В холле бесновались 3 фурии. Белокурые, красивые, и жутко нервные.

— Хоть одно оскорбление в свой адрес услышу, каждую в комнате запру, — выдал император, предупреждая возможные инсинуации.

Крис заскрежетала зубами, Роза показала ему язык, а Сивилла просто отошла в сторону, демонстрируя брату самый страшный его кошмар — скромно сидящую Лармиэль. Эльфийка нежно покраснела и потупила глазки. Лицемерка. Нашлась тоже скромница, которую он вчера вечером обнаружил в своей кровати. Еле выставил, упиралась и кричала, что он любовь всей её жизни.

Драконий трон — любовь всей её жизни. Седьмой дочери эльфийского правителя устроиться в жизни вообще сложно. Вроде бы и королевской крови, да только где ж на всех принцев найти! Вон у него три таких, на выданье, жаль пристроить некуда.

— Лармиэль тоже хочет посмотреть котиков, — проворковала Сивилла, ласково поглаживая его рукав и ехидненко улыбаясь.

После ярмарки он сестер определенно выпорет. А потом на неделю по комнатам запрет и полог тишины навесит. Вот это будет жизнь! Вот это перспективы!

Дорогие читатели. Очень мне хотелось этой продой передать характер дракона. Вот такой он — вредный, пресыщенный, усталый, но не злой. И сестер очень любит, но они его достали, как могут достать 3 младшие сестры старшего брата за много-много лет совместной жизни))

И сделала коллаж, как я вижу зоопарк, на который так хотели посмотреть Крис, Роза и Сивилла. Волшебные животные, славные, добрые. Себе сразу захотелось много котиков)))

Илларион закрылся в своем кабинете на ключ. А потом еще и заклинание добавил. Так, на всякий случай. Потому что его сестрицы от избытка нежных чувств могут и дверь с петель вынести.

Его дворец превращается в зоопарк. Мысль эта стучала в голове глухо, но достаточно болезненно. Потому что, он это всё вроде бы и принял, но смириться не получалось.

Зоопарк…

Роза вцепилась в единорога. Потом вместе с ним висела на шее брата, умоляя. Он, конечно, не устоял. Тем более что Роза — единственная, кто не сватает ему эльфийку.

Потом подоспела Сивилла. У той на каждом плече восседало по котику. Вот с Сивиллой он церемониться не собирался, решив отомстить за присутствие Лармиэль в их компании. Но она как с цепи сорвалась. Даже заклинание принуждения попыталась на нем опробовать. На императоре!

— Я тебя в измене обвиню, поняла? — зло прошипел Илларион на ухо сестры. Но Сивилла была редкостной занозой и ответила ему тем же.

— А я тебя в нарушении обещания, данного папе с мамой. Ты клялся заботиться, а сам дерешься и ущемляешь наши права. Раз купил единорога Розе, будь добр купить кого-то и нам с Крис, — Сивилла опасно сузила глаза. — Ты меня знаешь, я злопамятная.

Конечно, знает. Поэтому и купил, от неприятностей подальше. Только вот, когда расплачивался, выяснилось, что при покупке двух зверей, третий в подарок. Да и негоже семью котиков разлучать.

Великий Дракон, должно быть, сейчас смеется, наблюдая эту сцену с вершины горы. Устроил своему потомку веселую жизнь. А уж местные Боги давно испытывают императора на прочность.

Крис выбрала синего фенька. У него уши были больше головы, и смотрелось это забавно, тут не поспоришь.

— Лармиэль, ты кого-то выбрала? — смилостивился, наблюдая, какими глазами эльфийка смотрит на зверят в руках своих подруг.

Конечно, Лармиэль выбрала, и они снова попали под «величайшую щедрость» владельца зоопарка. Даже закралась мысль, что он хочет избавиться от животных не просто так. Но как бы то ни было, уходили они не с 3-мя питомцами, а с 6-ю. Одна надежда на Лармиэль, что уедет скоро и заберет с собой хотя бы одного.

Илларион открыл потайной ящик стола, доставая артефакт их рода. Древний, мощнейший, очень действенный. Это не обычный отвод глаз, и даже не мудреный артефакт невидимости. У него в руках абсолютная маскировка, даже волк, пройдя мимо, не почует, а о других и говорить нечего. Отец любил с этим артефактом ходить по дворцу и подслушивать. Такого иногда о себе узнавал, что лучше бы не пользовался им вовсе.

Илларион отправился в лес — бесшумная поступь, отсутствие облика и запаха. Вокруг все жило своей жизнью. Одно это, уже странно. Потому что со смертью ведьмы, лес будто впадал в спячку. Замедлялись естественные процессы, переставало активничать зверье. Значит, прав он был, заявившись сюда — пришла истинная ведьма, правда еще не хозяйка. Если бы вступила в свои права, лес чужака не пустил, какая бы идеальная маскировка на нем ни была. Тут задействованы иные материи, и важна внутренняя суть, а не внешний облик.

Значит, нужно уничтожить ведьму, пока она Хранительницей не сделалась. Руки Иллариона приятно закололо магией, а душу наполнило предвкушение охоты. Зверь внутри нетерпеливо рыкнул, готовый хоть сейчас начать слежку. Илларион подмечал всё — примятую траву, сломанные ветки, даже длинные прядки волос, оставшиеся на коре. Ведьма бежала, торопилась, совсем не заботясь об оставленном следе.

А когда закончился лес, перед ним предстала лачуга, которую хотелось обойти стороной. Мох на худой крыше, плесень, разрастающаяся по подоконнику, покосившаяся дверь, открывающая черное нутро.

Илларион повернул обратно, тут ему явно не место, да и никому не место… Он даже прошел пару метров по лесу, когда в голове промелькнуло смутное подозрение. А чем это ему мох не понравился? Мох как мох, черный правда, необычный, но ведь ничего отталкивающего. А плесень… С каких пор император фиалкой нежной заделался, которую от обычной плесени воротит?

Он снова пошел к избе. Буквально продираясь через навязчивое желание сбежать отсюда подальше. Скорее всего отвод установлен, да еще и с преломлением чужой воли. А вот пройти через калитку Илларион не смог, как бы не старался.

Даже представить нельзя заслон, способный устоять перед натиском дракона, тем более из правящей династии. Магия совершенно иного уровня, а, значит, ведьма уже вошла в дом.

Он принялся ждать. Должно же защитное поле дать трещину, если его беспрестанно рушить. Каких только заклинаний Илларион сейчас не применил. Вспомнил даже давно забытое и очень затратное. Но эффекта добился странного, и вместо снятия морока, ему послышался голос — нежный, девичий. Такой, что мурашки по спине пробежали и он невольно потянулся навстречу.

Это было неправильно! Чтобы дракон, как щенок на голос шел?! Но его позвали вновь, и зверь, что все это время тихо сидел внутри, рванулся наружу. Илларион едва успел поставить блок и поспешил уйти.

Слушаться нужно было, когда его отсюда отворачивало, а он полез любопытничать. Если зверь вырвется, что делать? Как обратно запереть? Не дай Боги, узнает кто-то, что император своего дракона не контролирует, мигом переворот устроят и за трон междоусобицу. Нельзя допускать этого.

Илларион вышел из лесу, еще раз обернувшись, и поплатился за это. Его ослепила яркая золотая вспышка. Он взвыл, падая, а зверь, воспользовавшись потерей контроля, тут же запустил цепочку оборота.

Сначала накатывает слабость, безволие, как при болезни, чтобы обмякли мышцы. Потом огонь, что горит внутри, перекидывается на тело, опаляет кожу, готовит зверя к обороту. Человек слабеет, дракон обретает мощь. Так было испокон веков, так будет до гибели мира.

Илларион теперь ощущал себя песчинкой в теле хищника, неспособной повлиять даже на скорость полета. Дракон взмыл в воздух, переворачиваясь и кружась. Он истосковался по свободе, большую часть времени запертый в человеческом теле, и сейчас заунывные стенания Иллариона слушать не желал. Ему хотелось резвиться, как в детстве. Или хотя бы поиграть в догонялки вон с той метлой.

Дракон ринулся наперерез, в стремлении перехватить. Но метла сдаваться не желала. А уж как вопила девчонка, что сидела на ней наподобие всадницы. Смех, да и только!

Дракон открыл пасть, но оттуда вырвался лишь рык, да огонь. Метла загорелась, а девчонка завопила громче. Такая игра понравилась зверю еще больше, и огонь из пасти полыхнул еще раз.