Только он подошел к котлам, как увидел, что к нему приближается второй сотник — хардмар Валён.

— Эй! — рявкнул тот, подходя совсем близко. — Я должен кое-чего тебе сказать.

— Говори! — ответил Вида, предчувствуя недоброе. С Валёном несмотря на его внешнее благодушие и детское лицо, он никогда не ладил и сам не знал отчего. — Я готов выслушать тебя.

Валён шагнул вперед, выставив перед собой сильные загорелые руки.

— Я слыхал, что ты набираешь себе учеников, хардмар.

— Набираю, — согласился Вида, сразу поняв, куда клонит Валён.

— И ты учишь их какому-то дивному ольвенскому бою! — прогремел тот.

Вида против воли поморщился:

— Ольвежскому, — поправил он. — И я учу лишь тех, кто сам приходит ко мне. Я не тяну никого силой. Ежели кто желает овладеть тем же, чем овладел и я, то я принимаю его.

К его удивлению, но Валён замялся и отступил.

— Я хотел сказать иное, хардмар, — смиренно произнес он. — Не поучишь ли ты и меня?

Виде показалось, что он ослышался — чтобы Валён да просил его об уроках? Но, глядя в голубые глаза хардмара, на огромные загорелые великаньи руки, мявшие полу от плаща, он понял, что Валён и не думал шутить.

— Я думаю, что не дело хардмаринам глядеть, как их хардмара валяют в пыли и грязи. — сказал Вида. — Приходи завтра на рассвете, я тебя поучу.

Валён просиял.

— Я был несправедлив к тебе, Вида из Низинного Края, — сказал он, сжимая руку хардмара в своих.

***

Как-то раз, увидев на улице женщину, носившую на поясе ножны, Иль вспомнила о кинжале, привезенном из Даиркарда. Вытащив драгоценный клинок из закромов, она протерла тусклые рубины и пальцем попробовала острую кромку.

— Совсем не затупился! — воскликнула она, когда на пальце выступили капли крови.

Приладив кинжал к поясу, так, чтобы его было всем видно, она направилась на кухню, где топтался Оглобля, готовя на всех завтрак.

Увидев золотую рукоять, Оглобля уставился на нее и забыл про румянившейся на сковороде лук.

— Это же тот кинжал, тот самый! — выдохнул он.

— Это кинжал Уульме, — важно сказала Иль.

— Цельный год спину гнул, чтобы выкупить! — доверительно прошептал Оглобля. — Цельный год!

— Выкупить? Но у кого? — изумилась Иль. Она слабо представляла настоящую стоимость кинжала, да и никогда не слышала от Уульме, чтобы он его у кого-то выкупал. По его рассказам выходило так, что кинжал был подарен Уульме отцом, и тот с ним никогда не расставался.

— У нас еще шутили над ним: подмастерье, а с золотым клинком! — добавил Оглобля.

***

Через несколько дней после возвращения из столицы обратно в Опелейх Уульме увидел то, чего никак уже не чаял увидеть — один из городских стражников, красуясь перед самим собой, шел, поигрывая его — Уульме! — кинжалом.

Уульме бросился вслед за стражником.

— Эй! — закричал он, останавливая нового владельца кинжала. — Стой!

— Чего тебе?

— У тебя кинжал, — тяжело дыша, сказал Уульме, указывая на рукоять. — Это мой.

Но городского охранника было трудно смутить.

— Неправда твоя! — усмехнулся он, отодвигая Уульме. — Он мой!

— Нет, правда! — в отчаянии закричал юноша, мертвой хваткой вцепляясь в рукав стражника. — Он принадлежал мне. Это подарок отца! Продай мне его назад! Я заплачу любые деньги! Золото, серебро… Сколько скажешь! Только продай…

Стражник теперь уже внимательно поглядел на юношу.

— Так это ты… — сказал он, вспоминая что-то. — Ты был со Сталливаном…

Уульме молча кивнул.

— Да. Я тебя помню. Так это кинжал твоего отца?

— Подарок.

— Богатый же у тебя отец, сынок, раз дарит такие подарки, — хмыкнул стражник.

— Мой отец умер, — соврал Уульме. — И этот кинжал — единственное, что от него осталось. Больше у меня даже нитки нет из отчего дома.

Стражник перестал улыбаться:

— Кинжал так тебе дорог? Покупай. Мера чистого золота.

Уульме ждал такой цены, хотя и знал, что у него не было и сотой части от нее.

— Я приду, — пообещал он. — И выкуплю его. Не продавай!

И он, не оглядываясь, побежал обратно в мастерскую, чтобы сообщить Забену, что теперь будет работать даже в те дни, когда обычно отдыхал.

Только спустя год Уульме скопил всю сумму. Он и правда работал с утра и до ночи, обливаясь потом, обжигаясь огнем и валясь с ног от усталости даже по утрам, когда остальные вставали бодрые и веселые. Но его цель была уже совсем близко — всего лишь несколько монет и кинжал будет его. Он еще раз пересчитал деньги и спрятал их в сундук с вещами.

А на следующий день, зажав кошелек под мышкой, он отправился на поиски того самого стражника, который и присвоил себе его кинжал. Он боялся, что за год могло случиться многое, и новый хозяин тысячу раз мог продать оружие, но каждый раз успокаивал себя тем, что стражник был не похож на человека, который не знает цену своему слову. Нет, если он пообещал Уульме, то он дождется его.

— Вот ты где! — облегченно выдохнул Уульме, когда после целого дня поисков, он забрел в один из трактиров Опелейха. — Я тебя весь день ищу.

Стражник уже был пьян, и поэтому не сразу узнал Уульме.

— Я за кинжалом, — напомнил тот и тряхнул перед ним кошельком.

— А-а-а-а… Сын богача, — вспомнил стражник. — Деньги принес?

— Тут не хватает нескольких медяков, — честно сказал Уульме, передавая увесистый кошель с золотом. — Но я их принесу.

— Оставь, — отмахнулся стражник, пересчитывая монеты. — Я не в обиде.

Он вытащил из грубых ножен драгоценный кинжал и повертел перед Уульме.

— Стой! — вдруг окликнул его один из посетителей, что чутко прислушивался к их разговору. — Зачем этому босяку такой кинжал? Он и пользоваться им не умеет.

— Тебе-то что? — огрызнулся Уульме.

— Продай мне, — предложил посетитель, подсаживаясь ближе.

— У меня есть покупатель, — отмахнулся от него стражник.

— Сколько он дает? Меру золота? Я дам столько же и еще десять монет. Хорошая сделка.

— Вы же обещали! — заорал Уульме, увидев на лице стражника сомнения. — Вы обещали мне его продать!

Он было дернулся вперед, но тут же сильные руки сжали его локти и, не успел он опомниться как вылетел вон из трактира — хозяин не захотел драки под своей крышей.

Не веря в то, что случилось, Уульме поплелся домой, глотая слезы. У него правда ничего не осталось. Никто не видел в нем отпрыска богатого и знатного рода, наследника великого отца. Все лишь считали его безграмотным и жалким подмастерьем, которого каждый может прогнать со двора, словно назойливую собачонку, каждый может обмануть и нарушить единожды данное слово, каждый может наказать, как простого босяка, укравшего с прилавка кусок свежего хлеба.

— Эй! — окликнул Уульме Забен, когда тот перешагнул порог мастерской. — Что это с тобой?

— Ничего, господин, — ответил Уульме. Он даже привык обращаться к другим так, как раньше обращались к нему.

— Говори, — приказал Забен.

— Ты же сам все видишь, господин, — сквозь зубы просипел Уульме. — Чего спрашиваешь?

Забен ничего не ответил. Он лишь подхватил полы своего халата и вышел вон из мастерской.

Вернулся он заполночь и тотчас же приказал привести Уульме, который уже крепко спал.

— Да, господин? — сонно просил Уульме, продирая глаза.

— Бери, — коротко ответил Забен и положил перед юношей отцов кинжал.

Глаза Уульме чуть не лопнули от изумления.

— Купил у того стражника. Не было у ловкача, что пытался перебить цену, столько золота.

Уульме уже не слушал — он схватил кинжал и прижал к груди. Хоть что-то от прежней жизни!

— Почему ты не попросил меня о помощи? — строго спросил Забен.

И тут юноша словно вынырнул из глубокого омута:

— Разве я мог о чем-то просить после того, как погубил Лусмидура?

И он, поклонившись в пол, оставил Забена одного.

Услышав эту историю, Иль руками закрыла кинжал. Она вздумала носить ее, как безделку, тогда как Уульме чуть не надорвался, стараясь выкупить отцов подарок.