сердце упало, когда он поднёс руки к моей талии. Он всегда хотел иметь более высокую, более худую жену… детей. Я была таким разочарованием.

— Посмотри на меня, — потребовал он, и я повиновалась. Он анализировал выражение моего лица, и я надеялась, что он не сможет распознать страх в моих глазах, хотя звук моего сердца был похож на рёв быка в тихой комнате. — Сто пятнадцать фунтов приемлемо.

Я выдохнула, и он прижал свой рот к моему. Его губы были жаждущими, а дыхание теплое, с привкусом мяты. Он поднял руки к моему лицу, наклонил голову назад, и его язык ворвался в мой рот без изящества или разрешения. Он всегда только брал. Не было ни романтики, ни похоти… ни любви… Я была его, и это всё, что имело значение. Он отстранился и сделал шаг назад, оценивая меня, нахмурив брови. — Займи своё место, Пэйдж.

— Но мы опоздаем в церковь, — у меня пересохло во рту.

Он сжал челюсть.

— Из-за тебя мы и так опоздали. Я попросил тебя поменять блузку не без причины, не так ли? Ты не можешь носить это, она слишком мала, и теперь… ты не послушалась и разозлила меня… займи своё место, — его команда сочилась презрением, а губы сжались в твердую линию.

Кларк ослабил пояс ремня, расстегнул рубашку. Я опустила глаза в пол, когда знакомое чувство страха распространилось по моей коже сырым и холодным потом.

Холодный воздух превратил в лёд мои вены, пока спешила к машине. Я потеряла слишком много веса. Развод, Деклан, всё это сказалось на мне, и если бы я не была осторожна, то позволила бы и своим воспоминаниям превратить меня в пыль и пепел.

Своё место...

Моё место — это неподвижно лежать на спине, без звука, без удовольствия. Три ночи в неделю или более, если он сочтёт это необходимым. Мы должны были заниматься сексом для продолжения рода, а не для удовольствия, как всегда твердил Кларк, но при этом спал с Шерил. Я уверена, что с ней он спал исключительно для удовольствия. Мои руки сжались в кулаки. Когда я была с Кларком, позволяла себе забыть, как это было раньше… Думала, что это моё достоинство, что я не лучше племенной лошади. Я обменяла любовь на обладание. Забыла, каково это — наслаждаться тактильными прикосновениями. Кларк уничтожил любые понятия о романтических привязанностях. Наш брак всегда был для него, для его потребностей, его нужд и для того, что я не могла оправдать.

Я заскрипела зубами, когда села в машину и хлопнула дверью. Я позволила ему контролировать мою жизнь, мой разум и моё тело. Он использовал меня. Слёзы образовались в уголках глаз, когда вспомнила, какими мягкими были губы Деклана, какие чувства вызывали его прикосновения во мне, в моём теле, чего Кларк никогда не смог достичь. Деклан любил меня… он любил меня, и когда наши губы снова соприкоснулись в церкви, он ненадолго смыл всё уродство Кларка, накрывшее меня.

Больше не было вопросов. Моё прошлое связано с моим настоящим, и если я не попытаюсь поговорить с Декланом и не попробую исправить ошибки, которые совершила, то тогда эта изможденная девушка, которая смотрела на меня в отражении витрины магазина, выиграет, и даже смерти будет недостаточно, чтобы положить конец моим страданиям.

— Эм… ты ешь за двоих? Есть ли что-то, о чем мне нужно знать? — глаза Ланы расширились, когда я запихнула кусок жаркого в рот.

— Оно и правда вкусное, — сказала я с набитым ртом.

— Я верю, что тебе нравится, но… ты торопишься. Если ты будешь есть ещё быстрее, то, думаю, не сможешь всё переварить, и в итоге будешь набита как гороховый стручок.

Я подавила смех, изо всех сил пытаясь проглотить еду.

— Ты не ела несколько дней, а теперь… ты торопишься?

Она посмотрела на меня знающим взглядом, и я прищурила глаза.

— Нет, — сказала я с раздраженным выдохом. — Я думаю… — пробормотала я, теребя салфетку, и перевела взгляд на стол. — Думаю, я вернусь в «Галерею» сегодня вечером, у него забронирована эта неделя.

— У Деклана? — вилка Ланы упала на тарелку.

— Да.

Несколько секунд стояла тишина, и никто из нас не произнёс ни слова. Лана посмотрела, как я ковыряюсь в своей тарелке, прежде чем сказала:

— Я думаю, это хорошо. После того, что случилось в соборе Святой Анны… вам, ребята, нужно снова воссоединиться, собрать всё это дерьмо… и… избавиться от него… наконец-то.

Я прикрыла веки.

— Мне страшно.

— Но ты должна попробовать, верно? — Лана нацепила на вилку морковь и поднесла ко рту. — Ведь хуже, чем уже есть не станет, верно?

Могло стать, но, по крайней мере, сейчас, у меня была призрачная надежда.

— Посмотрим.

— Хорошо, я рада, что к тебе вернулся аппетит, даже если будешь питаться своими эмоциями, ты должна надрать задницу. Мне нужна горячая напарница для свиданий, — Лана ухмыльнулась, откусывая кусочек от моркови.

— Я не готова к статусу напарницы для свиданий. — Я встала с дивана и отнесла свою тарелку к раковине.