— Кхалиш мирей хол. Кхалиш мирей!..

Голову точно молния поразила, вспышкой боли вырвала разум из неги забытья. Пробуждение вышло очень тяжёлым. Старг оказался нагим. Прохладный ветерок слегка притуплял нытьё мелких ссадин. По всему телу растянулись кружева синяков и ранений, земля кружилась, острая боль расходилась от макушки, готовая захватить всю многострадальную голову. Дневной свет резал глаза, а кислый запах гнили и немытого тела едва не прочистил желудок. Старг скривился, прикрыл глаза. Рядом протяжно захохотали:

— Ха-ха-ха! Кхалиш… кхалиш, ха-ха-ха! — вновь послышалась басистая тарабарщина. Кажется, переговаривались двое, но рассмотреть их полуживой воин пока не мог. Несколько хисок он приходил в себя и только потом смог снова раскрыть глаза.

Перед ним были двое кочевников, только вот стояли они вверх тормашками. Дикари говорили о чём-то весёлом, постоянно посмеивались и на пленника пока внимания не обратили.

Старг попробовал осмотреться. Его подвесили за ноги на верёвке, намотанной на толстую ветку. Руки связали за спиной, путы натёрли запястья до синяков. Кровоподтёки и капельки пота скользили у него по лицу, стекая на землю. К голове прихлынула кровь, нещадно отстукивая в висках. От поворота головы хрустнули шейные позвонки, отёкшее тело не слушалось. Старг снова скривился и прикрыл на мгновенье глаза, а когда раскрыл веки, едва снова не провалился в пучину забытья и безумия. На этот раз он уже не сдержался, в животе всё скукожилось и пленника вырвало на траву.

Прямо перед ним, на раскидистых ветках куи, висел человек. Мёртвый. Познавший перед смертью нестерпимые муки. С несчастного содрали кожу, оголённые мышцы подсохли и покрылись тёмной коркой. Кровь давно не сочилась, натекла под беднягой грязной растоптанной лужей. На земле валялись лоскуты содранной шкуры, облепленные жужжащими насекомыми.

Паника, сдобренная едким страхом, ворвалась в сознание Старга. Он тяжело задышал, задёргался в путах, попробовал вырваться, но получил только новую порцию боли. Пленник искал спасенья от жуткого зрелища в другой стороне, но и там наткнулся на ту же картину. Вся просека пестрила десятками замученных мертвецов. Кого порезали на куски, кому сняли кожу, а кого продолжали мучать и дальше.

Увидев живого распятого пленника, Старг замер и едва не взвыл от нахлынувших чувств. Это был Грони. Его руки и ноги растянули верёвкой, голова повисла над грудью, а нагое тело пестрило струпьями и надрезами. Над полуживым парнем склонились трое кочевников. Один из них оголил кинжал с загнутым клинком и медленно вырезал узоры на груди пленника. Грони сорвался, не выдержав муки:

— А-а-а-а!!! — раздался протяжный крик, постепенно теряющий силу, пока не сменился обессиленным хрипом.

Видеть мучения друга было нестерпимо. Старг заметался, задёргался в путах. Бессилие и беспомощность проступили горькими слезами. Чувства неудержимой лавиной засыпали разум:

— Держись, Грони! — рыдал скованный сотник, не способный выручить друга. — Слышишь меня?.. я здесь!.. я с тобой, парень! Ты только держись! Не сдавайся этим ублюдкам!

Безнадёга и обречённость сводили с ума, слёзы затуманили взор мутной пеленой, Старг давился словами, но продолжал кричать, ибо только так он мог поддержать Грони во время пытки:

— Держись… т-ты… т-ты только… держись!

Потуги Старга не прошли даром. Один из надсмотрщиков пнул его в живот, и Старг захлебнулся словами.

— Ха-ха-ха! Мород кхалиш! — снова захохотали халирцы.

Отсмеявшись, кочевник достал кинжал с кривым клинком, растянул губы в мерзкой улыбке и склонился над Старгом. Палач провёл тыльной стороной кинжала по щеке пленника, обжигая его металлическим холодом и легонько царапая кожу. Старг понял, что будет дальше. Слёз больше не было. Он был готов. Собрав остатки воли в кулак, воин выплеснул весь свой гнев халирцу в лицо:

— Будьте вы прокляты, мерзкие дикари! — кричал он, не ведая больше себя. — Вы все мертвецы! Он придёт за вами. Придёт за каждым из вас! Торрек этого так не оставит! Вы уже мертвы! Все мерт… а-а-а-а-а!!! — закричал он, не стерпев резкой боли в боку. Старга начали резать, проникая клинком всё глубже и глубже под кожу.

— А-а-а-а!.. смерть идёт по вашим следа-а-а-ам! Он достанет каждого из вас… ка-а-а-аждого…

На ругань Старга халирцы отвечали насмешками, продолжая вырезать узор на его коже, медленно поднимаясь от груди к животу. Боль была нестерпимой, над лесом летели новые крики.

Но ликовали ордынцы недолго. Безжалостный палач на мгновение прервался, а спустя удар сердца вдруг выронил из рук кинжал. Дикарь вздрогнул, отступил на шаг и замер, таращась округлившимися глазами на перья болта, что торчал у него из груди. Его помощник завалился на спину, получив стрелу в глаз. Мучители Грони тоже упали, затрепыхались и застонали в траве. Сзади послышались крики, зазвенела сталь, ржали лошади, стучали копыта. Старг не мог развернуться, но звуки сражения он бы не спутал ни с чем.

Грохот битвы смолк так же внезапно, как и возник. Мёртвая тишина придавила лагерь ордынцев. Неизвестность пугала юного сотника пуще пыток и плена. Старг неистово молился Кериту, чтобы поле битвы осталось не за врагами. Сзади послышались шаги. Старг затаил дыхание, приготовился к худшему, но Керит услышал молитвы. Перед ним показался Бернис Моурт. Граф окинул юношу строгим взглядом, потом тихо спросил:

— Живой?

— Да, сир, — стыдливо отведя глаза в сторону, отвечал Старг.

— Эх, — продолжал лорд-защитник, доставая кинжал и срезая толстые путы. — Оставить бы тебя здесь на седмицу. Скольких людей угробила твоя глупость…

Его слова, точно молот, ударили в самое сердце, разрушая последние бастионы, что удерживали чувства в узде. Старг снова окинул взором просеку, оглядел все тела и не сдержал горьких слёз. Чувство вины прошило юное сердце насквозь. Мутная стена застыла в глазах, а дрожащие губы едва ли могли произносить слова внятно:

— С-сир… прошу… окажите мне последнюю честь… прошу… я не могу вернуться в крепость после такого… прошу…

— Эй, — вскинулся вдруг Бернис Моурт, стоя над упавшим на землю Старгом. — Ты что это?.. Ну ка, бери себя в руки!

Бернис Моурт немного растерялся. Сурово наказывать Старга он вовсе не планировал, а исполнять его страшную просьбу — тем более. Граф снял свой зелёный плащ и укутал в него дрожащего юношу, успокаивающе приговаривая:

— Я погорячился, не бери в голову. Это хорошо, что ты цел. Ещё год назад я бы тоже мог оказаться на твоём месте. Это жестокий урок, прими его с честью и никогда не забывай.

— Вы нашли кого-нибудь ещё? — всхлипнул Старг.

— Всех нашли, — тяжело вздохнул Бернис. — Выжили только ты и тот паренёк, — указал граф на Грони, над бесчувственным телом которого хлопотали несколько воинов.

Старг схватился за волосы, опустился к самой земле и отрывисто зарыдал. Больше Бернис ему не мешал. Граф помнил, как полезно иногда выплеснуть горе наружу. Когда Старг немного пришёл в себя, Бернис хлопнул его по плечу и попробовал немного утешить:

— Теперь ты знаешь, каково это — терять людей. Ты счастливчик, Старг. Кроны хранят тебя от напастей. Я видел, как ты гнул спину на тренировках, как старался быть достойным спутником торрека. Не сдавайся. Пройди с честью уготованные тебе испытания, закали разум и волю. Иначе всё было зря. Иначе твои друзья пали зря!

— Да, сир, — ответил сотник, не поднимая глаз. Бернис хотел сказать что-то ещё, но не успел. К графу подбежал взъерошенный воин его отряда и выпалил на одном дыхании:

— Сир, орда на подходе!

— Что? — подскочил граф.

— Наблюдатели зажгли большие костры, — взволнованно тараторил боец, указывая на небо. За густыми кронами млисов было трудно рассмотреть чёрный дым, что клубился где-то над трактом, но Бернис поверил воину на слово.

— Пули, — кричал наставнику граф. — Возьми дюжину воинов, захороните погибших, а кочевников закопайте отдельно. Потом собери всех наблюдателей и скачите в крепость.