Он взял красный нож с верхней коробки и понес мне.

— Это не окончательное «нет»?

— Чендлер, мне всё это льстит, но я едва ли помню каково это — быть человеком. Я не готова встречаться. Не говоря уже о том, что это будет считаться изменой.

Забрала у него нож и открыла лезвие. Он прорезал упаковочную ленту, как масло, и, когда я открыла коробку, не смогла удержаться от улыбки. Краски. Масло и акрил, всевозможные цвета.

— Это первая большая улыбка, которую я видел у тебя. — Его улыбка отразила мою. Но, насколько бы не было заманчиво позволять себе наслаждаться этим проблеском счастья, я позволила улыбке погаснуть.

— Ну, это случается время от времени. — Я посмотрела на него суровым взглядом. — Серьёзно. Я не готова.

— Окей, — выдохнул он.

Мои брови взлетели вверх. Это было слишком легко. Он флиртовал со мной в течение двух недель, начиная с первого дня.

— Окей?

Он кивнул и вернулся к своей куче коробок.

— Я должен отнести их в студию, оставь эти краски на завтра. Поможешь мне перенести эти коробки?

— Конечно. — Я сняла коробку со стойки и поставила её на пол.

— Один из наших завсегдатаев придет завтра. На прошлой неделе он забронировал студию. Я покажу тебе, как все подготовить. — Улыбка Чендлера выглядела раскаивающейся. Может, он действительно отступит.

Коробки были тяжёлыми, и нам потребовалось три захода, чтобы отнести их в студию. «Галерея» совмещала в себе магазин, в котором продавалось всё необходимое для творчества, и студию. В задней части здания имелось огромное помещение, которое владелец сдавал художникам. Оно было идеально для больших полотен, и многие местные городские художники арендовали студию на время. Иногда в магазине мы выставляли на продажу художественные работы, если этого хотел клиент. Эта студия идеальна. Тут есть всё, о чём я когда-либо мечтала, и не могу дождаться, когда однажды её протестирую.

Я помогла Чендлеру отнести огромный холст, шестьдесят на тридцать шесть дюймов (Примеч. Примерно 152 на 92 см.), к центру задней стены. Волнение вызвало мурашки на коже. Я рассматривала чистый холст и пыталась представить, какие эмоции завтра выплеснет на него художник. Буквально умирала от желания увидеть раскинувшееся на холсте искусство, в которое вдохнули красоту; увидеть оживший цвет, смешанный талантливой рукой; увидеть жизнь, перенесённую на тусклый белый прямоугольник.

— Эта улыбка снова вернулась. Если удержишь её на своём лице, то у меня не будет выбора, и я буду каждый раз просить помочь мне в студии, — Чендлер усмехнулся, и я засмеялась.

Звук моего смеха отозвался эхом в пустом помещении. Это звучало чуждо, как будто эти звуки не принадлежали мне, как будто я не смеялась месяцами. Так и было, я давно не смеялась свободно, с искренним весельем в голосе.

— Спасибо, — сказала я.

— За что? — Вздёрнул левую бровь Чендлер.

— Полагаю… за то, что развеселил меня, — запнулась я.

Я была без понятия, как объяснить парню, с которым работаю, что моя жизнь была безмолвной, скучной, недостойной даже серых оттенков, и от факта, что он заставил меня смеяться (даже если это было скоротечно), я была ему благодарна.

— Ну, если смех — это выход, тогда…

Я хихикнула.

— Это была благодарность. Не приглашение.

Он провёл рукой сквозь свои тёмно-кофейные волосы и широко улыбнулся. В более легкие времена я бы подумала, что он привлекательный. Что ж, нельзя винить парня за попытку.

Его ухаживания преимущественно были шуточными, поэтому я не особо беспокоилась. Это была удобная привычная рутина — всё, что я знала последние девять лет, пока была с Кларком. Чендлер ввёл меня в курс дела по поводу списка заказчика на завтра. Он показал мне, где найти палитру, краски, принадлежности для рисования и даже баллончик с краской. Когда мы закончили работу, магазин был закрыт уже более часа. Было около девяти вечера, и я ужасно устала, умирая с голоду. Чендлер проводил меня до моей машины, и только после того, как я забралась внутрь, он успокоился, убедившись, что я в безопасности. Он был настоящим мужчиной, возможно, мне следует свести его с Ланой. Ей пора прекращать эти «профессорские» штучки. Я покачала головой и выдохнула с унылым смешком. В сумке нашла ключи, запустила двигатель и включила климат-контроль. В маленьком пространстве машины жар дня ощущался как густой кисель.

Телефон, лежащий на пассажирском сиденье, завибрировал, и, активировав экран, я увидела несколько входящих сообщений от Ланы.

Лана: «Тебе пришла посылка, кладу её на твою кровать. Думаю, это от Кларка».

Моё сердце забилось в горле. Мне был ненавистен тот факт, что он в курсе, где я живу, но, возможно, документы уже оформлены? Я перешла к следующему сообщению, отправленному час назад.

Лана: «Еду домой, хочу взять пиццу. Хочешь?»

Я набрала ответ: «Извини, что с опозданием. Оставь мне кусочек». Нажала на кнопку отправления и не стала ждать ответа. Выехала со стоянки и направилась домой. Впереди меня ждет таинственный, возможно, меняющий жизнь пакет.

Когда я вошла, в доме пахло базиликом и томатным соусом. Положив сумку и ключи на маленький столик в фойе, пошла в гостиную. Лана сидела на кушетке, скрестив под собой ноги. Коробка с кусками пиццы лежала открытой на кофейном столике. Телевизор был включён, и отсюда казалась, что Лана смотрит порно. Не отрывая глаз от пары на экране, она глубоко отхлебнула из бутылки пива.

— Возьми тарелку, в холодильнике есть пиво, — сказала она, когда отвела бутылку пива от своих губ.

— Что, черт возьми, ты смотришь? — спросила я, поспешив пробежать мимо телевизора к кухне.

— «Дневники вампира», — в недоумении заявила она, как будто я должна была это знать.

— Больше похоже на порно, — сказала я, когда взяла тарелку и проигнорировала пиво. Я не употребляла алкоголя с тех пор как… Даже не могу точно вспомнить. Возможно, со средней школы. Я никогда не напивалась. Даже до того, как присоединилась к церкви. Отец Деклана был алкоголиком, поэтому я, мы, избегали этого, и как только я стала послушницей, это тем более было под запретом.

— Это прайм-тайм, ты, пуританка, — усмехнулась она и сдвинулась, чтобы я смогла сесть.

— Это показывают в прайм-тайме? — спросила я с ужасом.

— Ну, не везде. Это же «Нетфликс», ну, знаешь: интернет, онлайн-передача, видео. Думаю, что в этом году это последний сезон интернет-шоу. — Она наклонилась, взяла кусок пиццы и посмотрела на мою газировку хмурым взглядом. — На это неделе мы пойдём с тобой в «Рев», и я нарушу твой обет алкогольного воздержания, или как вы его называете. Мы будем пить, веселиться и трахаться. Предпочтительно с самцами самого высокого сорта. — Она выразительно пошевелила бровями, и я закатила глаза.

— Я не большая фанатка алкоголя. Не пила со времён…

— Деклана. Я знаю. Но ты преодолела это, правильно? Деклан? Кларк? Ты должна двигаться дальше, Пэйдж, — её голос был мягким и грустным, умоляющим меня принять мою судьбу, моё будущее.

Я откусила от своего куска пиццы, поэтому мне не пришлось отвечать. Хотя впервые за девять лет начала толком познавать себя и однозначно оставила Кларка позади. Я даже не уверена, что вообще любила его, а вот, Деклан — он был центром моего существования. Каждый момент моей жизни, с обеда в тот первый день, он всегда был тем самым. Но я испортила всё. Пицца во рту стала ощущаться словно пыль, и я сделала большой глоток газировки, пытаясь смыть едкий вкус во рту.

— Я не очень голодна, — поставив тарелку на столик, я встала.

— Прости. Останься, поешь. Насладись «горячими» вампирами со мной. — Зелёные глаза Ланы сверкали, и мне показалось, что она сейчас расплачется. — Мне действительно жаль. — Она махнула наманикюренной рукой на диван.

— Знаю. — Я вытерла руки о джинсы и заправила волосы за уши. В комнате очень сильно ощущалось нервное напряжение. — Я должна посмотреть, что прислал мне Кларк. Оставь мне кусочек. Скоро вернусь.