— Тоже чувствуешь? — Кфар Шемет устроился рядом.

Агат кивнул. Он словно опять был тем мальчишкой, который не знал, что делать с бушующим внутри жаром. Сейчас ощущения чем-то походили.

— Как будто что-то скребется. Только не изнутри, как у меня обычно, а снаружи. Что-то щупает нас и не хочет, чтобы мы здесь были.

Кфар посмотрел на него долгим и немного удивленным взглядом:

— Я ощущаю иначе. Как покалывание, будто перед грозой. Остальные грезящие тоже.

— Это грёзы?

— Скорее, древняя магия. Вряд ли они оставили Ша’харар незащищенным. В наших библиотеках были записи о подобном.

— Ну, значит, мы в нужном месте.

— Да…

— Что-то не так?

— В наших записях это называют защитой древних. Ее чувствовали во многих местах. Но ни разу не удалось за нее проникнуть.

Агат знал, что руины находили. Некоторые без особых проблем, но там и внутри ничего интересного не оказывалось. Ходили легенды, будто и на Ша’харар и подобные ему города натыкались… да вот даже наемники, о которых вычитал Каэр. Но не было легенд о самих городах.

Может, потому что внутрь никто так и не проник.

Агат зажмурился. Ощущение было странным, не боль и не зуд, скорее, неуютность.

— Почему я чувствую не так, как другие грезящие? — спросил Агат. Собственное отличие могло бы отдаться большей печалью, если бы странное ощущение не мешало думать.

— Возможно, из-за крови, — сказал Кфар. — Гленнохарская империя рухнула после неких событий внутри нее, магия и культура исчезли. Остатки людей ушли в сторону Дашнадана и осели там. Возможно, в тебе тоже есть частичка их древней крови. И ты чуешь магию. Поэтому настолько ярко воспринимаешь.

Агат обхватил себя руками и хотел сказать, что предпочел бы вообще не чувствовать. Даже здесь его проклятая кровь умудрилась напортачить! Это раздражало, но еще больше бесило то, что никуда от этого ощущения не деться.

Отсветы костра играли на лице Кфара, мир вокруг скрадывался сумерками, погружался в тени, но Агат заметил, как рядом уселся Берилл. Он держал две миски и протянул одну Агата, но тот помотал головой и зажмурился.

— Как будто волны, — пробормотал он.

— Подожди-ка! — Кфар оживился. — Если ты ощущаешь именно так, может, найдешь источник? Это должна быть дверь.

Подобная мысль не приходила в голову Агату. Что ж, если это поможет отыскать город… скинув плащ, Агат поднялся и глубоко вздохнул. Он не стал сопротивляться, позволил себе ощутить это неприятное чувство, свернуть волну до нити.

Агат пошел по ней.

Он не задумывался и не сомневался, просто шагал по линии, как он быстро понял — к озеру. А потом за него, гораздо дальше. По твердой почве до другого холма, до камня, который буквально пульсировал. Не задумываясь, Агат нажал на него.

Увы, давящее чувство не исчезло, даже не стало слабее. Первые мгновения ничего не происходило, и Агат подумал, что в очередной раз ошибся. Но потом земля дрогнула, что-то заскрежетало, почва под ногами начала осыпаться. Берилл едва успел оттащить Агата, когда из-под земли показалась каменная глыба и поползла вверх.

Она скрежетала и росла, пока не замерла. С поверхности еще сыпались комья почвы, кто-то принес факелы, и на фоне темнеющего неба можно было рассмотреть каменные ворота размером с обычную дверь и будто бы грот за ней.

— Вход! — завопил Каэр. — Вот он!

Запертый, конечно же. Агат мог поспорить, Берилл уже прикидывал, сколько потребуется воинов, чтобы взломать этот лаз, но ворота казались слишком внушительными. Агат не представлял вес этих створок.

Берилл зашел со стороны, кулаком постучал по гроту:

— Камень.

— Наверняка зачарованный, — сказал Кфар. — Так просто его не взломать.

Агат и не заметил, как большая часть лагеря оказалось рядом с ними. По крайней мере, ученые точно. Каэр бесцеремонно прошел вперед, взяв факел, рассмотрел дверь и ткнул куда-то, где могла быть ручка. Агат увидел, что там изображение ладони.

Каэр поднял руку и почти приложил собственную, но потом нерешительно оглянулся на Берилла:

— Ваше высочество, это ваше право…

Берилл качнул головой:

— Нет. Это твое открытие.

Лицо Каэро просияло. Он перехватил факел покрепче и приложил левую ладонь к изображению.

Агата будто обдало тем самым мерзким ощущением, придавило, а в глазах потемнело. Он услышал вопль Каэра. Зрение вскоре прояснилось, магия ослабла, и Агат перевел дыхание.

Каэр по-прежнему вопил.

Он сидел перед каменной дверью, скрючившись, сжавшись, рядом стояла Тишлин, суетился еще кто-то, звали лекаря. Охваченный дурным предчувствием, Агат тоже шагнул вперед и наконец-то рассмотрел.

Уже совсем стемнело, факелы освещали равнодушный камень врат и угловатыми тенями высвечивали скрючившегося на земле Каэра. Он прижимал к груди левую руку — высохшую, потемневшую и негодную.

Конечно же. Как они наивны! Не только Агат мог обнаружить камень с механизмом. Если бы Ша’харар открывался так просто, он не стал бы настолько загадочным. На его дверях тоже защита. Та самая, которая давила на Агата.

Но если он чувствует ее иначе, может, его кровь и тут сгодится? Возможно, как потомок тех, кто установил защиту, как чувствующий грёзы, он сможет и снять.

Когда Агат шагнул к двери, на плечо тяжело легла рука Берилла, как будто он понял, что собирается сделать брат.

— Всё получится, — уверил его Агат.

Он не испытывал такой убежденности, раненый Каэо по-прежнему поскуливал. Поэтому Агат не оставил себе времени на размышления. Достав нож, полоснул по пальцу, размазал кровь по ладони и решительно приложил ее в очерченный контур.

Дверь дрогнула.

А потом проход в Ша’харар начал медленно открываться.

Агат думал, Ша’харар поразит его. На самом деле, он действительно впечатлял, но ощущение смазалось.

Древний город больше походил на запутанное хранилище. Каменный коридор, открывшийся от врат, привел в огромную пещеру со сложно организованными помещениями. Часть проходов вела в пустые комнаты, которые наверняка когда-то использовались, но сейчас лишь стали пристанищем для пыли.

Другие оправдали ожидания, открыв высокие полки с книгами.

Сама пещера тоже не была безликой. Ученые пришли в восторг от изваяний с глазами из цветных камней, от изящной резьбы, которая сплошь покрывала колонны. От скользящих ступенек и вырубленных перил, от истлевших останков ковров и гобеленов.

Агат же понял, что не любит пещеры. Его больше привлекали просторы пустошей или привычные дворцовые замки, в которых всегда много света и воздуха.

Больше древних знаний Агата волновали люди. Берилла не трогала находка, зато он хмурился, жестко допрашивал Кфар Шемета и постоянно выяснял у Агата, как ощущения. Не говорил вслух, но ему явно не понравилось, что кровь Агата воздействовала на врата.

Кфар терпеливо объяснял, что раз предки Агата построили это место, ничего странного в том, что он, чувствующий магию, смог снять эту защиту. Агат в свою очередь уверял, что больше никаких неприятных ощущений — он ничуть не лукавил. Стоило открыть дверь, всё правда стихло. А вот волнение Берилла, похоже, только нарастало, и Агат не знал, как его успокоить. По крайней мере, Берилл занялся обустройством лагеря в Ша’хараре, и у него осталось меньше времени думать. Особенно когда чуткая Ашнара загрузила его помощью ученым.

Волновал Агата и Каэр. Лекари осмотрели руку, но не смогли ничего сказать. Грезящие выразились более конкретно: воздействие защитной магии. Обратить ее не могли, ткань отмерла.

Лекари смогли унять боль и заверили, что скоро она пройдет. Каэр по-прежнему оставался ошарашенным, но постепенно начал приходить в себя.

К нему Агат и направился, когда наконец-то организовали лагерь. Устроить его решили в главном зале, отгородили место между резными колоннами, правда, грезящие заявили, что не нужно трогать каменные изваяния. Жрецы с ними согласились. Если последние опасались древних идолов, грезящих больше волновала возможная магия. Она пропитывала здесь всё, но ее описывали как искаженные грезы.