— Спасибо, — шепнул Алессандро и прикоснулся губами к мочке моего уха. Мы оба лежали на сбившийся в ногах простыне, влажные, разгоряченные, сплетенные друг с другом, все еще не готовые отстраниться. В комнате витал запах пота, страсти и желания.

— За что? — я была расслабленной, растерянной и немного оглушенной глухими и быстрыми ударами собственного сердца, шумом ветра, гуляющим по комнате, голосом Алессандро.

— За эту ночь, — его руки блуждали по моему телу. На этот раз не соблазняя, а лаская и успокаивая.

Я промолчала, любой ответ выглядел бы одинаково глупо и не к месту. Лишь коснулась пальцами его щеки. Провела по лицу, ощущая, что ему нравится эта невинная ласка. Невинная, учитывая то, как мы касались, друг друга еще несколько минут назад.

И только теперь до меня начало доходить все, что тут только что произошло. И что это комната самого Алессандро, а моя зомбопсина, жалобно поскуливает где-то за дверью.

— Буран мне дорог, как память о юношеских годах, но сюда ему путь закрыт, — перехватил мой устремленный на дверь взгляд мужчина.

— Уже поздняя ночь, мне тоже пора, — я сделала попытку укутаться покрывалом, чтобы добраться до своих разбросанных в полном беспорядке вещей, но была остановлена резким движением и снова подмята под разгоряченное мужское тело.

— С чего ты взяла, что я тебя теперь отпущу? — его губы касались моих губ. Алессандро вообще, как, оказалось, нравилось прикасаться ко мне, гладить, изучать.

— Но… это неприлично.

— Ты права. То, что ты со мной сегодня сделала, совершенно погубило мою репутацию. И чтобы ее восстановить, тебе придется взять на себя ответственность и стать моей женой.

Видя мой слегка ошарашенный взгляд, Алессандро продолжил.

— К тому же, я хочу, чтобы будущий возможный наследник родился в законном браке.

— Наследник, — эхом повторила я.

— После того, чем мы только что занимались, обычно бывают дети, — со странной улыбкой напомнил Алессандро. А после, вглядевшись в мое лицо, продолжил. — Не хмурься. Целитель обследовал тебя после той ночи и не обнаружил никаких последствий, но не могу поручиться за сегодня. Я был слегка несдержан. Сильно несдержан.

Его ладонь легла на мой живот и мягко погладила, вызывая волну мурашек.

— Татуировка на твоей спине защищает от магических атак, может отвести удар клинка, но и дает некоторый побочный эффект.

Его взгляд смотрел на меня настороженно. Мою реакцию ждали, изучали и анализировали.

— Я буду твоей женой, если таково твое желание. Если ты все еще этого хочешь, — ответила я.

— Мое желание неизменно. Но хочешь ли этого ты?

— Хочу, — его глаза засияли теплым мягким светом, а губы снова потянулись к моим слегка припухшим от его поцелуев губам, словно он не мог отказаться от потребности их касаться, дразня меня, осыпая легкими, словно перышки, поцелуями лицо, пылающие щеки, глаза. Он снова вошел в меня, на этот раз стремительно и страстно. Я потерялась в круговороте собственных эмоций, ощущая глубоко внутри его резкие толчки. Алессандро больше не был сдержанным, нежным, мягким и терпеливым. Он завоевывал, покорял, приручал к себе и своему телу, своим рукам, к потребности в нем, раз, за разом доводя меня до криков, которые я уже была не в силах сдержать.

И я была готова снова и снова принадлежать этому мужчине, принимая его ласки, обрушившиеся на меня. Не понимая толком, чего больше в моем решении — покорности? Смирения? Симпатии? Привязанности? Страсти? Это не любовь, пока еще нет. Но мне с ним было хорошо, впрочем, когда-то он об этом говорил. Мы идеально подходили друг другу, с этим глупо было спорить. Как только я перестала видеть в нем лишь Императора и позволила себе рассмотреть сильного привлекательного мужчину, вынуждена была признаться самой себе, что он мне далеко не безразличен. Как и то, что я окончательно запуталась.

Он проснулся раньше нее. Долго лежал рядом, прислушиваясь к тихому мерному дыханию своей женщины, а затем, не в силах сдержаться, легонько, чтобы не разбудить, провел пальцами по изгибу ее тонкого плечика, ощущая прохладную бархатистую кожу.

Эта ночь стоила такого долгого ожидания. Иногда ему казалось, что он ошибся и уже ее потерял. Но признавал, что не в силах благородно по-глупому отойти в сторону, уступив Шанти более удачливому сопернику. Теперь же, когда она сама сделала первый шаг и позволила ему себя коснуться, он ее не отпустит. Никогда.

Утро мы встретили в одной постели. Алессандро не позволил мне уйти. Он не выпускал меня из объятий всю ночь, а заснув, заключил в кольцо своих рук.

Открыла глаза, когда солнечные лучи заскользили по моему лицу. И сразу же за теплыми лучами последовали такие же теплые, но уже твердые губы Императора. А после он снова любил меня, бережно касаясь моих припухших губ, лаская и целуя.

— Доброе утро, любимая, — медленно двигаясь во мне, шепнул он, — давно мечтал разбудить тебя именно так.

— Доброе утро, — ответила я… и сама удивилась собственному спокойствию и неге. Не было ни стеснения, ни смущения. Я смело взглянула в глаза Алессандро и улыбнулась, полностью отдаваясь приятным ощущениям.

Спустя много томительно сладких минут мужчина лег рядом и залюбовался солнцем, играющим в моих волосах, окрашивающим их в цвет червонного золота.

— Я боялся, что поторопился и все испортил. Что потеряю тебя после этой ночи, — неожиданно признался Алессандро.

— Не потеряешь. Я буду с тобой, пока ты сам этого хочешь.

— Мне важно чего хочешь ты, — почти неуловимое неудовольствие промелькнуло на его лице, — не могу избавиться от мысли, что не оставил тебе выбора.

— Это не так, — я мягко провела губами по его губам, — я сделала свой выбор, прилетев с тобой сюда. Все остальное не имеет значение.

— Я рад, — он зарылся в мои волосы лицом, и мне неожиданно пришла в голову мысль, что вот так, рядом с ним, в его объятиях я была готова провести остаток жизни. Жаль, что такое просто невозможно, и жизнь всегда вносит свои коррективы.

Долгое время я боялась появляться на пляже. Знала, что под охраной, и больше ко мне никого не пропустят, и что наш разговор с Кайденом произошел целиком и полностью с молчаливого одобрения Императора. И все же, я была не готова видеть перед собой лицо важного для меня мужчины и понимать, что он все знает. Стыдно не было, скорее, неловко и обидно, что все произошло именно так.

Злило ли меня то, что Алессандро медленно, но уверенно становился главным мужчиной в моей жизни? Пугало ли то влияние, которое он оказывал на меня, контроль, под который он брал мою жизнь? Не знаю. Я по-прежнему им искренне восхищалась, но к симпатии примешивалось желание, которое он во мне умело разжигал.

Последующие ночи мы проводили вместе в постели Императора, и я видела, насколько изменилось отношение окружающих ко мне. До нашего сближения в их глазах я была всего лишь невестой. Возможной женой. На Императора открыто охотились молодые девицы, зачастившие в наш замок из города и предлагающие свою помощь во всех сферах деятельности. Теперь же все резко прекратилось. Алессандро редко надолго покидал замок и если делал это, то брал меня с собой. Закончив с делами, он приглашал меня на долгие прогулки, и я получала удовольствие от нашего общения.

А однажды во время прогулки, совершенно неожиданно, он увлек меня к небольшому двухэтажному зданию, в котором располагалась мэрия. За руку потянул на второй этаж, и, распахнув дверь в кабинет мэра, потребовал сочетать нас браком. Точнее, попросил, но тоном категоричным, и не терпящим возражения.

Полненький лысоватый мэр, в котором явно отсутствовали малейшие следы крови вальгасов, но явно прилетевший сюда с кем-то из своей семьи, едва не поперхнулся полуденным чаем, который он неспешно и с удовольствием потягивал до нашего прихода, угощаясь яблочным штруделем.

— Ваше Императорское Величество! Какая честь!

Вскочив, залепетал мэр, спрятав булочку, кружку с чаем, на которой было нарисовано детской рукой «дорогому папе», и выпрямился.