— Вернись в дом, приведи в сознание Хорса, он должен иметь возможность себя защитить в случае чего. Это приказ, — я придавила Дика взглядом, и он к моему глубокому удивлению беспрекословно меня послушал.

— Ну что же, дети мои, — излишне оживленно начал магистр, — у нас с вами появилась возможность присутствовать при невероятном магическом возмущении пространственных слоев. Думаю, вам будет интересно.

Оживленный тон сошел на нет, наполнившись, горечью и страхом. Страхом, за наши жизни. Я это чувствовала.

— Сколько у нас времени?

— Около получаса. Как ранее свидетельствовали выжившие очевидцы. Если, разумеется, их показаниям можно доверять.

Спустя четверть часа мы были на месте. Спешили, как могли, используя передвижной мобиль, поэтому застали момент, когда черный цветок, прекрасный в своей чуждости этому миру начал расцветать, чтобы расширить пространство и приоткрыть двери.

— Сейчас нам не поможет оружие. И боевые маги здесь бессильны. Вспомните, чему я вас учил на дополнительных занятиях, — магистр обернулся к нам с застывшей улыбкой. Его развевающиеся на ветру волосы оказались покрыты инеем. Я не сразу поняла, что в воздухе искрятся снежинки. Да и все пространство вокруг цветка пропитывал жуткий холод.

— Помнишь, Толивер, как в детстве ты пугал меня той зеленой жирной гадиной, сидящей на листке клавера? — поймав удивленный взгляд брата, Мет пояснил, — просто захотелось, чтобы ты знал, как меня это бесило.

— Я знал, поэтому и делал, — бросил Толивер, потом, подумав секунду, добавил, — прости!

— Да ладно, — пожал плечами Мет и, отойдя от брата на нужное для ритуала расстояние, приготовился. Мы все заняли свои места, образовывая полукруг позади учителя, и делясь с ним своей силой. Он же, используя кристаллы-накопители, аккумулировал ее, направляя в цветок, чтобы предотвратить его полное раскрытие.

Ледяной ветер бросал в лицо жалящие снежинки, пробирал до костей. Да и страх не добавлял уверенности в собственных силах. Впервые мы столкнулись с тем, чему не находили объяснений, с тем, против чего нас бороться не учили. В какой-то момент почувствовала присутствие своих телохранителей и давящее ощущение, которое мы все испытывали, немного отступило, равномерно распределяясь на восьмерых. А после…

Цветок резко увеличился и раскрылся, явив нашим ошеломленным взглядам равнину, с чахлыми кустарниками, светилом, идущим на закат и солдатами, в боевом снаряжении, ждавшими, когда проход расширится настолько, чтобы пересечь разделявшую нас невидимую грань. Края перехода сияли чернотой, дыхание в воздухе превращалось в пар.

Ближе к переходу стояли три фигуры, затянутые в броню. Один из трех, высокий и мощный выступил немного вперед, и я смогла увидеть наброшенный на лицо капюшон, серый плащ и перчатки.

Между нами, прямо из потрескавшейся почвы торчал металлический продолговатый брус, от которого исходили эманации страха, отчаяния и безысходности.

Я не почувствовала, как осыпался мой первый накопитель, зато после разрушения последнего тело накрыло липким потом, и я ощутила как сила стремительно покидает меня. Более того, благодаря дару целителя, я понимала, что то же самое сейчас испытывают мои товарищи. Бледнея с каждым мгновением, я остро пережила момент, когда упала Николь. Телохранители еще держались, а вот Мет и Толивер были на последнем издыхании, как и Харви. Опустошение, боль, страх — чужие эмоции захлестнули меня, а затем резко оборвалась связь, позволяющая нам передавать силы своему учителю.

На моих глазах магистр тяжело повалился навзничь, устремив взгляд в небо. Мне не нужно было тянуться силой, чтобы понять — мой учитель мертв, полностью исчерпав себя. А переход, словно почуяв наше бессилие, дрогнув, начал раскрываться еще стремительнее.

Последние мгновения жизни, разделяющие ее на до и после. И сейчас это после может никогда не наступить.

— Это конец, отходим! — Хорс сделал попытку потянуть меня за рукав, но я резко высвободилась из захвата, не отводя взгляда от учителя. Добрый, любящий, отдававший всего себя целительству и своим ученикам. Он не заслужил такой смерти. Никто из нас этого не заслужил!

Я сделала шаг, второй, и уже не слышала выкриков сзади. Резкий ветер, превратившийся в ураган, сбивал с ног, не давая приблизиться к цветку, и я упала, как и едва не схвативший меня Дик. Поднялась на ноги быстрее него, и уже не обращая внимания ни на что, и ни на кого с упорством двинулась к цели — брусу, который с каждым пройденным мною шагом разрывал границу между мирами. Он позволил захватчикам приблизиться настолько, что я слышала их голоса, чувствовала запах и вкус металла, песок, забивающийся под веки, въедающийся в кожу. Преодолевая стену ледяного ветра, я ворвалась в центр урагана, почти оглушенная внезапно обрушившейся тишиной.

Голо чужака, резкий, хриплый, обращенный ко мне едва не вырвал меня из состояния полутранса, в котором я приближалась к переходу. Тот человек в плаще сделал знак, и его бойцы опустили оружие, еще секунду направленное на меня и готовое выстрелить. Значит, рядом с переходом стрелять нежелательно. Возможно, именно поэтому я все еще жива? И меня не изрешетили огненные палки чужого мира?

Я действовала мгновенно, скорее, по наитию. В том, что я делала, вообще не было смысла. Мною двигала ярость, отчаяние, страх и горе и боль потери. Опустившись на колено перед стержнем, я с усилием вырвала его из высохшей и потрескавшейся почвы. А затем, не желая удерживать в руках эту мерзость, бросила ее через переход, возвращая создавшему его миру. Брус еще в полете засиял мертвенным светом, а затем взорвался, разбросав как кукол стоящих ближе всего к нему людей, отшвырнув меня от перехода, впечатав затылком в почву. Последнее, что я смогла осознать — обжигающую боль в руке, полное опустошение, стремительно исчезающий цветок и чувство безумного удовлетворения. Я справилась!

Рейвен Дар, главнокомандующий армии императора Морана проследил за схлопнувшимся переходом. Ветер гнал пыль, а вместе с ней и частицы того, что лучшие ученые называли Великим открывателем. Ключ не выдержал небрежного обращения с ним аборигенки и взорвался едва ли не у нее в руках. Ему пришлось сильно напрячься и остановить огненную волну, чтобы его люди не пострадали.

Они рассчитывали на молниеносную победу, но благодаря девчонке, их планы откладывались. Нужно было узнать, какого вахра эти дети со стариком делали на границе герцогства и почему их никто не предупредил, что местные способны притрагиваться к Ключу. Обе атаки оказались отражены. В первой жители герцогства задействовали всю боевую мощь гарнизона. Во второй…

Рейвен прикоснулся к жалящему порезу на скуле и обнаружил на пальцах кровь. Бросил долгий взгляд в пространство, которое несколько минут назад приоткрыло ему окно в другой мир. Затем резко развернулся, и дал солдатам команду возвращаться.

Было ощущение резкого падения с большой высоты, когда захватывает дух, а сердце колотиться часто — часто, готовое выскочить из груди. Будто сквозь вату доносились громкие, истеричные крики, плачь, шум двигателя, знакомый требовательный мужской голос, отдающий четкие приказы.

Приказ спасти, несмотря ни на что. Меня? Зачем? Я уже мертва. К чему меня мучить? Ладонь и вся рука горела, будто в огне, мир постепенно терял краски, чувства умирали. Стук сердца постепенно замедлялся и затихал.

Голос, зовущий по имени настойчиво и упорно. Звон в ушах, боль в висках вырывает из горла стон, чуть хриплый, надрывный. Я помню, как это было, помню до мелочей. Хочу кричать, но не могу, хочу рыдать, но слез больше нет. Они все остались там, на плато, как и моя сила…

— С возвращение, сестра, — едва успела открыть глаза, как услышала этот голос. Голос, который меня звал. Альбер!

— Я дома? — медленно оглядела свою комнату, перевела взгляд на брата. Он стоял у окна, и, судя по напрягшимся желвакам на его скулах, был чрезвычайно зол. Но сдерживал злость. Он всегда старался быть сдержанным рядом со мной, чтобы не напугать.