Когда он закончил, наступила короткая пауза — Совет обдумывал услышанное. Затем слово взял президент.

— Мы хорошо понимаем, — начал он, осторожно подбирая слова, — что ты действовал из лучших побуждений. Однако ты поставил нас в затруднительное положение. Вполне ли ты уверен, что сделанное открытие было абсолютно случайным, и что никто, скажем, не направлял твоих действий? — Он внимательно посмотрел на Рордена.

И тут Алвин решил созорничать:

— Я бы так не сказал, — ответил он после некоторого раздумья.

Члены Совета начали прислушиваться с неожиданным интересом, рядом с Алвином беспокойно зашевелился Рорден. Алвин подарил слушателям полную искренности улыбку и быстро добавил невинным тоном:

— Конечно же, я многим обязан своему учителю.

Все ошеломленно посмотрели на Джезерака, который густо покраснел, хотел было заговорить, но передумал. Наступила гнетущая тишина, которую нарушил президент.

— Благодарю, — поспешно проговорил он. — Ты останешься здесь, пока мы обсудим твои слова.

Рорден облегченно вздохнул, и это был последний звук, который услышал Алвин. В зале наступила полная тишина. И хотя он видел, как горячо спорил Совет, но не слышал ни слова из того, что говорилось. Сначала это было забавно, но вскоре сделалась невыносимо. Алвин молил, чтобы все скорее закончилось.

— Мы пришли к выводу, — сказал президент, — что за происшедшие неприятные события никто ответственности не несет, хотя и считаем, что Хранитель записей мог бы раньше поставить нас в известность о случившемся. Однако, возможно даже к лучшему, что это опасное открытие было сделано. Теперь мы можем принять меры, чтобы подобное не повторилось. Мы сами займемся обнаруженной транспортной системой, а вы, — он впервые повернулся к Рордену, — позаботьтесь, чтобы все упоминания о Лисе были стерты из записей.

Послышались слова одобрения, и на лицах членов Совета появилось выражение удовлетворенности. Был найден выход из трудной ситуации, им удалось избежать неприятной необходимости устранения Рордена, и теперь они могут разойтись, чувствуя, что выполнили свой гражданский долг. Наверное, теперь подобное повторится не скоро, могут пройти столетия прежде чем возникнет необходимость вновь принимать трудное решение. Даже Рорден, несмотря на некое разочарование из-за крушения их с Алвином планов, чувствовал облегчение, он ожидал худшего. И вдруг раздался голос, который он никогда прежде не слышал. Члены Совета замерли в креслах, с их лиц медленно исчезали довольные улыбки.

— А собственно говоря, почему вы собираетесь закрыть дорогу в Лис?

Спустя мгновение Рорден начал понимать, что эти слова сказаны Алвином.

Успех его хитрости дал Алвину только временное удовлетворение. По мере того как он понимал, что все его планы рушатся, в нем закипала ярость. Подобное он чувствовал в Лисе, поставленный перед ультиматумом Серани. Тогда он победил, и ощущение силы все еще не покинуло его. На этот раз с ним не было робота, который мог бы помочь, и трудно было предсказывать, чем все это кончится. Но он больше не чувствовал никакого страха перед глупыми стариками, возомнившими себя правителями Диспара. Он видел настоящих правителей города и разговаривал с ними сегодня в подземном городе. С гневом и презрением Алвин сбросил с себя маску ребенка, и члены Совета пораженно смотрели на него.

— Так почему вы собираетесь закрыть дорогу в Лис?

В комнате Совета наступила тишина, и только на губах Джезерака заиграла едва заметная улыбка. Такой Алвин не был ему знаком, но такой Алвин был более похож на себя, чем тот наивный простак, который рассказывал Совету о своих приключениях.

Президент не хотел принимать вызов. Возможно, ему все еще верилось, что это был просто невинный вопрос, хоть и выраженный столь агрессивно.

— Это имеет отношение к вещам, которые мы не можем обсуждать здесь, — высокомерно сказал он. — Диспар не может идти на риск загрязнения другими культурами. — Он благосклонно, но слегка обеспокоенно улыбнулся Алвину.

— Довольно странно, — холодно произнес Алвин, — что в Лисе мне то же самое сказали о Диспаре. Он с радостью заметил признаки гнева на лицах членов Совета, но не дал им прервать свою речь.

— Лис гораздо больше Диспара по территории, и нельзя сказать, что его культура ниже нашей. Там всегда знали о нас, но не хотели раскрывать себя, чтобы, как вы выражаетесь, избежать загрязнения. Разве не ясно, что и вы и они неправы?

Он с надеждой посмотрел на лица, но не увидел в них понимания. Неожиданно его злость на этих стариков со свинцовыми глазами достигла пика. Кровь хлынула ему в лицо, и, хотя говорил он спокойнее, чем прежде, в его голосе звучали ледяные ноты, которые уже не могли не замечать даже самые миролюбивые члены Совета.

— Наши предки, — продолжал Алвин, — создали империю, в которой люди по своему желанию путешествовали к иным мирам, а теперь их потомки боятся высунуть нос за стены города. Сказать почему? — Он сделал паузу — все замерли.

— Потому что мы боимся, боимся чего-то, что произошло в начале нашей истории. В Лисе мне сказали правду, хоть я давно догадывался о ней. Неужели мы должны как трусы сидеть в Диспаре, делая вид, что кроме нашего города ничего не существует, только потому, что полмиллиарда лет назад пришельцы отбросили нас на Землю?

Он ткнул их носом в их тайный страх, страх, которого он сам никогда не ощущал и поэтому понять не мог. Пусть делают, что хотят — он сказал правду.

Его гнев вдруг исчез, и Алвин вновь стал самим собой. Он повернулся к президенту с независимым видом.

— Вы разрешите мне уйти?

По-прежнему не было сказано ни слова, лишь легкий кивок головы дал ему свободу. Большие двери раскрылись перед ним, и не успели они закрыться, как в зале поднялась буря.

Президент дождался тишины и обратился к Джезераку:

— Мне кажется, прежде всего, мы должны выслушать вашу точку зрения.

Джезерак задумался, не скрыта ли в вопросе ловушка, потом ответил:

— Я думаю, сейчас Диспар теряет свой лучший ум.

— Что вы хотите этим сказать?

— Разве это не очевидно? Алвин уходит от нас. Сейчас он уже на полпути к могиле Ярлана Зея. Нет, нам не следует вмешиваться. Мне будет жаль потерять его, хоть он никогда и не думал обо мне. — Он слегка вздохнул. — Если уж на то пошло, он никогда особо не заботился ни о ком, кроме себя.

Только через час Рорден смог покинуть зал Совета. Ожидание было невыносимым, когда же он добрался домой, то понял, что опоздал. Он задержался у входа, раздумывая, оставил ли Алвин записку, и впервые подумал, сколь пустыми могут быть годы впереди.

Записка была, но содержание ее было неожиданным для Рордена. Даже перечитав ее несколько раз, Рорден все еще чувствовал себя сбитым с толку:

«Немедленно приходите в башню Лоранна».

Лишь однажды он был в башне Лоранна, когда Алвин затащил его смотреть заход солнца. С тех пор прошло несколько лет, но впечатление было неизгладимо: ночные тени, ложащиеся на пустыню, так ужаснули его, что он сбежал и, несмотря на уговоры Алвина, поклялся, что никогда больше не вернется туда…

И вот он вновь здесь, в этом черном зале, с рядом горизонтальных вентиляционных шахт. Алвина не было видно, но когда он его позвал, ответ раздался тотчас же.

— Я на парапете. Идите сюда через центральную шахту.

Рорден заколебался, он предпочел бы что-нибудь другое. Однако вскоре он стоял рядом с Алвином, спиной к городу, и перед ним расстилалась бесконечная пустыня.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Затем Алвин с некоторым раскаянием произнес:

— Надеюсь, у вас не было неприятностей из-за меня.

Рорден был тронут, и все, что он собирался сказать, замерло у него на устах. Он ответил:

— Члены Совета были слишком заняты спором друг с другом, чтобы обращать на меня внимание. — Он усмехнулся. — Джезерак довольно активно защищался, когда я уходил. Боюсь, я недооценивал его.