— Добрая богиня, я был занят, — прорычал демон, явно недовольный. — Ты представляла себе мистиков?

Трент отодвинулся в сторону, его губы были сжаты в гневе. Когда Ходин увидел меня, стоящую там, его лицо посерело.

— Negare… — прошептал он, ужас охватил его, и мое горло сжалось. — Я думал, ты преувеличиваешь. Это… Почему они сосредоточены на тебе? Даже если ты общаешься с Богиней, они не должны делать… этого!

— Потому что я научила их понимать жизнь, состоящую из массы, — прошептала я, и Ходин побледнел еще больше. — Им это нравится больше, чем жизнь, состоящая из энергии.

— Мне жаль, Рейчел, — сказал Бис с другого конца комнаты, боясь подойти ближе, когда он начал плакать по-настоящему. — Мне жаль. — Он бил крыльями так, что мы ничего не могли разглядеть. — Уходите. Просто уходите!

Но мистики этого не сделали, и я моргнула, увидев звезды. Не начинайте со мной разговаривать. Пожалуйста.

— Исправь то, что ты сломал, — потребовал Трент, и Ходин оторвал от меня взгляд.

— Э… — Демон развернулся по узкому кругу, окидывая взглядом верхние комнаты Трента. — Рейчел, иди сюда, — сказал он, спустившись на две ступеньки в неформальную гостиную Трента и одним прикосновением превратил кофейный столик Трента из свинцового хрусталя в шифер. — Я не в своей одежде для чар, — пробормотал он, похлопывая себя по карманам.

— Мел? — предложил Трент, доставая из кармана кусочек магнитного мела и бросая его через всю комнату. Он следовал за мной, вытянув руки, боясь прикоснуться ко мне, пока я медленно пробиралась к Ходину. Мне казалось, что я наступаю на блестки, мистики хлюпали между мной и полом. С каждым шагом становилось все хуже.

— Бис. — Нахмурив брови, Ходин быстро набросал начальный пятиугольник. — Иди сюда. Ты помнишь, какой беспорядок Тритон устроила с ее подписью души?

— Это выжжено в моем мозгу, — всхлипнул маленькая горгулья, и я почувствовала, как его сердце разбилось, когда он пролетел через комнату и приземлился на стол. Он так сильно хотел этого, а теперь это снова у него отнимут. — Рейчел, мне очень жаль.

— Все в порядке, — прошептала я. Мое сердце тоже разрывалось, но мне было страшно, и я чувствовала себя слишком переполненной, когда, пошатываясь, спустилась по двум ступенькам в гостиную, как будто могла упасть, если бы наклонилась слишком сильно. Выпрямив спину, я села на краешек стула, колокольчики зазвенели, когда я сложила руки на коленях. — Поторопись.

— Ты можешь делать быстрее? — сказал Трент, сжимая кулак и стряхивая искры с костяшек пальцев. — Они зовут друзей.

— Это не по учебнику, — сказал Ходин, затем побледнел, оторвав взгляд от нарисованного им глифа. — Эм, у тебя случайно нет с собой свечи?

— Вот, — сказала я, онемевшими и неуклюжими пальцами доставая ее из кармана.

— Это поможет. — Выдохнув с облегчением, Ходин покатал комковатую свечу, все еще теплую из моего кармана, между ладонями, прежде чем поставить ее в центр, где пересекались все линии. — Simper reformanda. Solus ipse, — сказал он, ставя и зажигая центральную свечу одним опрометчивым жестом.

Я никогда не смогу освободиться от них, и у меня болела грудь.

— Хорошо, поехали. Я никогда не пробовал это без вспомогательных свечей. Obscurum per obscuris, — сказал Ходин командным голосом, его руки соединились в хлопке, который заставил Зака подпрыгнуть.

— Черная магия! — Широко раскрыв глаза, Зак откинулся на спинку стула, когда пентагон открылся в более знакомую пентаграмму, пять точек которой содержали призрачное изображение пламени без свечей.

— Держись, Рейчел. Работает, — прошептал Трент, и Ходин бросил на него раздраженный взгляд.

— Я быстро исправил шаблон, — сказал Ходин. — Но я никогда не ожидал… этого. Рейчел, прошу прощения. Я думал, ты преувеличиваешь свои претензии. Если бы я знал, я бы никогда не позволил тебе так перемещаться.

— Просто исправь это, — выдавила я, чувствуя головокружение и тошноту от скрытой силы, которую я не вызывала.

Глядя на пламя, которого на самом деле не было, Ходин начал бормотать. Я быстро моргнула, когда он раскрутил проклятие, чувствуя, как что-то во мне меняется и перемещается, когда красный цвет тускнел, а фиолетовый в ауре снова становился серебряным. Мои руки дрожали, когда мой веселый зеленый цвет смешался с тусклым желтым до коричневого, и снова моя душа отразила ауру Ала.

— Бис? — спросил Ходин, но ребенок плакал, и слезы размером с ноготь большого пальца тяжело и тепло падали мне на плечо. Я даже не знала, что он был там, и я коснулась его лап, обхвативших меня. — Горгулья! — крикнул Ходин, и Бис подпрыгнул. — Это то же самое?

— Какое это имеет значение? — Бис фыркнул. — Если это настолько отличается, что я не могу до нее дотянуться, то это достаточно отличается, чтобы мистики ее не видели.

Ходин резко кивнул.

— Именно так. — Он посмотрел на меня, в его козлиных глазах с прорезями было то, что у любого другого читалось бы как жалость. — Ut omnes unum sint, — сказал демон, чтобы запечатать проклятие, и, задыхаясь, я наклонилась, чтобы задуть свою шипящую свечу.

С хлопком, который я почувствовала глубоко в животе, что-то, казалось, скрутилось и оборвалось.

— Рейчел? — Трент осторожно взял меня за локоть, когда присел, чтобы посмотреть мне в глаза. — Сработало?

— Думаю, да. — Я моргнула, стараясь не заплакать. Я была беглянкой. Я была демоном. Никто из них не плакал. Но у меня перехватило горло, и я почувствовала, что если сделаю вдох, то он выйдет рыдающим. Покалывание начало рассеиваться, я никогда не смогу путешествовать по линиям в одиночку. Мне всегда придется полагаться на кого-то другого.

— Я хотел, чтобы это было у тебя, Рейчел, — сказал Бис, всхлипывая. — Мне жаль. Это несправедливо. Я могу разрушить мир и открыть его заново, но я не могу спеть тебе эти линии.

— Мы найдем другой способ, — сказала я, но не была уверена, что поверила в это.

— Иди сюда. — Трент встал, подтягивая меня к стойке. — Давай посмотрим, последуют ли они за нами.

Но я знала, что они этого не сделают. Бис был у меня на плече, и я не могла чувствовать линии через него, не могла слышать, как они поют, не могла плавать среди них, как шелковистая темная вода. Я все еще могла чувствовать их, если бы потянулась к одной из них, но все, что я видела, это тени, которые они отбрасывали. Все, что я чувствовала — это шлак, который они сбрасывали.

Оцепенев, я последовала за Трентом через утопающую гостиную, дрожа, когда почувствовала, как мистики отделяются от меня, оставляя свое тепло позади, как будто я прошла от солнечного света до тени.

— Так-то лучше, — сказал Ходин, когда колокольчики на моем поясе зазвенели и остановились. — Они тебя больше не видят.

— Рейчел? — пропел Бис, его когти впились в меня. — Мне нужно идти. Мне нужна минутка. Мне очень жаль.

— Все в порядке, Бис, — сказала я, и он исчез прямо с моего плеча. Он ушел, а я осталась. Я медленно вздохнула, обнаружив, что мне стало легче. — Спасибо, — сказала я, чувствуя себя подавленной, когда встретилась взглядом с Ходином. — Я твоя должница.

Губы Ходина дрогнули, когда что-то промелькнуло в его мыслях.

— Нет, это не так. — Он плотнее запахнул халат, пряча босые ноги. — Прошу прощения. Я был кое-чем занят. — Затем он заколебался, пристально глядя на Трента. — Если тебе дорога ее жизнь, никому не говори обо мне.

А затем Ходин исчез, едва вдохнув воздух. Позади него Зак вздрогнул. Трент все еще держал меня за локоть, и я чувствовала себя несчастной. Линии пентаграммы, казалось, расплылись. Не имело значения, как быстро я моргала, слезы вот-вот готовы хлынуть.

— Мне нужно подышать свежим воздухом, — прошептала я, глядя на главную лестницу. Неудивительно, что Бис ушел. Это было ужасно.

— Рейчел, мне жаль, — сказал Трент, и я отстранилась от него.

— Вы все прекратите это говорить! — крикнула я, и глаза Зака расширились. Мое дыхание дрогнуло в груди, и я сжала колени. — Мне просто нужно подумать, — сказала я, не встречаясь ни с кем взглядом, пока шла к лестнице, которая вела вниз в большую комнату Трента. Мои волосы шевелились, но это был всего лишь ветер от прохода; мистики исчезли. — Передняя стена открыта? — крикнула я, начиная спускаться, и зазвенели крошечные колокольчики.