— Право слово, сэр, я тоже достаточно скучен и вряд ли достоин пристального внимания.

— Ну-ну, — возразил ему граф, — не прибедняйтесь, мой друг. Расскажите, к примеру, что привело вас на Скай!

Даррен Спенсер не любил говорить о себе, особенно в таких обстоятельствах, но отказаться было бы грубо. И оскорбительно…

— Нужда, сэр, — ответствовал он. — Мой отец слег от тяжелой болезни — он был священником в Килехе: преподобный Герберт И. Спенсер, возможно, вы о нем слышали? — мне пришлось бросить учебу и вернуться в родные края, чтобы заботиться о нем, сэр.

— Что за хворь его одолела?

— Чахотка, сэр. Он долгое время надзирал за чахоточными больными в приюте в Кнокбене, нес им евангельский свет, как он любил говорить. И неприметно для глаз и сам заразился…

— Печально. Где вы учились, прежде чем возвратились домой?

— В Кембридже, сэр. Мне предстояло посвящение в сан, но мне, как я уже и сказал, пришлось бросить учебу из-за болезни отца…

И граф с безжалостностью гильотины осведомился:

— Он больше не мог оплачивать ваши счета?

— Да, сэр.

— И вы, вместо того чтобы пойти в ученики к королевскому адвокату или, на худой конец, устроиться конторским клерком, решили попытать счастье на Скае? Вы — образованный молодой человек, Спенсер, зачем вам все это? — Граф указал глазами на девушек у себя за плечом.

— Эта должность показалась мне интересной и… перспективной.

Эдвард Дерби усмехнулся уголком губ. Не издевательски, скорее с жалостливым сожалением… И так как миссис Лукас и девушки, не желая выслушивать откровения Спенсера, завели разговор о своем, наклонился к секретарю и сказал:

— Я по натуре волк-одиночка, юный мой друг. Редко кто вхож ко мне в душу… И потому хозяин я скверный. Многого требую — минимум отдаю! Лучше бы вы пошли в ученики к адвокату.

— Уверен, вы зря на себя наговариваете.

— Отнюдь. Я не питаю в отношении графа Дерби напрасных иллюзий! — сказал граф о себе, как о чужом человеке. — Когда вы узнаете его лучше, он не понравится вам даже больше, чем в этот момент.

— Но, сэр…

— Не пытайтесь быть вежливым, Спенсер. Я знаю, что обо мне говорят! И каким выгляжу в ваших глазах.

Молодой секретарь, неожиданно осмелев, все-таки произнес:

— Я еще не составил о вас твердого мнения, сэр. Нельзя узнать человека за две кратких беседы… — В горле заскрябало, и он кашлянул, прочищая его: — Но, если позволено будет сказать, я благодарен, что вы прислушались к моему мнению насчет не… девушек и уделили им толику времени. Вот, — он запустил руку в карман и извлек сложенную бумагу, — я кое-что написал для удобства.

— Что это? — удивился граф Дерби.

— Расписание, сэр. — Спенсер разгладил бумагу. — Расписание ваших свиданий с каждой из девушек.

— Расписание наших свиданий? — в голосе графа прорезался рык. К счастью, девушки, увлеченные разговором о лентах, этого не расслышали.

— Да, сэр. И первое уже завтрашним утром! Полагаю, с мисс Хортон, единственной, кто не сумела сегодня себя проявить. Так будет честно!

Спенсер говорил все быстрее, стараясь не глядеть графу в лицо и нервничая сильнее с каждой секундой. Вот сейчас его схватят за шкирку и вышвырнут с острова, словно зарвавшегося щенка. Даже холодком потянуло по позвонку… И сердце заухало оглушая.

Граф произнес:

— С утра я работаю в лаборатории, и не намерен это менять.

— Полчаса, сэр, всего-то весьма незначительных полчаса — и вы снова вернетесь к работе. К тому же, если позволите мне вам помочь, мы легко наверстаем упущенное.

Молодой человек ощутил, как граф глядит на него буквально в упор, прожигает глазами, рождая щекотку в груди. Он поправил очки, одернул сюртук, едва приметно сглотнул… Только бы пальцы не задрожали. Только бы выдержать…

— А ты хитер, — усмехнулся мужчина. — Из тебя вышел бы непревзойденный законник и крючкотвор!

— Почту за комплимент, сэр.

— Почитай, чем хочешь, — ответствовал граф, стремительно поднимаясь. Дружелюбия в нём как ни бывало, только привычные холодность и отстраненность. — Прошу простить меня, дамы, но я вынужден буду откланяться. День выдался долгим… Доброго сна! — И, раскланявшись, он вышел из комнаты.

Спенсер выдохнул, сбитый с толку сильнее обычного. Что ему сказать девушкам? Секретарь так и не понял, согласился граф на обещанные каждой свидания или же все-таки нет? Судя по виду и последующей реакции — не согласился. И как тогда быть?

А тут еще с высоко вскинутым подбородком к нему подплыла Эмма Джонстон и вкрадчиво осведомилась:

— О чем вы шушукались с графом между собой? Кажется, он находит ваше общество много приятнее нашего. И не знай я про женщину в доме… предположила бы кое-что предосудительное.

У Спенсера даже дыхание сбилось от подобных слов юной и, как ожидается, невинной девицы. Пришлось выкашлять застопоривший дыхание вязкий комок и только тогда просипеть:

— Мисс Джонстон, как вы могли такое подумать?! Мы с графом обсуждали дела. В частности, график его последующих свиданий с каждой из вас. Вот, — он взмахнул зажатой в пальцах бумагой, — у мисс Хортон завтра утреннее свидание с возможностью продемонстрировать графу свои умения в стрельбе из лука. И мне, чтобы вам было известно, пришлось приложить немало усилий, чтобы граф согласился на них!

Эмма Джонстон пристыженной не выглядела, еще и сунула нос в бумагу секретаря:

— Это именно то, о чем вы нам говорили, расписание наших встреч? — спросила она.

— Да, мисс Джонстон, именно так.

— И когда предстоит наше с графом свидание?

— Через два дня, мисс, — не без мстительного удовлетворения ответствовал секретарь.

— Почему я последняя из нас трех?!

— Потому что сегодня именно вы дольше всех услаждали слух графа игрой на фортепьяно.

— Он не казался особенно впечатленным…

— Граф сдержанный человек. Знаете, как говорят: «Если вас демонстративно не замечают, значит, вами всерьез интересуются».

Мисс Джонстон понадобилось какое-то время, чтобы осмыслить услышанное, и осознание расплылось улыбкой по кукольному лицу.

— То есть я нравлюсь графу? — выдохнула она очень тихо, таясь от других.

— Вполне возможно, мисс. Но здесь главное не переусердствовать: граф не любит навязчивости.

— Боже мой!

Окрыленная обманом мистера Спенсера, она поспешила к остальным женщинам и, воркуя, влилась в их гомонящую стайку. Спенсер выдохнул… Он и не думал, говорить нечто подобное, но девчонка сама его вынудила неуместным предположением. Впрочем, это предупреждение для него: нужно быть осторожней и не касаться Эдварда Дерби и пальцем, пусть даже изрядно зудящим от такого желания. Молодой человек сжал кулаки, попрощался с юными леди и их компаньонкой и тоже вышел из комнаты. Постоял в коридоре, решая, как поступить: прямо сейчас наведаться к лаборатории графа, хоть глазком глянуть на дверь, раз уж его не допускают в святое святых, или все-таки обождать, пока в доме все лягут.

Шаркающие шаги Бартона перевесили в пользу второго, и мистер Спенсер направился к лестнице.

— Доброго сна, мистер Спенсер.

— Доброго сна, Бартон.

Еще больше часа просидел Даррен Спенсер у себя в комнате, прислушиваясь к звукам затихавшего дома. Вскоре после него разошлись по комнатам девушки, Бартон несколько раз прошелся по коридору, а потом, наконец-то, все стихло, и он решил, что пора. Снял туфли, оставшись в носках, и выскользнул в коридор…

В целом бродить ночью по дому сейчас было некому: граф спал у себя, девушки тоже, а Бартона, если его и мучит бессонница, слышно всегда загодя, повар же и мальчишка-подручный на хозяйскую половину не ходят.

И все-таки страшно было до дрожи… От самих стен Линдфорд-холла исходила неосознанная угроза, от которой хотелось бежать, как можно дальше. Даррен списал подобное ощущение на чрезмерную мнительность и крадучись спустился на первый этаж, туда, где лестница в десять ступеней вела в специально устроенный полуподвальный этаж с лабораторией графа и несколькими дополнительными комнатами, упомянутыми мисс Хортон. Всегда запертыми…