— Лучники, приготовились, — командовал я с помоста.

Люди потянулись к колчанам, затрещали стрелами, наложили их на луки.

— Бей!..

Тетива хлопнула о наручи, сотни стрел зашуршали над полем, устремляясь к мишеням. Слитный хор устрашающих криков тут же разбавили болезные стоны и вопли. Стрелы продолжали осыпаться ордынцам на головы, но кочевников было слишком много. Спустя несколько минут первые воины почти добрались до ставки торрека.

— Арбалеты наизготовку, — кричал я новый приказ. — Бей!..

Пыл кочевников остудили болты. Первые шеренги тут же упали. Слитные залпы летели во врагов непрерывно.

— Бернис, приём, — поднёс я рацию к губам.

— На связи, — раздался смущённый голос командира кавалерии, что впервые говорил по волшебному амулету.

— Вы готовы?

— Да, сир, — ответил граф.

— В таком случае поспешите в атаку. Лучшего мгновения мы вряд ли дождёмся.

— Слушаюсь, сир.

Спустя минуту из леса вылетела тяжёлая кавалерия. Семь сотен закованных в латы всадников обходили поле битвы по широкой дуге, под самым лесом. Там специально для них оставили узкий проход без ловушек. Бернис спешил разбить лагерь орды. Кони быстро прошли километр, атака закончилась, толком не успевая начаться. Едва ли несколько сотен ордынцев — обслуга и возничие — оставались на стояке. Обозники прозевали появление графа и дорого за то заплатили. Конница буквально втоптала врагов в прохладную землю.

Вдруг над полем битвы пролетел грохот выстрела. Борис целил в Мураху, который пытался сбежать на белой кобыле. Тяжёлая пуля угодила гарру между лопаток. Повелитель орды рухнул на землю, да так и остался лежать в неестественной позе. С Мурахой Свирепым было покончено.

Орда пока не знала о гибели гарра и ударе конницы в спину. Степняки несли большие потери, но упрямо продвигались к помосту. Стрелки их били почти в упор. Тяжёлые болты разносили слабые щиты, прошивали броню — укрыться от смерти дикарям было нечем.

Когда до коробки стрелков оставалось всего три десятка шагов, на головы кочевникам свалились новые беды. Первые шеренги вдруг споткнулись и провалились под землю. Открылась глубокая яма — длинный ров глубиною три метра, утыканный кольями и ежами на дне — до того скрытый тонкими жердями и сеном.

Кочевники сбавили шаг, но сзади набегала толпа, толкала и сбрасывала собратьев на колья и пики. Стрелки нещадно сыпали болтами в стан растерявшихся врагов, до предела заполняя ров их телами. Халирцы топтались на месте. Наш лагерь оказался для орды неприступным.

Спустя несколько минут орда снова дрогнула. Хотя это уже было не войско. Считать было сложно, но назад побежала жалкая горстка кочевников. До границы полёта стрелы добрались единицы, но уйти дикарям не судилось. За полем битвы бесновалась страшная сила. Конница Берниса покончила с остатками орды Мурахи Свирепого.

— Ххор-ра-а-а-а! — огласил степь победный рёв моих воинов.

— Я до последнего думал, что придётся стрелять из пулемёта, — подбежал к помосту Калаш. — Чуть не…

— Ребят, вы только взгляните на этот обоз, — возбуждённо проговорил Старый, глядя на лагерь кочевников через бинокль. — Как мы всё это утащим?

— Что-нибудь придумаем, — хмыкнул Борис. — Это уже приятные хлопоты.

Оторвав глаза от бинокля, я тут же забыл о корысти. Воины так и стояли в коробках, так и застыли, почти не дыша и ожидая приказов.

— Ник, приём, — испортил момент шипящий голос Циркуля из рации.

— На связи, — нахмурился я, сомневаясь, что у него могли быть хорошие новости.

— Ну как вы там?

— Мы разбили орду.

— Поздравляю. У меня тоже есть новости. По восточной тропе прошёл большой отряд степняков. Мы насчитали семь сотен всадников, приём.

— У тебя карта с собой? — подключился Борис.

— Да.

— Сопровождай их пока, пускай зайдут глубже в лес. Перехватим дикарей позже, как принял?

— Понял тебя. Поздравляю с победой. Буду продолжать наблюдение.

— До связи.

К тому времени на помосте собрались все командиры.

— Все слышали? — бросил я. — Так что радоваться времени нет. Быстро собираем трофеи, обоз, лошадей и уходим отсюда.

— Но зачем? — вскинулся Кос. — Ведь мы так легко разбили орду. Почему бы не встретить здесь остальных?

— Потому что они знают о восточной тропе и могут зайти нам с тыла, — ответил вместо меня Борис. — К тому же в лес уже ступил сильный отряд и его нужно встретить. Нас слишком мало, чтобы распылять силы. Здесь нас разобьют, дело времени.

— Ладно, пора за работу, — сказал я. — Все тела закопать. Здесь не должно остаться никаких следов битвы. Следующая орда не должна насторожиться. Пусть продолжают верить, что они неуязвимы. Нам это только на руку.

После победы нам на головы свалились тяжкие хлопоты. Укрыть следы бойни оказалось очень сложно. Просто закопать кочевников не вышло: получались слишком приметные курганы, потому тела пришлось грузить на телеги и вывозить в лес, подальше от тракта, и только там хоронить. Там же закопали весь мусор, что оставался после нас в чистом поле. Все ямки, которые так славно поработали против ордынской конницы, тоже зарыли. За неделю мы здорово натоптали у Старого Тракта, зелёный ковёр сменился серой кляксой на фоне бескрайнего моря степных ковылей. Да и лошади дикарей наследили, что во время атаки, что на стоянке. Но тут уж мы были бессильны. Уповать оставалось только на дожди и что до прихода орды Гаруса Стройного трава снова поднимется густым ковром и скроет от любопытных глаз все следы.

Обоз доставил хлопот ещё больше. У кочевников, конечно, были телеги, но вот куда грузить гору трофейных клинков и доспехов пришлось голову поломать. Хотя решение вышло простым. Воины распустили палатки кочевников на мелкие суммы, в них нагрузили добычу и навьючили на трофейных скакунов.

Были в обозе и более ценные вещи. Так в самом большом шатре нас дожидалось целое состояние. Убранство ставки Мурахи Свирепого поражало роскошью, ибо обустроить быт повелителю халирцы умели. Пол в шатре устилали разноцветные, с преобладанием красных оттенков, ковры. Вместо кровати кочевники обустроили на коврах мягкое ложе, похожее на перьевые перины, сложенные одна на другую, и застелили его золотистыми покрывалами из гладкой ткани похожей на шёлк. Под стеной стояли четыре огромных деревянных сундука, отделанных серебряным узором с позолоченными вставками. Содержимое ларцов оказалось под стать приметной поклаже. Два короба были наполнены монетами. Чтобы золотые и серебряные кругляши и квадратики, крестики и ромбики — не перепутались, монеты уложили в чёрные мешочки.

В третьем сундуке были драгоценные камни: угольно-чёрные, небесно-голубые, гранатовые, изумрудные… кофр переливался дорогими гирляндами, что улавливали дневной свет и отбрасывали тысячи бликов.

В последнем ящике собрали драгоценности: перстни, цепочки, браслеты, ожерелья, бусы, серьги, кулоны… За сундуками громоздилась гора из дорогих тканей разных расцветок, свёрнутых аккуратными рулонами и десятки пушистых ковров.

С другой стороны шатра стояли полки с ритуальным оружием. Там были и кхопеши, и кинжалы, нагинаты, короткие сабли, даже копья. Клинки сплавили из того же дрянного железа, а вот рукояти были прекрасны: золотые, костяные, со вставками драгоценных камней и виртуозной гравировкой — так и просились лечь в руку да поскорей отправиться в наши кузни, чтобы мастера приладили к ним добротные стальные клинки.

Словом, трофеи сильно задержали нашу армию на границе леса и степи, потому пришлось разделиться. Я и Борис не стали дожидаться, пока огромный караван двинет в крепость, оставили разбираться с делами всех курсантов и Берниса, а сами забрали тысячу воинов и следующим утром после сражения поспешили на перехват отряда разведчиков, который прошёл по восточной тропе. Используя рацию, Циркуль провёл нас по лесу. Засаду обустроили на большой поляне, окружённой громадными соснами. Деревья вокруг стоянки подрубили у корней, а воинов спрятали в непролазной чаще Крильиса. Я и Борис перекрыли дикарям дорогу, построив на выходе из поляны несколько сотен латников.