— Обязательно, — пообещала Яшма.

Агат точно будет не в восторге.

***

На’лах Тарус едва обратил внимание на Верховного жреца и жену императора, которые шагали по галерее. Важные люди Шеленара, но в глазах богов — песчинки. Следуют ли они пяти добродетелям? Избегают ли пяти пороков? В любом случае, в конце всех ждет единая и неотвратимая смерть. Важно лишь то, каким предстанешь перед ней, обнаженный в своих поступках и чувствах. От этого зависит следующее перерождение.

На’лах собирался сделать всё, что в его силах, чтобы жизнь не оказалась напрасной. Даже если это требовало сложных решений, он не противился им и не избегал.

Калайя рядом с ним молчала, пока они не дошли до комнат жрецов-эльхаров. Там обменялась несколькими фразами со служками и повела На’лаха в одно из помещений без окон. Оно походило на пещеру, наполненную густым ароматом благовоний с мерцающих углем жаровен. Они же слабо освещали прорицателя. Недавний бродяга у рынка теперь облачился в просторные жреческие одежды, правда, никаких жемчужных цепочек или знаков на ладонях — всё-таки полноправным жрецом он не был.

А вот голову пришлось обрить. В спутанных волосах оказалось слишком много грязи и вшей.

Бродяга сидел, скрестив ноги, и покачивался, напевая мелодию без слов.

— Он изрекал пророчества? — спросил На’лах у служки в дверях.

Тот качнул головой:

— Ничего нового.

— Что ж, — вздохнул На’лах, — кто мы такие, чтобы торопить богов. Когда придет время, они пошлют новые Истинные пророчества.

Считалось, что эльхарам покровительствует бог одного из достоинств — честности. Поэтому пророчества не всегда понятны, но всегда правдивы. На’лаху, конечно, хотелось знать больше, но радоваться он привык малому. Например, что все истинные пророки эльхаров пробудились после десяти лет тишины.

Этот бродяга — первый найденный новый пророк. Тот, кого не пустят к обычным молящимся, которые хотят узнать, как сложится жизнь в браке или жизнь повзрослевшего ребенка. Даже к императору не допускались те, кто видят Истинные пророчества.

Они оставались в недрах храмов. Потому что не разменивались на видения жизней, они предсказывали судьбы государств и миров.

— Он уничтожит империю, — прошептал бродяга.

Служка тут же вскинул дощечку с листом и угольком, приготовившись. Около истинных пророков всегда дежурили служки эльхаров, чтобы успеть записать, когда они что-то увидят.

Пока бродяга не говорил ничего нового. Правда, сытый, с крышей над головой, он стал гораздо спокойнее. На’лах надеялся, это хорошо скажется на связи с богами.

— Он рожден, чтобы уничтожить империю. Утопит ее в крови. Всё сгорит.

На’лах качнул головой и отошел, верная Калайя шагала рядом.

— К принцу сложно подобраться, — вполголоса сказала она. — Вся еда проходит проверку, перчатки почти не снимаются. За ним постоянно следует охрана. Еще эти шпионы… с ними стало сложнее.

На’лах кивнул. Он чувствовал беспокойство помощницы, но сам не волновался. Боги помогут им. Они ведь следуют их предупреждениям, посланным через пророчества.

— Наняты кехты готовы?

Калайя кивнула:

— Ждут подходящего момента.

— Значит, нужно этот момент дать. Во дворце слишком много охраны.

— Принцы заняты исследованиями. Ищут потерянный город. Они редко покидают стены дворца.

— Скоро Кровавое полнолуние. Ритуал очищения.

— Где будет один принц, скорее всего, будет и второй. Они почти всегда вместе на ритуалах.

— Это возможность. Но нужно быть внимательными, мы не можем совершить ошибку.

Которая случилась десять лет назад. Тогда всё началось с похожих пророчеств, потом они стали конкретнее и четче. Эльхары решили действовать — и пострадал не один принц, а двое. Эта ошибка обескуражила их.

Пророчества затихли. На’лах до сих пор верил, что они всё сделали правильно. Благополучие империи стоит сопутствующего урона.

Но теперь нужно быть внимательнее. У императора не так много сыновей.

На’лах иногда удивлялся, почему не сам император — этот разрушитель? Воинственный, жестокий. Тем не менее, он не обладал силой.

Возможно, его воспитание растило разрушителей.

Берилл знал, что ему это снится, и во сне перед ним мертвец.

Некоторые полагали, царство ночных видений близко к грезам, ведь маги входят в похожее состояние, когда зачаровывают. Берилл на это плевать хотел. Он бы предпочел спокойно спать.

Но сидел на земле, скрестив ноги, а перед ним — мертвец. Не так уж сложно это понять, учитывая, что плоть того гнила под лохмотьями одежды, рассыпалась и отваливалась буквально на глазах. Наверное, если понаблюдать достаточно долго, останется только скелет.

Рядом бушевало пламя. Стена из огня, но жара Берилл не чувствовал. Спокойно сидел в круге тишины перед мертвецом.

— Я хочу проснуться, — уверенно сказал Берилл.

Он радовался, когда осознавал, что видит кошмар. Тогда легко проснуться. Хуже, когда он вскакивал, даже в реальности не понимая, что видел именно сон.

Ничего не произошло. Берилл нахмурился и повторил:

— Я хочу проснуться!

Снова без результата. Бериллу стало не по себе. Он еще не видел кошмаров, от которых не мог проснуться. Он поерзал на месте, глянул на бушующее пламя, но ничего не смог в нем разглядеть.

Наставники учили Берилла задавать правильные вопросы. Они говорили, все ответы уже существуют в мире, но чтобы их понять, нужно задать вопрос.

— Почему я не могу проснуться?

Мертвец перед ним склонил голову, как будто ему стало любопытно. Его лицо сгнило до неузнаваемости, а глаза он закрыл. Но сквозь кости челюсти виднелся язык, а слова слышались вполне отчетливо:

— Ты не хочешь.

— Что? Я хочу!

— То, что внутри тебя, не хочет.

Пусть ощущения не были настоящими, но Берилла невольно кинуло в пот. Он знал, что его слишком реалистичные кошмары — это результат яда. Он подтачивал изнутри, заставлял видеть ночами мрак.

Берилл всегда опасался, что с ним яд так и поступит, если его станет больше. Не ослепит, не парализует. Сведет с ума. Хотя Ашнара говорила, такое маловероятно.

За мысль об Ашнаре Берилл уцепился. Она была чем-то настоящим… он спит сейчас у нее в покоях. Пришел после дневных дел, и они неплохо расслабились. А потом он, похоже, уснул.

— Всё так, — пробормотал мертвец. Его голос звучал странно. — Ты спишь, но то, что внутри тебя, не хочет, чтобы ты просыпался.

Бериллу не нравилась мысль, что в последнее время яд стал влиять больше. Но похоже, даже собственный разум во сне подсказывает, что это так.

— Я хочу проснуться, — уверенно заявил Берилл. — Это плохой сон. Я хочу проснуться рядом с Ашнарой.

— Может, ты убил ее?

— Что?

— Ты такое же чудовище, как твой отец. Все говорят, ты похож на него.

— Только внешне!

— Так уверен? Его женщины никогда не жили долго. Может, ты тоже несешь близким смерть.

Берилл замотал головой. Это всего лишь дурацкий сон! Ничего удивительного, что он несет те же опасения, которые мучают Берилла в жизни. Но это всего лишь страхи, у которых нет оснований.

— Может, из-за тебя умер и я?

Мертвец расправил плечи, так что перестал походить на обветшалую кучу тряпья и гниющей плоти. Царственная осанка, чуть вздернутая голова, будто чтобы смотреть сверху вниз. Мертвец открыл глаза, такие же темные, как у самого Берилла.

Мертвецом был Агат.

***

Берилл подскочил на постели, тяжело дыша. Стиснул зубы, потому что изнутри рвался позорный скулеж. Переждав пару ударов сердца, Берилл выдохнул, позволил себе расслабиться, зная, что теперь не сорвется. Опустил плечи и спрятал лицо в ладонях.

— Снова плохой сон?

Берилл поднял голову.

Он сидел в спальне королевского алхимика, полной тонких тканей и тяжелых покрывал, мерцающих зачарованных камней и костяных статуэток. Кровать была странной, почти округлой формы, явно какая-то заморская.