— Поджигай! — кричал капитан.

С башен сорвались горящие стрелы, устремились к орде, обрушиваясь на промасленные головы дикарей. У грота поднялось буйное пламя, загудело, зачадило воздух косматыми тучами. Дикари завизжали. Несколько передних шеренг вмиг обуглились и упали на землю, пытаясь сбить беспощадный огонь. Другие испугались и бросились убегать. Под стеной стало гораздо просторнее.

Следом вспыхнул таран. Обслуга прыснула в стороны, подставляясь под арбалеты. Горящие фигурки прыгали в грот, искали спасенья в воде. Наши воины продолжали сыпать болтами и стрелами.

— Подготовить брёвна, — отдал я приказ.

Мои слова подхватил сигналист, затрубил в рог, подавая команду стражникам на стенах. В следующий миг затрещали деревянные рычаги, заскрипели верёвки, пришли в движение механические вороты и над пилястрами поднялись многотонные стволы млисов. Величавые исполины зависли над стеной, чтобы спустя удар сердца обрушить на лестницы всю свою мощь.

— Отпускай!..

Брёвна были неумолимы, безжалостно прошлись по кочевникам и их агрегатам. Лестницы жалобно затрещали и переломились над гротом, обрушиваясь на головы барахтающихся в воде дикарей. Выжившие кочевники падали следом.

Растерянные степняки ещё несколько минут топтались на месте, пока из леса не прозвучал сигнал к отступлению. Без лестниц битву им было не выиграть. Халарат вздрогнул и побежал. Вслед дикарям летели болты, но мишени для стрелков закончились слишком быстро. Спустя несколько минут последний кочевник уже скрылся в лесу. Первый штурм был отбит.

— Победа, ха-ха! — взбежал на помост Рыжий. — Мы победили!..

— Ещё нет, — устало протянул капитан. — Радоваться пока рано.

— Думаете, они повторят штурм сегодня? — спросил я.

— Это зависит от Гараха… хотя скорее от его самочувствия. Если он выживет, то кочевники скоро снова появятся под нашими стенами. Выбора у них нет — время работает против орды.

Я устало склонился над пилястрой и выглянул за стену. Зрелище было страшным. Тысячи изуродованных тел усеяли грот. Воды было не видно, только кровь, копоть и грязь покрывали бассейн толстой плёнкой.

— Нужно как-то очистить грот от мертвецов. Скоро они начнут разлагаться и…

— У меня есть идея, — проговорил Крас. — Только не сейчас. Оставим всё как есть до следующего штурма, а там посмотрим.

Только теперь я понял, как же сильно устал. Ноги ослабли, искали опоры. Тело подрагивало, а глаза закрывались. Вдруг стало темнее. В пылу битвы мы не заметили, как прошёл целый день. Солнце проплыло полный круг небосводом и медленно катилось к закату. Вот-вот должно было спрятаться где-то за лесом. Смертей на сегодня хватило с лихвой. Задерживаться на помосте я не стал. Захотелось расслабиться, повидаться с женой и успокоить сердце в её нежных объятиях. И не было в мире такой орды, что смогла бы сдержать тот порыв.

Скучать было некогда. Не успели девицы подготовить лекарню, как палаты наполнились изувеченными стражниками. Заведовал врачевателями дядя Нуур. Для воинов несколькими рядами расставили койки, застелили их мягкими перьевыми матрасами и завесили простынями. Тири, Пета и Лори помогали, как могли. Девицы грели воду, подносили настои и инструменты, обрабатывали ушибы и лёгкие царапины, пока сведущие знахари занимались тяжёлыми ранами.

— Тири, скорее, мне нужна ваша помощь, — кричал с другой части палаты дядя Нуур.

Девицы встрепенулись и бросились помогать. Стража принесла на носилках юного воина со стрелою в бедре. Парень тихо скулил. Рана уже не кровоточила. Осколки древка торчали наружу. Кровь подсохла, рассыпалась по штанине бордовыми комками.

— Держите его, крепко, чтобы не брыкался, — пропыхтел дядя Нуур.

Пета и Лори схватили парня за руки, дядя Нуур присел на здоровую ногу, придавливая её своим весом. Тири разместилась у головы и обхватила виски раненного руками.

— Смотри на меня, вот, прикуси, — протянула она деревянную ручку от двери.

— Госпожа… я… я… — Заметался юноша. Шелковистое лицо ещё не знало морщин, ещё никогда не боролось с бородой и усами. Бедняга весь взмок, покраснел, будто только вышел из бани. — Я не хочу… нет!.. нет!.. пустите!..

— Всё будет хорошо, — натужно улыбнулась Тири. Ей едва ли хватало сил, чтобы удержать голову парня. Лори и Пете приходилось ещё труднее.

— Госпожа… прошу вас… не надо!.. не надо!..

— Соберись, — рыкнул сзади дядя Нуур. — Хочешь потерять ногу?

— Нет, отпустите… не троньте…

— Тебе оказана великая честь, — громыхнул над головой седой стражник, да так, что Тири и сама испугалась, нерешительно поднимая взор. — Тебя лечит госпожа — не позорь свой десяток, сопляк. Так ты хочешь показать нас перед торреком?

Парень тяжело сглотнул и закрыл глаза. Метаться он перестал. Дальше дядя Нуур начал доставать стрелу.

— У-у-у-ф-ф-ф-в-в!.. — стонал юноша, весь напрягся, выкатил красные глаза и едва не перекусил деревянную ручку, но дёргаться не осмелился. Тири поморщилась. Не решалась оглянуться. Там что-то скрипело, хлюпала кровь. Долгих пять хисок дядя Нуур возился с ногой. Под конец операции юный воин обмяк и откинулся без чувств на подушке.

— С ним всё будет в порядке? — взволнованно проговорила Лори?

— Керит даст — не помрёт, — облегчённо выдохнул староста.

Дальше Тири помогала врачевателям зашивать разрубленное плечо полуживого латника. Воин всю операцию был без чувств. Тири держала полотенца, промачивала рану от крови. Только Кроны ведают, как тяжело ей было сдержаться, как сильно её тошнило от вида и запаха струпьев, как хотелось всё бросить, закрыться в покоях и разреветься. Но Тири держалась. Она должна была быть среди этих людей, должна была их вдохновить, должна была оставаться сильной — обязана была стать достойной своего мужа.

Но сказать было куда проще, чем сделать. Спустя несколько крамов раненных было столько, что их вопли заглушили все звуки. Тири не слышала лекарей, не могла дозваться сестёр у соседних коек. Люди кричали. Наполнили палаты нестерпимой мукой. Десяток бойцов отошли на Ту Сторону. Их тела сложили в коридоре, дожидаться погребальной процессии в одиночестве.

Время бежало, как горный ручей. Всё вокруг мерцало, картины перед взором сменялись, а ненасытный художник всё не мог успокоить жажды безумца, всё раскрашивал полотна кровавыми красками, страданьем и мукой, отчаянием и чужим горем. Тири только промывала рубленую рану на ноге старца, как снова склонилась над новым мальцом. Голову парнишки проломил тяжёлый молот. Воин едва дышал. Тири сквозь слёзы разлепила грязные волосы, промокнула темя мокрым полотенцем и поняла, что беднягу ничто не спасёт. Дальше ей пришлось гораздо труднее. Лекари резали руку стражнику, подрубленную у локтя. Тири помогала удерживать мужа. Он кричал, вырывался, но спустя несколько мгновений обмяк, закрыл утомлённые глаза, чтобы больше никогда их уже не открыть.

Тири ужаснулась. Сраженье только разгоралось, а она уже сходила с ума. Она не ожидала такой развязки. У дверей хныкала Лори, вытирала ладонями крупные слёзы, размазывая чужую кровь по щекам. Пета носилась меж койками. Юная знахарка разрывалась, её помощь была нужна сразу всем.

Белое платье измазалось грязью. Тири осмотрела свои руки, алые до самых локтей. Нащупала липкую жижу меж пальцев. Почуяла кислый смрад. Услышала новые вопли. Увидела…

Тири попятилась к двери. Не могла вынести страшной картины, не могла устоять.

— Госпожа? — прозвенел сзади взволнованный голос. — Вы в порядке, госпожа?

Говорил высокий стражник. Тири не сразу поняла, что он обращается к ней. Спустя миг она встрепенулась и вышла из ступора:

— Да… да… я сейчас… чего вам?

— Госпожа, как нам быть с Гиром?

Тири не сразу поняла, о чём говорил стражник. Несколько воинов держали носилки со стонущим лучником. Бедняга получил стрелу в живот.

— Это Гир? — кивнула Тири на носилки.

— Да, госпожа, ему нужна помощь.