— Что за правила? — заинтересовалась новая компаньонка.

— О, скоро и вас просветят на их счет. — И она перечислила, загибая пальчик за пальчиком: — Не выходить ночью из дома. Не входить в лабораторию графа. Не приводить в дом животных их леса.

Миссис Лукас обдумала их с долю секунды, при этом морщинки на ее лбу как будто бы перегруппировались, как военные на плацу, и выдала:

— Я нахожу это все очень разумным. Граф заботится о безопасности своих гостий, что делает ему честь!

— Вы так считаете?

— Я не имею привычки обманывать, мисс, если вы намекаете на нечто подобное, — оскорбленная самим допущением подобного факта, отозвалась собеседница Эммы. — Настоящая леди правдива всегда и во всем! Кроме маленьких отступлений, о которых мы поговорим несколько позже… А теперь продолжим дорогу — я хочу уже познакомиться с графом. И вообще, отдохнуть!

Даррен в последний раз погладил кота за ухом и подхватил ручку чемодана-тяжеловеса. Охнул невольно и потащил его, отмеряя каждый пройденный шаг.

Кот так и бежал за ним следом, пока садовая калитка не преградила животному путь. Он остался сидеть, с тоской глядя сквозь прутья на удаляющихся людей… Мистер Спенсер тоже несколько раз оглянулся, но побоялся, проявив чрезмерную сентиментальность, навлечь на себя насмешки мисс Джонстон, а потому, мысленно пообещав принести Чернышу чего-нибудь вкусненького, пошел к дому.

И вихрь по имени мисс Гортензия Хортон едва не сбил новоприбывших с ног:

— Наконец-то вы возвратились! Я вам такое сейчас расскажу… — начала было девушка, но осеклась, заметив степенную миссис Лукас. — О… извините, — мгновенно присмирела она, — мисс Гортензия Хортон к вашим услугам, мадам! — И присела в идеальном книксене, вид которого, если судить по лицу компаньонки, реабилитировал ее в глазах женщины.

Миссис Лукас отозвалась:

— Рада знакомству, мисс Хортон. Я слышала, дождь испортил вам платье… — она окинула девушку взглядом, — и вы не имели возможности выйти из комнаты, что я посчитала похвальной предусмотрительностью, но…

— В наших комнатах заперты окна, — подхватила мисс Хортон, не дав компаньонке договорить, — а моя голова разболелась так сильно, что я опасалась лишиться сознания. Помочь было некому… Вот я и решилась выбраться в сад. Посидеть тихонечко на скамье… Граф, в любом случае, заперся в лаборатории и не выходит.

Миссис Лукас кивнула, признавая объяснение сносным, но все же спросила:

— А почему заперты окна? Вы не могли их открыть?

Здесь требовалось очередное немаловажное объяснение, и девушки, подхватившись всей стайкой, повлекли женщину в холл, после — на лестницу и оттуда в отведенную для нее комнату на втором этаже рядом с их спальнями. По пути они рассказали про окна, летучих мышей и даже о ночном происшествии (чему мисс Хортон, конечно же, не обрадовалась). Миссис Лукас охала, ахала и, наконец, водворенная с чемоданом, на место, упала на стул, обмахиваясь раскрытым веером… Девушки тут же выпорхнули наружу, явно чем-то весьма увлеченные: возможно словами мисс Хортон: «Я вам такое сейчас расскажу…»

И мистер Спенсер, довольный, что управился с чемоданом, собрался было тоже уйти, но миссис Лукас спросила:

— Когда я смогу свидеться с графом, молодой человек? И правда ли, что на острове обитают зловредные летучие мыши?

— Полагаю, к ужину граф появится, миссис Лукас. Вряд ли раньше… А летучие мыши… мне сложно об этом судить, ведь я сам на острове очень недолго, но сомневаться в правдивости графа я считаю несколько оскорбительным, а потому…

— Понимаю, — кивнула она с разочарованным видом. — И благодарю вас за помощь!

Раскланявшись, Спенсер вышел за дверь и сразу же услыхал торопливое перешептывание, доносившееся из комнаты мисс Гортензии. Дверь была чуть приоткрыта, и он замер, невольно заинтересовавшись…

— Ты сказала, что не выйдешь из комнаты, так как платье испорчено, а сама, посмотрите-ка на нее, встретила нас на пороге одетой, — ядовито вещала мисс Джонстон насмешливым тоном. — Признайся, ты хотела остаться одна и воспользоваться моментом… Не думай, что мы поверили в твою сказку о головной боли!

Мисс Хортон чуть-чуть помолчала — жаль, Даррен не видел выражения лица девушки в этот момент — и сказала:

— Попробуй сама посидеть взаперти в этой комнате, словно в клетке или тюрьме. Мне стало тошно, в этом я не солгала, и решила, что лучше выйду из комнаты, чем сойду в ней с ума. Тем более… мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на лабораторию графа.

— Вот, так я и знала, — в том же духе подхватила мисс Джонстон, — ты хотела увидеться с графом, пока мы отсутствуем. А ведь говорила, тебе он не нужен!

— Мне просто хочется знать, что он там делает, вот и все.

— А правило номер два тебя не волнует?

— Можно подумать, ты и сама не воспользовалась бы шансом…

Девушки пререкались так вдохновенно и самозабвенно, что почти не услышали, как мисс Холланд спросила:

— И что же, тебе удалось что-то увидеть?

Мисс Хортон опять помолчала немного, должно быть, жалея уже о сделанном вдруг признании, и ответила:

— Ничего, кроме двери. К тому же, крепко-накрепко запертой…

— Но ты хотела о чем-то нам рассказать, — напомнила собеседница.

И мисс Хортон оттаяла, судя по голосу:

— Я подслушала кое-что. — Ей слишком сильно хотелось поделиться открытием, чтобы молчать. — Кое-что необычное…

— Что?

— Когда я пряталась в коридоре рядом с лабораторией, то услыхала за дверью шаги. Это развалина Бартон спешил от хозяина в расстроенных чувствах… Уж чем он его так допек, судить не берусь (хотя граф хорош в этом деле, мы знаем не понаслышке), только старик выскочил сам не свой. И бубнил вслух: «Следи за ними, из виду не выпускай». Как же, уследишь тут! Придумает тоже. Сначала позволяет им приезжать, а потом: «Бартон, будь на чеку!» Я, что ли, нянька, чтобы гоняться за ними? В мои-то почтенные годы следить за какими-то вертихвостками». Это о нас, ясное дело, я поняла в тот же миг, как услышала, — пояснила Гортензия Хортон, хотя девушки и так это поняли. — В тот момент старик был один, я видела точно, и вдруг ему кто-то ответил… — Рассказчица замолчала, интригуя замерших слушательниц. — То есть до этого был один, а потом женский голос сказал: «Не жалуйся, Бартон, ты не такой уж бедняжка, каким хочешь казаться: девицы эти вполне тебе по зубам. Не юли!» Я так поразилась, что снова глянула в коридор, но увидела только Бартона, говорившего с кем-то в нише двери.

— Он беседовал с женщиной? — поразилась Амелия Холланд. — Я думала, кроме нас, в Линдфорд-холл женщин нет.

— Вот и я думала так же. А потому удивилась вдвойне, когда Бартон сказал: «Я устал, госпожа, сил моих нет терпеть это дольше. Мне бы на отдых…» «Ты, как я посмотрю, старикашка, совсем страх потерял, — голос, отвечавший ему, сделался угрожающим. — Даже не смей мне перечить! Делай, что должно, и прикуси болтливый язык». После этого Бартон кивнул, не добавив ни слова, и ушел.

— Так ты видела, с кем он говорил? — спросила мисс Джонстон.

Гортензия помотала головой.

— В том-то и дело, что нет: та ниша, в которой стояла его собеседница, ведет в комнату, запертую на ключ, я специально проверила. А за Бартоном никто не пошел…

— Хочешь сказать, граф прячет женщину в доме? Любовницу? — с придыханием, с ужасом в голосе и глазах осведомилась мисс Холланд. — Вот почему мы мешаем ему… У него греховная связь. — Она охнула, не сдержавшись.

Эмма пожала плечами.

— Это делает его чуточку человечней, чем я полагала, — призналась она, делая вид, что ничуть не шокирована подобным открытием. — Стать женой ученого-сухаря — удовольствие не из приятных. А эти его — как он там говорил? — электромагнитные взаимодействия испугали меня не на шутку. Что вообще они значит? — И как бы подводя итог уже сказанному: — Любовница много понятней каких-то взаимодействий.

В этот момент мистер Спенсер скользнул мимо двери, услышав, как он полагал, самое главное, и направился в свою комнату. Обнаруженный поутру след женской ноги и подслушанное под дверью взволновало его не на шутку: неужели граф, в самом деле, скрывает любовницу? Это было бы так по-мужски, но ничуть не похоже на графа. Он не казался заложником сильных страстей, скорее увлеченным наукой эстетом, пресыщенным людским обществом мизантропом.