И сейчас Алессандро в компании одного из ненавистных ему людей, воспользовавшись отбитым у нападающих дредноутом, направлялся туда, куда его тянула крепнувшая связь с Шанти. Его Шанти…

Странно, но сожалений о потерянной Империи он до сих пор не ощущал. Злость на себя, что так глупо попался в расставленную ловушку, не озаботился собственной безопасностью на дуэли. Хотя прекрасно понимал, что близнецам нечего терять, и они попытаются его убить. Так сильно верил Карающему? Тому, чье место занял самозванец? Слишком привык к стабильности и неудачным покушениям раз в неделю, чтобы поверить, что у кого-то все же что-то получится? Возможно, просто устал всегда быть начеку, ждать предательского удара в спину.

А после начался мой персональный кошмар. Карающий, в сопровождении свих прихвостней, которых щедро предоставил ему Альянс, приходил к нам каждый день. Он стоял у решетки, и смотрел. Просто смотрел, без угроз и лишних слов. Но от его взгляда мне становилось плохо. Я понимала, что таким образом он всего лишь пытается достучаться до императора, используя нашу связь. Он влиял на мой разум, не прямо, так как я неистово сопротивлялась его попыткам контролировать мои мысли. Но он пробуждал мои воспоминания. Болезненные воспоминания прошлого. И тогда перед глазами, словно живой, появлялся отец. Он, улыбаясь, подхватывал меня на руки и усаживал на свои могучие плечи. И в тот момент казалось, что счастливее меня никого нет. Картинка счастья мгновенно сменялась образом мертвого отца, лежащего под накрывшим его крылом кара, его застывший взгляд, изуродованное до неузнаваемости лицо, обожженное тело. Тогда, в детстве я почти не помнила аварии. Теперь же, под воздействием силы Карающего, она постоянно прокручивалась у меня в голове. А после я видела маму, которая как обычно целовала меня на ночь. Но в этот раз все было по-другому. Она не ушла, оставив приоткрытой в мою комнату дверь. Она осталась, дождавшись, когда я усну, и… я почти не помнил, что она делала и говорила. Но ее шепот навсегда впечатался в мои воспоминания. Моя кровь пробудилась, и я получила шанс на полноценную жизнь. Она же после этой ночи начала угасать. А однажды, когда я смогла проспать всю ночь без сильного обезболивающего лекарства, так и не проснулась. Я помню ее спокойное умиротворенное лицо с мягкой улыбкой, когда утром, впервые встав на обе ноги, увидела ее лежащей на полу у моей кровати. И вина захлестывает меня, разрывая душу на части. Это именно то, чего добивался Карающий. Но ничего не могу с собой поделать. С каждым разом я все глубже погружалась в свои эмоции, позволяя боли потери и вине себя поглотить.

Я почти не слышала криков Горана, который пытался привести меня в чувство, однако даже он был не в силах пробиться через мои собственные заслоны. Мне казалось, что я схожу с ума, но однажды, когда я почти отчаялась, ощутила слабый импульс, идущий от нашей с Алессандро связи. Он нес тепло, любовь, утешение и заботу. И мне захотелось раствориться в этой теплоте. Никогда не возвращаться назад, в затхлую камеру к своему палачу.

— Надо, милая. Я тоже не хочу тебя отпускать, — шептал голос, но твое тело не может находиться слишком долго без души, иначе ты умрешь.

— Но там так холодно и страшно! — возражала я, забираясь поглубже и устраиваясь поудобнее в чужом уютном разуме, смотря на мир глазами Императора. Я вместе с ним сидела за штурвалом, любовалась космосом, но иногда к нему в кабину пилота присоединялся Кайден. И тогда все внутри меня робело и застывало. Однако я по-прежнему находила покой и утешение рядом с Алессандро. В какой-то момент мне казалось, что я пойму, о чем он думает, что чувствует, чего боится. И не смогла, побоялась пройти дальше, слиться, упрочнив связь навсегда. Потому что если меня не станет, часть меня может навсегда остаться с ним, затеряться в его разуме. А это было бы слишком жестоко и несправедливо по отношению к Алессандро.

— Я буду рядом с тобой, — шептал император, и я знала, что так и будет. И однажды осознала, что момент возвращения в реальность не вызывает страха или протеста. Карающий по-прежнему стоял по другую сторону решетки, Горан встревожено смотрел на меня, не в силах вмешаться и остановить своего бывшего наставника. Рядом с ним находились наемники, отгоняя его от решетки шокером. Я же, облизала потрескавшиеся губы посмотрела на Карающего и улыбнулась.

— Какая метальная сила, скольким людям она могла бы помочь, жаль, что такой мрази досталась, Нолан — я впервые назвала его по имени, которое узнала из своих видений.

Он вздрогнул. Нет, не телом. Он полностью владел собой и с виду оставался таким же спокойным и хладнокровным гадом. Но вот взгляд… Глаза сузились и потемнели, словно он давил в себе зарождающийся гнев. Гнев, который мешал бы ему контролировать силу и позволил мне хоть немного передохнуть.

— Ты давно пытался забыть свое настоящее имя, стать другим человеком. Забыть о том, что предал и убил единственную женщину, которой ты был действительно небезразличен. Как тебе с этим живется, мастер Нолан. Как спиться по ночам?

Мой голос стал тихим и вкрадчивым. Если его задачей было заставить меня страдать, ради того, чтобы ускорить прибытие Алессандро, что же, я наглядно показываю, что страдаю. И даже где-то не вполне себя контролирую.

— Хочешь ее увидеть перед смертью, Нолан? Хочешь попросить у нее прощение?

Несколько тревожных секунд мне казалось, что он меня убьет. Выхватит оружие из кобуры одного из наемников и выпустит в меня очередь. Но он сдержался. Он все еще мог контролировать свой гнев, хотя мои слова рассеяли влияние его силы на мой разум. Что же, Алессандро близко, а я… я сделаю все, чтобы его дождаться живой и в ясном рассудке.

— Он мог тебя убить, ты же знаешь, — Горан тревожился за меня. Особенно тяжело ему было осознавать, что не в силах вмешаться, и он вынужден лишь наблюдать за тем, как его враг сводит с ума его друга.

— Мог, но не сделает этого. Надеюсь, его сила со временем перестанет на меня влиять.

— У нас с Кайденом ушло много лет, чтобы сбросить его оковы, — заметил Горан, — до сих пор сложно поверить, какими идиотами мы были.

— У вас не было выбора. Вы с раннего детства были под действием его ментального внушения. И даже не подозревали об этом.

— Ты вернула нам разум. Я до сих пор тебя за это не поблагодарил.

— Не стоит. Это была случайность. Достаточно оказалось лишь поколебать вашу абсолютную уверенность в его правоте и непогрешимости. Но сейчас у нас мало времени. Мы можем постараться отсюда выбраться самостоятельно?

— Организм вальгасов способен подавить большинство направленных на него атак. Но к действию этой гадости я пока не выработал иммунитета, — признался Горан. Впрочем, меня это не удивило. Если этого не смог сделать целитель, какие шансы у меня?

— Есть один способ для меня стать почти неуязвимым и неподконтрольным силам извне. Но он очень опасен. Для тебя.

Прода от 02.03.2021, 01:04

Я прислушивалась к тяжёлому хриплому дыханию Горана и почти ненавидела себя за то, что уговорила целителя пойти на это безумство. Он опасался навредить мне, потеряв контроль над собственными возможностями. Теперь же я боялась, что он не справиться и умрет, оставив меня совершенно одну в этой мрачной камере в полной власти Карающего.

Чтобы избавиться от влияния контролирующего наши способности средства, Горан должен был перейти в то состояние, когда бы его слабая человеческая половина перестала доминировать над кровью вальгаса. Сбросить сдерживающие его оковы, стать вне законов, морали и собственных убеждений. Стать истинным вальгасом и возможной угрозой для всего окружающего.

Я отвлеклась на мгновение, когда поняла, что со стороны камеры целителя больше не доносится ни единого звука и испугалась. Неужели это конец, и он не справился?

Я подскочила поближе к решетке. Держась на минимальном расстоянии от всполохов, пробегающих по ней, всмотрелась в темную глубину соседней камеры. Там было тихо. Мертвенно, тревожно тихо. Сдержалась, чтобы не завыть. И тут же испуганно отскочила в сторону, когда увидела, как мощная ладонь со вздувшимися черными венами хватается за решетку, полностью игнорируя разряд, прошедший сквозь его тело. А после он резко встал. И это был уже не Горан. Точнее, Горан, но зрительно выше, шире в плечах, со збившейся копной выросших за несколько часов мучительной трансформации волос. Он все еще выглядел человеком, вот только взгляд белых сияющих в темноте глаз выдавал в нем нечто неприродное.