Конечно, не новая ревизия для провинциальных чиновников ужасает этого зрителя, но «примененье к самому себе» — тревожная мысль об ожидающем каждого Суде и расплате. «…Показать темной моей братии, живущей в мире, играющей жизнью, как игрушкой, что жизнь — не игрушка» (из письма Гоголя к о. Матфею Кон-стантиновскому в апреле 1850 года) — эту-то мысль и преследовал Гоголь созданием «Ревизора».

Хотя в статье о русской поэзии Гоголь совсем не упоминает о «Ревизоре», но многое из того, что он говорит о комедиях своих предшественников, можно прямо отнести на его счет. Гоголь как бы сам указывает здесь на свое преемство в изображении «дурных наших народных качеств и свойств» в драматическом жанре. Обращает на себя внимание гоголевская характеристика героев Фонвизина и Грибоедова: героев «Недоросля» Гоголь называет героями «непросвещенья», «Горя от ума» — «дурно понятого просвещенья». Прилагая это деление к героям самого Гоголя, можно сказать, что и в этом отношении его комедия обладает большей степенью обобщения, ибо герои ее и «непросвещены», а значит, и «просвещены дурно».

«Непросвещенье» для Гоголя — это прежде всего оторванность человека от Церкви. Само слово «просвещение», пишет Гоголь в одноименной статье «Выбранных мест…», «взято из нашей Церкви, которая уже почти тысячу лет его произносит, несмотря на все мраки и невежественные тьмы, отовсюду ее окружавшие».

В эту-то «тьму», невежество неверия, и погружены гоголевские герои. Чего стоит реплика «просвещенного» чтением пятишести новейшего «глубокомыслия» книг судьи Ляпкина-Тяпкина, когда он отвечает на обвинения городничего в неверии: «Да ведь сам собою дошел, собственным умом». По поводу этого парадокса современного человека Гоголь позднее прямо заметит в «Переписке с друзьями»: «Во всем он усумнится… в правде, в Боге усумнится, но не усумнится в своем уме». («Он… безбожник только потому, что на этом поприще есть простор ему выказать себя», — поясняет Гоголь в «Предуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”».) Далек от истинного просвещения и «плут» Земляника, ибо вряд ли можно угодить Богу богоугодными заведениями, где больные «как мухи выздоравливают». Да и сам взяточник-городничий — что «в вере тверд и каждое воскресенье бывает в церкви», — укравший целую церковь при том же богоугодном заведении и считающий борьбу с грехом вольтерьянством… «С ужасом слышишь, что уже на них не подействуешь ни влиянием Церкви, ни обычаями старины, от которых удержалось в них одно пошлое, и только одному железному закону здесь место», — пишет Гоголь о героях «Недоросля», и к ним словно прилагая развязку своей комедии.

Кстати добавить, что согласно монтировке первой постановки «Ревизора» на сцене Александрийского театра в 1836 году (см. в т. 7 наст, изд.), к заступничеству Государя от произвола городничего обращалось, в числе других просителей, не принятых Хлестаковым, и лицо духовного звания — пономарь «в костюме Кутейкина из комедии Недоросль» (в «дьячковских» сапогах и парике «с косичкою»), — прямой «прототип» гоголевского семинариста Хомы Брута. Надо подчеркнуть, что именно власть законного монарха представляет «ревизор» Хлестаков в уездном городе. Предполагая дать ему взятку, чиновники, например, рассуждают: «Опасно… раскричится: государственный человек. [Скажет: “что вы, кому вы, да как вы смеете, хотите, чтоб я изменил Государю?”]». В то же время обращение духовного лица к мнимому ревизору означает, вероятно, и апокалиптическое «прельщение избранных». Согласно строкам черновой редакции, герои комедии помещики Бобчинский и Доб-чинский, как лица прельщаемые и прельщающие, получив известие об инкогнито-ревизоре, намеревались даже отправиться с этой вестью прямо к местному протопопу. Желание прельщенных, чтобы их помянули у престола самого царя — для них как бы престола Самого Бога (вопреки заповеди: «Не надейтеся на князи, на сыны человеческия…»; Пс. 145, 3), в свою очередь, высказывает в комедии Бобчинский, когда обращается к Хлестакову с неожиданной — вроде бы совершенно нелепой и вызывающей лишь смех — просьбой помянуть его имя в Петербурге (в Санкт-Петербурге) у разных «вельмож», — сказав, если случится, «и Государю, что вот, мол Ваше Императорское Величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский». Для гоголевских героев это, очевидно, и означает: «Во Царствии Твоем помяни нас, Господи…»

«Непросвещеньем» своим гоголевские провинциальные типы, а в не меньшей мере и «приезжий из столицы» Хлестаков, и подают руку грибоедовским героям «дурно понятого просвещения»: «принятия глупых светских мелочей наместо главного», следования европейскому вольнодумству, пустому секуляризованному образу жизни с его городским бездельем, потребительством и «просвещенной» роскошью. Сравнивая героев «Горя от ума» и «Недоросля» — упоминая, в частности, о превозносимых Фамусовым обычаях его круга: преклонении перед иностранщиной, либеральных замашках и «мастерстве» пообедать, Гоголь замечает: «Так же наивно, как хвалится Простакова своим невежеством, он хвалится полупросвещеньем…» Этими же «достоинствами» столичной «цивилизации» хвалится Хлестаков в «Ревизоре»: «Да, деревня… тоже имеет свои пригорки, ручейки… Ну, конечно, кто же сравнит с Петербургом!» В этой «просвещенности» не отстает от своего барина и его слуга Осип: «Право, на деревне лучше… лежи весь век на полатях да ешь пироги… Ну… конечно, если пойдет на правду, так житье в Питере лучше всего». «В существе своем, — продолжает Гоголь в статье о русской поэзии характеристику Фамусова (и вместе Хлестакова), — это одно из тех выветрившихся лиц, в которых, при всем их светском comme il faut <комильфо; фр.\ буквально: как надо, как следует>, не осталось ровно ничего, которые своим пребываньем в столице и службой так же вредны обществу, как другие ему вредны своей неслужбой и огрубелым пребываньем в деревне».

«…Хочу, чтобы наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти…» — мечтает в свою очередь в «Ревизоре» Простакова-городничиха, «просвещенная» «совершенным comme il faut» Хлестаковым и теми светскими романами, которые удалось ей прочесть между хозяйственными хлопотами. Так характеризует эту героиню Гоголь в заметке «Характеры и костюмы»: «.. Провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей».

Подчеркнем здесь еще раз, что если смотреть на гоголевских героев исключительно сверху вниз, с чувством несомненного собственного превосходства, то понять проблемы, которые ставит, изображая своих «уродов», Гоголь, будет невозможно. К числу таких ускользающих от поверхностного рассмотрения проблем или загадок человеческой души относится и это — на первый взгляд, только комическое — сочетание в героине «Ревизора» черт узкой практичности и романтической, «возвышенной» мечтательности (в этом она как бы предвещает собой в одном лице будущих гоголевских помещиц — «хозяйственную» Коробочку и «нехозяйственную» Манилову в первом томе «Мертвых душ»). Следуя пожеланию Гоголя исполнителям его комедии замечать прежде всего «общечеловеческое выражение» каждой роли, попробуем извлечь такой урок и из этой характеристики.

Гоголь много размышлял о том, что человеку, погруженному в повседневную житейскую суету, свойственно искать утешения в призрачной мечтательности. За полгода до создания «Ревизора», 12 апреля 1835 года, он, в частности, писал матери, огорченной неудачей с осуществлением в Васильевке, патриархальном родовом имении Гоголей, вполне «мечтательного» проекта — заведения доходной «фабрики кож» (шарлатан-«заводчик> этой фабрики бежал, растратив деньги; Гоголь же с самого начала считал этот проект нереальным): «Я видел, что все предприятие было до крайности детское… Вы имеете прекрасное сердце и, может быть, это настоящая причина, что вас нетрудно обмануть. Я очень постигаю вас. Я знаю, что ваша вся жизнь была в заботах, что вы вечно должны были бороться с критическими обстоятельствами. От этого не мудрено, что душа ваша ищет успокоения в мечте и что вы любите предаваться ей как верному другу и не мудрено, что она вас завлекает иногда. Вам нужен советник, который бы практическим образом глядел на жизнь».