— Спасибо, Бис, — сказала я, протягивая ему руку, и он забрался мне на плечо, где чувствовал себя хорошо.

— Тогда давай посмотрим, получилось ли, — сказал Ходин, снова записывая новую строку латыни на грифельном столе. — Согласна?

Он указал на латынь, и я выпрямилась, помня о постоянно уменьшающейся свече.

— Ut omnes unum sint, — сказала я, молча переводя это так, «Они могут быть одним целым».

И Бис, и я подпрыгнули, когда энергия линии пронеслась через нас, а затем я ахнула, слезы защипали, когда каждая последняя лей-линия над горизонтом внезапно зазвенела в моих мыслях.

— Сработало! — Мне хотелось схватить Биса и подбросить его в воздух, или обнять, или станцевать с ним вокруг дыры в полу. Но я просто сидела там, касаясь его лап, и слезы тихо текли по моему лицу. Я скучала по этому. Я скучала по нему, как по руке или ноге, и посмотрела на Биса, когда его хвост обвился вокруг моего запястья. Маслянистая слеза набухла до краев и скатилась с его глаза, и я протянула руку и вытерла ее насухо.

— Да, так и было, — тихо сказал Ходин, нахмурив брови не от недоумения, а, возможно, в раздумье.

Смутившись, я быстро вытерла лицо. Но он не заметил моих слез, его внимание было приковано к пентаграмме. Линии пепла все еще показывали, где были свечи, но сами свечи исчезли. Осталась только центральная, та, которая никогда не двигалась, снова пылая веселым золотисто-красным светом моей ауры.

— Задуй ее, чтобы запечатать изменения, Рейчел, — подсказал Ходин, и я коснулась лап Биса.

— Вместе? — сказала я, и его вес переместился, когда я наклонилась вперед. — Раз, два…

— Три, — сказал Бис, и мы вместе подули на нее.

Бугристая свеча погасла, и поднялась струйка черного дыма, пахнущего жженым янтарем.

— Молодец, — похвалил Ходин, выдергивая свечу из центра и протягивая ее мне. Она была еще теплой, и я поставила ее на стол. — Сохрани ее в безопасности, — сказал он, и я кивнула. Она горела моей аурой, и ее можно было использовать, чтобы направить на меня заклинание или проклятие. Пуля с моим именем на ней.

— Ну, давайте посмотрим, как получилось, — сказал Ходин, и я ухмыльнулась. Я ничего не могла с собой поделать.

Распахнув крылья, Бис нетерпеливо запрыгнул на стол. Его хвост размазал линии пентаграммы, но это, вероятно, не имело значения, поскольку Ходин запихивал вещи в свою сумку, собираясь уходить.

— Сделай круг, Рейчел, — сказал малыш, и я кивнула.

— Rhombus, — прошептала я. Барьер толщиной в молекулу, как обычно, поднялся вокруг меня, разделяя пол пополам и создавая небрежно сделанный круг, в котором вряд ли могло поместиться что-то, что действительно хотело войти, но дело было не в этом. Я кивнула, и Бис протянул узловатую лапу, указывая пальцем, когда он коснулся моего круга… и прошел прямо сквозь него, не нарушив.

— Мы сделали это! — прокричал малыш, подпрыгивая в воздух одним движением крыла вниз и бешено вращаясь. Полетели опилки, и я закрыла глаза, пока он не приземлился мне на плечо, хлеща хвостом по спине и подмышкой. Снова великолепие линий поразило меня, почти заставив потерять сознание. Да, я скучала по тому, чтобы видеть все линии сразу, как сейчас, но они были ошеломляющими, когда я получила их так ясно и грубо от Биса. Но что еще более важно, так это моя свобода. Для Биса это была причина его существования, весь его вид был создан демонами с единственной целью помочь им научиться путешествовать по энергетическим линиям. У нас с Бисом была связь на всю жизнь, и теперь мы оба чувствовали себя полноценными.

— Я могу спеть тебе эти линии, — радостно сказал Бис. — Какую из них ты хочешь выучить в первую очередь?

Ходин усмехнулся, низкий звук прорезал мой восторг, как ночной кошмар.

— Да, прыгни по линиям, — сказал он, проводя ножом по столу из грифельной доски, чтобы удалить худшую часть воска. — Покажи всем, на что ты способна. Как ты это объяснишь? Никто из живущих не знает проклятия, которое навсегда меняет выражение души. — Его глаза сузились, и он встал, держа в руке восковой нож. — Мы заключили сделку, Рейчел.

— Ты действительно отстой. Ты это знаешь? — сказала я, и уши Биса опустились. — Я не могу помочь Алу с тем, что ты мне рассказал. В любом случае, в чем твоя проблема с ним? Он продал тебе плохого фамильяра или что-то в этом роде?

Хвост Биса предупреждающе сжался вокруг моей руки, но мне было все равно. Я рискнула принять наставления от мистера Мрачного и Задумчивого, чтобы помочь Алу. То, что я могла бы прыгать по линиям в одиночку, было второстепенным. И теперь… у меня не было ничего, кроме обещания никому не рассказывать о Ходине и способности, которая, если я ее использую, приведет к вопросам, которые выведут его из себя. Черт возьми, Ал. Я ненавижу, когда ты прав.

— Мои проблемы с Алом тебя не касаются. — Явно довольный собой, Ходин провел рукой по своим мантиям, и они исчезли, превратив его обратно в темного, несколько неопрятного себя. — Вы двое никуда не пойдете, пока я не скажу, и уж точно не без наблюдателя. Которым буду я. — Он бросил нож в сумку вместе с остальными. — Прыжки по линиям — это искусство. Кроме того, неужели тебе совсем не любопытно, интересуются ли тобой мистики?

«Мистики», подумала я, страх прорвался сквозь гнев.

— Насколько я вижу, нет, — довольно ворчливо сказал Бис, явно не готовый выпустить свой гнев. — По крайней мере, не из ряда вон выходящее. Они вокруг, как обычно, но они не окружают тебя.

— Что ты хочешь за оставшуюся часть проклятия, Ходин? — решительно сказала я. — Я спасу Ала.

— Ты достойная ученица, — сказал Ходин, сказав мне, что он осуждал меня так же, как я осуждала его. — Слишком самоуверенная, — добавил он, выглядя долговязым и стройным в своих черных джинсах и кожаных ботинках. — Но полагаю, что оказавшись пару раз на грани смерти это пройдёт.

— Да? — Я плюхнулась обратно в кресло. Бис ушел, его уши нервно склонились, когда он вернулся к козлам. — Ну, ты слишком близко знаком с информацией, которая может быть разницей между успехом и неудачей, но я полагаю, что твой ученик, обратившийся к кому-то другому за разъяснениями и изучением несколько раз, ограничит это. Если ты когда-нибудь его получишь.

Ходин посмотрел на дверь позади меня, и я наклонилась вперед над столом.

— Почему ты вообще притворяешься, что помогаешь мне? Это потому, что ты думаешь, что я не стала бы держать рот на замке, если бы ты попросил? Или ты пытаешься переманить меня у Ала?

— Ты думаешь, что стоишь так много? — сказал он, и я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло.

— Может быть, Ал и Дали правы, — настаивала я, мой гнев и беспокойство за Ала обходили мой и без того тонкий фильтр. — Что ты опасен и тебе нельзя доверять.

Ходин нахмурился, настроение у него было явно плохое.

— Эти два понятия не всегда являются синонимами. Ты сама опасна и все же заслуживаешь доверия.

«Лесть?» подумала я, когда встала.

— В том-то и дело, — сказала я, и колокольчики на поясе зазвенели, когда я положила руку на бедро. — Я тебе не доверяю. Зачем ты решил научить меня этому? — Я указала на стол с грифельной доской. — Чтобы увидеть мое разочарование из-за того, что я не могу помочь Алу? Так вот как ты получаешь удовольствие? Видеть, как я пытаюсь и терплю неудачу?

Ходин поднял голову, и мой гнев заколебался из-за почти скрытого отчаяния, проявившегося в его стиснутой челюсти.

— Я… я хочу вернуться, — наконец сказал он, и с этими словами мой гнев сошел на нет. — Ты сделала это, — сказал он обиженно. — Ты не только использовала запрещенную магию, которая призвала Богиню к самому порогу твоей души, но у тебя нераскаявшиеся отношения с эльфийским Са'аном.

— Они едва терпят меня, — тихо сказала я.

— Но они действительно терпят тебя, — настаивал он. — Верно, твой эльф Каламак — самозваный принц эльфов, но он эльф!

— И ты так хорошо справлялся, — сказала я, нахмурившись, и Бис издал скрежещущий смешок согласия со своего насеста.