— Сир… но… но, вы не смеете… мы верно платим налоги, а это подмога для крепости… даже вам не дозволено…

В следующий миг Расти Груд молниеносно выбросил руку из-под плаща. Старик захлебнулся словами. Глаза его округлились, голос дрогнул. Он опустил взор к груди. Холщовая рубаха быстро намокла, испачкалась. На груди старика растекалась подвижная бордовая клякса. Сердце несчастного проткнул длинный стилет.

— Мы люди короля, — прорычал старику в лицо Расти Груд. — Нам дозволено всё.

— Отец… отец! — выкрикнул Хмури, подбежал к старику, подхватил обмякшее тело и аккуратно уложил его на траву. Старик несколько хисок захлёбывался кровью, пока испустил дух. Хмури дрожал над его телом, солёные капли упали на отцовскую грудь. Рядом на колени рухнула Грида и заголосила во весь голос. Испуганные крестьяне расступились, бестолково топтались на месте, не ведая, как им быть. Когда Хмури понял, что отца больше нет, слёзы сменились яростью.

— Нет, Хмури, стой! — кричал Вайри, не в силах вырваться из захвата. — Они убьют тебя, остановись, молю тебя, стой!

Хмури выхватил топор из рук топтавшегося рядом крестьянина и набросился на барона. Бывалый воин и знатный убийца Расти Груд легко увернулся от неуклюжего крестьянского выпада и заливисто расхохотался.

— Всем стоять на местах, — рыкнул барон своим людям. — Ну же, сопляк, убить меня хочешь? Ну так вот он я.

Хмури снова замахнулся, топор разрубил воздух. Расти Груд ушёл от атаки, ловко подметил, что Хмури сильно провалился вперёд от инерции и подставил парню подножку. Хмури растянулся на животе, но быстро вскочил на ноги, хотя барон за то время мог убить его трижды.

— Нет, Хмури! — срывал голос Вайри. — Бросай топор и беги!.. беги!..

Но окрики пропадали впустую. Расти Груд ещё целую хиску играл с обозлённым юнцом, а затем молниеносно выхватил меч и рубанул им наотмашь. Клинок прошёлся по диагонали от паха и до самого лба, рассекая грудь и уродуя лицо парня. Хмури замер, рухнул в траву, как подкошенный. Кровавая полоса проступила на рубахе.

— Нет! — взвизгнула Грида, что до того рыдала над телом отца. Златовласка тут же подскочила к брату и закрыла его от баронского клинка своим телом. Расти Груд уже замахнулся, уже готов был проткнуть мечом и брата, и сестру, но его остановил окрик Вайри:

— Стой, Бостов выродок, — прорычал наёмник, злобно взирая на палача. — Сейчас я в твоей власти, — тихо продолжил он, когда барон замер с поднятым клинком. — Но пусть только волос падёт с её головы, и я достану тебя с того света. Ты забылся, смерд. Решил кусать руку, что дала тебе власть, что усадила твоего никчёмного герцога на престол? Весть о моей участи к ним дойдёт, даже не сомневайся. У мастеров везде есть глаза, всюду есть уши. И тогда ты проклянёшь этот день. Они такой наглости не спускают, тем более мелким пакостникам, вроде тебя.

Лицо Расти перекосила злобная гримаса, он покраснел, клинок в руках задрожал, но на голову Гриды всё-таки не обрушился.

— Взять эту девку, — рыкнул он своим головорезам. Двое тут же бросились выполнять поручение, грубо схватили девушку за руки, оторвали от истекающего кровью брата и потащили за спину барону. Тот всё распинался перед испуганными крестьянами.

— Этот человек принёс беду в ваши избы. Запомните его лицо. Вы приютили преступника и дорого за это заплатите.

Затем всадники окружили селян, плётками согнали их в кучу и заставили смотреть, как двое ублюдков зажгли факелы и медленно поджигали соломенные крыши домов. Дети и женщины умывались слезами, мужчины пытались их успокоить, закрывая спинами от побоев. Люди барона выкатили телеги с припасами, впрягли в них лошадей и отряд двинулся в путь. Вайри связали и бросили в повозку. Гриду забросили на лошадь одного из наёмников — хвала Кериту, она больше не сопротивлялась.

Вайри приподнял голову и долго наблюдал за чёрным столбом дыма, пропадающим меж облаков. Караван двигал быстро, селение становилось всё дальше, пока полностью скрылось от взора пленника. А вместе с ним позади остались и надежды на новую жизнь.

Что ж, она хотя бы жива. А дальше Вайри обязательно что-то придумает. Ему не впервой.

Дорога выдалась очень долгой и утомительной. Восемь седмиц путешествия в холодном и твёрдом седле по просторам Великой Степи лёгкой прогулкой не назовёшь. Хвала духам, хоть весна пришла раньше срока, снега быстро растаяли и уже вначале лета орда Гаруса Стройного приблизилась к шейтаровым землям.

Войско стало большой стоянкой у леса. Очень странно, но Мураха не озаботился встречей союзников. Он не выслал гонцов, не оставил дозоров… да вообще никак себя не проявил. Тагаса это насторожило, но Гарус Стройный отмахнулся от переживаний младшего сына правителя:

— Мой халар, — склонился Гарус в почтенном поклоне. — Не берите в голову. Это же Мураха Свирепый. С ним всегда так — никогда не угадаешь, какой выходки ждать, а порой его беспечность и вовсе сводит с ума добрых гарров, но с этим ничего не поделаешь. Скорее всего Мураха уже пирует в крепости, в компании юных северянок, потому и позабыл обо всём на свете, ха-ха-ха!

— И всё же, дорогой Гарус, давайте задержимся на этой стоянке, — настаивал Тагас. — Шейтаров лес, как-никак, я предлагаю выслать несколько разъездов разведчиков, пусть осмотрятся там как следует, и потом уже двинем навстречу Мурахе всем войском.

Гарус смерил халара снисходительным взглядом, губы его растянулись в смешливой улыбке, но спорить он не стал:

— Как пожелает халар, — снова склонил он голову и вышел из шатра. Тагасу не понравились ни взгляд, ни улыбки дерзкого гарра, юный воин едва ли удержался, чтоб не выхватить кхопеш и не зарубить наглого ублюдка, но он унял гнев. Скоро всё и так разрешится, нужно только соединить две орды и тогда…

Разведчики вернулись на стоянку через три дня. Воины рассказали гарру, что на тракте всё спокойно. К тому же, разъезды нашли огромную поляну, что выросла прямо на пути войска, что там, хоть и в тесноте, но сможет уместиться вся орда и даже обоз. Долго думать Гарус Стройный не стал. Следующим же утром кочевники собралась и, громадным, многоголовым змеем, двинулись по тракту.

Лес Тагасу не понравился сразу. Как-то душно там было, тесно. Таких больших деревьев халар не видел никогда. Пышные кроны закрывали небо, давили полумраком на голову, а от частых стволов рябило в глазах. Земля вся поросла мелким кустарником и плющом, а ноги скакунов сковывал толстый слой опавшей листвы. Запахи леса тоже приятными не назвать. Слежавшийся мох и подгулявшие листья били по носу прелыми тряпками, в такой палитре запах мёда и лесных ягод терялся, едва доходил до чуткого обоняния. То ли дело в степи, где на просторах до самого горизонта всегда было свежо и приятно дышать.

Много славных скакунов загубил шейтаров лес в первые дни путешествия. На глазах у Тагаса несколько молодых кобыл угодили ногами в норки грызунов и сильно поранились. Непривычные к лесному сумраку кони вели себя беспокойно. Наездникам приходилось буквально рвать жилы, чтобы успокоить взволнованных коней. Но Тагаса всё больше тревожило отсутствие новостей от Мурахи.

На стоянке пейзажи сменились. Поляна оказалась огромной. Она раскинулась в глубокой низине, Старый Тракт пересекал её по диагонали, а вокруг вырастали два огромных, крутых и косматых холма, которые закрывали стоянку от ветров, точно глубокую чашу. У правого склона журчал быстрый ручей, где можно было напоить скакунов. На холмах стояли огромные желтолистые великаны, с виду те деревья были куда больше, чем в остальном лесу.

— Что скажете, мой халар, — подъехал к Тагасу Гарус Стройный. — Как по мне — это место идеально подойдёт для стоянки.

— Я согласен, — хмыкнул Тагас. — Место приметное и удобное. Остановимся здесь?

— Идти дальше я пока не хочу, — отвечал Гарус. — Всё же ваши волнения проникли и в мою голову. Как бы ни был беспечен Мураха, но мы уже три дня следуем трактом, а он так и не объявился. Я вышлю новые разъезды, расставлю дозоры. Подождём несколько дней, а там видно будет.