Но, кое-что все-таки осталось. Осталось то врожденное, что было не под силу отнять никаким болезням и невзгодам. Реакция настоящего спортсмена и коронный «пушечный» удар. Отработанный до автоматизма и доведенный до совершенства. Этот бесценный дар судьба оставила без изменений, что, скорее всего, спасло его от фатального финала, спасло и вытащило из пучины наверх, к свету божьему. Впрочем, религиозным Багин себя не считал и к моменту спасения своей души относил случай, оказавший неоценимую помощь в осознании всей меры и глубины собственного падения.

История произошла порядка полутора лет назад, однако помнилась отчетливо, словно произошла накануне. В ту пору Михаил представлял собой яркий образчик жертвы необузданного алкоголизма. Средств на жизнь просто не осталось, ибо все ценности, включая золотые медали, оказались пропиты, а для того, чтобы выжить и получить порцию самой дешевой водки, пришлось выйти на ближайший рынок и подрабатывать грузчиком. Багин уже почти обосновался в этой среде и не чурался всякого рода бичей и бомжей, каждое утро сползающихся к торговым рядам в надежде перехватить грошик за случайно подвернувшуюся работу.

Конечно же, гонор, свойственный бывшему герою спорта, еще присутствовал в полной мере, вкупе с остатками физической мощи, не окончательно изжитой из тела обильными дозами спиртного. Из-за этого ему чаще, чем другим, улыбалась удача, позволяя возвращаться в запущенную донельзя квартиру навеселе и даже с мелочью в кармане. Считаться с другими, а тем более делиться с кем-то, Михаил нужным не считал, чем, вполне естественно, и возбудил недовольство у прочей пропитой полукриминальной шпаны, кормившейся у рынка. Результатом стала та памятная стычка, едва не стоившая ему жизни.

В тот осенний день он неплохо «подкалымил» и к вечеру возвращался домой, с удовольствием прислушиваясь к бряцанью полных бутылок в своей матерчатой затасканной сумке. Настроение било через край, а сладостное предвкушение алкогольной «расслабухи» окрасило мир в радостные цвета. Легкой развязанной походкой «морячок» Багин продефилировал под хмурыми очами соседских старушек, что расселись чинным рядком на скамейках, расположенных по обе стороны у входа в подъезд, и даже улыбнулся им во время приветствия. Бабушки, поджав губы, надменно закивали в ответ.

– Вот кому жить легко, – произнесла одна из бабуль вполголоса, повернувшись к товарке, – Понавел домой целую кодлу, а сам за водкой. Сейчас шары зальют, и до утра галдеть будут, покою не дадут…

Объект сего обсуждения закрывал в это время подъездную дверь, и комментарий пенсионерки услышал лишь краем уха. Услышал и тут же забыл. А зря. Едва взбежав на третий этаж и направившись к двери собственной квартиры, Михаил заметил, как, откачнувшись от стены, навстречу ему двинулось несколько темных фигур. Их он насчитал пять. Ожидавшие, с привычностью волчьей стаи перерезали путь в спасительное нутро жилья, а еще несколько силуэтов перекрыли дорогу к лестнице, вынырнув сзади из сумрака верхнего и нижнего пролетов. Слишком похоже на западню. У Багина, молча наблюдавшего за опасными маневрами, внутри разом похолодело.

Эйфория удачного дня испарилась легким дымком, оставив напряженными узлы нервных сплетений. Осталось осознание того, что эти люди ожидают именно его персону. Хорошего здесь ждать не приходилось. Оставаясь внешне все таким же беззаботным, внутренне он весь подобрался и осмотрелся вокруг, стараясь, чтобы это выглядело по-идиотски.

– Ба! Вязель в гости пожаловал! – воскликнул Багин, узнав приближающегося к нему человека и, выдерживая интуитивно выбранную роль, тупо хихикнул.

Откровенно сказать, натуральных позывов к смеху даже не возникло. Михаил слишком хорошо знал репутацию прохиндея, которого лицезрел перед собой. Вязель, как любят выражаться в среде «шпаны», слыл «беспредельщиком». Заурядный мелкий вор по натуре, тот ко всему прочему имел буйный характер и довольно часто влезал в какие-либо криминальные разборки, не боясь пролить, кому бы то ни было, кровушку, причем нередко зазря. Тем самым среди уголовной братии быстро заработал неплохой авторитет, коим с успехом воспользовался, прибрав, как бригадир местной блатной группировки, под присмотр местный рынок. Не просто, ох не просто так привел с собой ораву мордоворотов этот наглый урка!

– Ну, здравствуй, Пузырек, – разомкнув тонкие губы, процедил Вязель.

Он намеренно назвал Михаила унизительной кличкой, которую поспешили прилепить к нему обитатели рынка, стараясь поставить его в ряд местных забулдыг.

– Ты не удивлен, что я решил навестить тебя? – продолжил он с показной важностью, демонстрируя пародию на босяцкий апломб.

– Да нет. Как раз ждал к столу. – Багин выразительно тряхнул бренчащей сумкой, – Проходи и будь гостем, раз пришел, но друзей своих гони в шею, а то у меня водки не хватит.

Урка, не уловивший издевательского подтекста, с тем же видом принял подобающую статусу позу.

– Э, так не пойдет, Пузырь. Мы к тебе вместе пришли, так всех и надо бы пригласить. Нехорошо.

– Ну, раз нехорошо, значит, говори, зачем пришел, а потом все вместе и уходите. – Михаил безмятежно улыбался.

Улыбаться становилось все тяжелее, отчего он стал опасаться, что со стороны его гримаса скоро станет напоминать оскал.

– Ты, родной, мне не дерзи, – ощерился Вязель, будто бы подавая пример, как надо показывать зубы, – А, за то, что устанавливаешь на моей территории свои порядки, придется ответить.

– Это, какие такие порядки, – почти искренне изумился Багин и старательно округлил глаза.

– Такие, малый, что все, кто имеет с рынка заработок, отчисляют проценты на общак. Ты нарушил правило и придется тебя наказать.

Вот она, причина! Как говорится в народе, «если захотеть, можно прикопаться и к столбу». Желание у Вязеля имелось налицо. И плевать на то, что он, Михаил, к гопоте, обитавшей на рынке отношения не имел!

– Это как, наказать? Убьете? –

Урка, явно чувствуя себя на высоте, по-хозяйски ухмыльнулся.

– Ну что ты. Мы пока добрые. Для первого раза ограничимся малым. Например, тем, что ты квартирку свою на меня перепишешь.

Вот оно что! Совсем уже тебя, Михаил Юрьевич за забулдыгу стали считать! Обида хлестнула больно, понемногу заставляя вскипать кровь.

– А жить-то мне где? – вопросил Михаил, прибавив в голос слезу.

– Ну, какой-нибудь сарай я тебе устрою. Тебе ведь все равно хоромы не нужны. Была бы водка и жратва. Зато жив останешься. – Вязель холодно блеснул взглядом за спину собеседнику, и тот почувствовал у правого бока приставленное тонкое стальное лезвие ножа, – По рукам?

– По рукам, – покорно согласился Багин, – Сейчас, только сумку поставлю, – он вялым движением отправил свою ношу на пол, после чего потянул руку для рукопожатия, которое, впрочем, так и не состоялось.

Неуловимо для Вязеля конечность ускорила движение, и мгновение спустя от души угостила его персону «качественным» ударом в челюсть. Остекленев взглядом, урка ушел из поля зрения, распластавшись на полу. Однако Михаил о нем уже не думал. Внезапностью он выиграл несколько секунд и теперь старался опередить противника, стоящего сзади. Не успел! Бок больно резануло металлическое жало. Бывшему боксеру не хватило подвижности полностью уйти от удара, однако он все же успел сделать его скользящим. Взревев, он со звериной яростью развернулся и одним «пушечным» ударом кулака отшвырнул подонка, словно мяч, к дальней стене, у которой тот и свалился, заливая одежду и пол хлещущей из носа кровью.

– Кто следующий? – страшный рык словно подстегнул остальных, и они стаей кинулись в его сторону, на ходу вынимая припрятанные «финки» и «пики».

Произошедшее потом помнилось довольно расплывчато. Кровавая пелена застлала глаза, отчего приходилось прищуриваться, выискивая сквозь нее своих врагов. Тело и руки, введенные праведной злостью в некую, забытую за время спортивного бездействия, нирвану бесчувственного и беспощадного механизма, крушили противника методично и неумолимо. Михаил сумел выбрать момент и проскочить меж нападавшими к лестнице, однако не бросился бежать, а напротив, обратил озверевший лик к недругам и с новой силой продолжил битву, готовый скорее умереть, чем отпустить восвояси хоть одну падаль.