– Не так уж часто появляется у нас золото, – заметила она. – Все больше «колеса», а иногда и бумажки, хотя босс их не очень уважает. Тебе ее не жалко? Мало ли еще пригодится.

– А я нашел легендарный золотой рудник голландца.

– Ох, не морочь мне голову. Все равно я твоей пятой женой не стану.

– А я в жены и не зову. Разве что на часок-другой.

– И не надейся. Во всяком случае, не за какую-то жалкую золотую пятерку. – Из кармана фартука Хейзел выудила серебряную монету в полдоллара. – Твоя сдача, дорогой.

Стив вернул ей монету.

– А что можно получить за полдоллара?

Хейзел взяла монету и положила ее в карман.

– Плевок в левый глаз. Спасибо. Спокойной ночи, друзья. Рада, что вы к нам заглянули.

По дороге до Флагстафа – миль тридцать пять или около того – Стив успел задать уйму вопросов насчет виденных нами миров, но никаких комментариев не делал. Его особенно интересовали описания воздушных кораблей, реактивных самолетов, aeroplanos – вообще все, что было связано с техникой. В телевидение ему было труднее поверить, чем в летательные аппараты, впрочем, как и мне. Но Маргрета подтвердила, что сама видела телевизоры, а Маргрете не поверить нельзя. Меня-то еще можно принять за жулика. Но Маргрету – нет. Ее голос и манеры вызывают безграничное доверие.

Во Флагстафе, чуть не доезжая до 66-го шоссе, Стив притормозил на обочине, но мотор выключать не стал.

– Приехали, – сказал он, – если, конечно, вы настаиваете, чтоб ехать на восток. Если согласны ехать на север – милости прошу.

– Нам очень надо в Канзас, – сказал я.

– Да, я понимаю. Отсюда можно добраться несколькими путями, но по шестьдесят шестому шоссе – лучше всего… Хоть в толк не возьму, чего вам понадобилось в этом Канзасе. Впереди, вон там, перекресток. Держитесь правой стороны и вперед! Пропустить его вы не сможете. Там будет развилка на Санта-Фе. А где вы думаете ночевать?

– Мы еще не знаем. Будем идти, пока не поймаем попутку. Если до ночи с попуткой не повезет – поспим на обочине, сейчас тепло.

– Алек, послушай дядюшку Дадли. В пустыне вам ночевать нельзя. Это сейчас тепло, а к утру жутко похолодает. Может, ты не заметил, но мы все время ехали в гору от самого Феникса. И если вас не сожрет аризонский ядозуб, то уж песчаные блохи заедят наверняка. Надо снять комнату.

– Стив, у нас нет денег.

– Бог даст – будут. Ты же веришь в это, а?

– Да, – суховато ответил я, – верю. – (Только Он ведь помогает тем, кто сам себе помогает!)

– Ну так доверься Богу. Мэгги, насчет этих делишек с концом света ты с Алеком согласна?

– Во всяком случае, я ему не противоречу.

– Мм… Алек, обещаю, что я эту мыслишку обмозгую… и начну прямо сегодня читать Гедеонову Библию. Не хочется и на этот раз пропустить самое интересное. А вы идите по шестьдесят шестому шоссе и поищите местечко, где написано «комнаты». Не «мотель» и не «гостиница», не обещания матрасов Симмонса или отдельных ванных комнат, а просто «комнаты». Если с вас потребуют больше двух долларов, идите дальше. Поторгуетесь хорошенько – и получите за доллар.

Я слушал вполуха, потому что разозлился. Как я буду торговаться? Он же знает, что у меня нет ни гроша. Или он мне не верит?

– Ну что ж, прощайте, – продолжал Стив. – Алек, открой дверь, пожалуйста. Мне не хочется вылезать.

– Хорошо. – Я открыл дверь, спрыгнул на землю, но потом вспомнил о вежливости. – Стив, спасибо тебе за все. За обед. За пиво. За то, что подвез. Да пребудет с тобой Господь! И да спасет Он тебя и сохранит.

– И тебе спасибо. Ладно, хватит об этом. Вот тебе моя визитка. – Он полез в карман и достал карточку. – Это адрес дочки. Как доберетесь до Канзаса, дайте знать.

– Обязательно. – Я взял карточку и хотел помочь Маргрете выйти из кабины.

– Мэгги! – остановил ее Стив. – А ты не поцелуешь старика Стива на прощанье?

– А как же! Обязательно, Стив! – Она села вполоборота к нему.

– Вот так-то лучше. Алек, ты бы отвернулся.

Я не стал отворачиваться, но попытался сделать вид, что не смотрю, хотя не мог удержаться, чтобы не понаблюдать за ними краем глаза.

Если бы это затянулось еще на полсекунды, я бы силой вытащил Маргрету из кабины. Хотя, должен сказать, Маргрета вовсе не сопротивлялась оказываемому вниманию. Она подчинилась охотно и целовалась так, как ни одна замужняя женщина не должна целовать постороннего мужчину.

Это я вытерпел с большим трудом.

Наконец я подал ей руку и захлопнул дверцу. Стив крикнул: «Прощайте, ребята!» – и грузовик рванул вперед. Стив дважды просигналил нам.

– Алек, ты сердишься, – сказала Маргрета.

– Нет. Я просто удивлен. Даже шокирован. Разочарован. Огорчен.

– Вот только не надо становиться в позу оскорбленного достоинства!

– Э-э-э?

– Стив провез нас двести пятьдесят миль, накормил отличным обедом, не поднял на смех, когда мы рассказали ему нашу невероятную историю. А теперь? Фу-ты ну-ты, ты смотришь на меня свысока только потому, что я поцеловала его так, чтобы он понял, как я благодарна за все, что он сделал для меня и моего мужа. Я этого не потерплю, слышишь?

– Я только хотел…

– Прекрати! Не желаю слушать объяснений. Потому что ты не прав. И теперь я рассердилась и буду сердиться до тех пор, пока ты не поймешь, что не прав. Так что думай! – Она повернулась и быстро пошла туда, где пересекались 66-е и 89-е шоссе.

Я бросился за ней:

– Маргрета!

Она не ответила и только ускорила шаг.

– Маргрета!

Смотрит вперед и молчит.

– Маргрета, родная! Я был не прав. Прости. Извини меня.

Она внезапно остановилась и, обняв меня, заплакала.

– Ох, Алек! Я так тебя люблю, а ты такой жлоб.

– Я тебя тоже люблю. А что такое жлоб?

– Это ты.

– Ну… в таком случае я твой жлоб, и ты от меня не отделаешься. И в другой раз не уходи от меня.

– Не буду. Никогда.

И мы продолжили прерванное занятие.

Немного погодя я чуть отстранился и прошептал:

– Жаль, что у нас нет своей кровати. Сейчас она нам очень бы пригодилась.

– Алек, проверь карманы.

– А?

– Когда Стив меня целовал, то шепнул, чтобы ты проверил карманы со словами: «Бог даст».

В левом кармане пиджака я обнаружил золотой «орел». Такой монеты я никогда еще не держал в руках. Она была тяжелая и теплая.

В одной из аптек в центре Флагстафа я обменял «орла» на девять «колес», девяносто пять центов мелочью и кусок мыла «Айвори». Купить мыло предложила Маргрета.

– Алек, продавец в аптеке – не банкир; он не захочет менять деньги, если мы ничего не купим. А мыло нам пригодится. Я хочу постирать белье, да помыться нам обоим не мешает… Сильно подозреваю, что в дешевых ночлежках, о которых говорил Стив, мыло в стоимость комнаты не входит.

Оба ее предположения оказались верными. Аптекарь удивленно изогнул бровь, увидев золотую монету в десять долларов, но промолчал. Он постучал ей о стекло прилавка, потом достал откуда-то из-за кассы небольшой пузырек и капнул на монету кислотой.

Я ничего не сказал. Он молча отсчитал девять серебряных долларов, полдоллара, четверть доллара и два десятицентовика. Вместо того чтобы тут же положить деньги в карман, я не торопясь проверил каждую монету, постукивая ею о стеклянный прилавок, и пододвинул одно из «колес» аптекарю.

Он опять промолчал – хотя не хуже меня слышал глухой звук, произведенный фальшивой монетой, – нажал на клавишу «без продажи» и вручил мне другое «колесо» (его звук был чист, как звон колокольчика), спрятав подделку куда-то в самый дальний конец денежного ящика кассы. Затем повернулся ко мне спиной.