– Выиграешь, и деньги наши. Нет – будет дополнительный раунд, где сойдутся сильнейшие от каждой команды.

– Мы играем на деньги? – удивляюсь я.

– Интерес необходим в любой игре, – улыбается она.

Я встаю, теперь чувствуя большую ответственность. Впрочем, если я проиграю, мы наверняка отправим Рому, а уж он-то точно выиграет.

Мне в соперники достаётся высокий и плечистый парень, на губах у которого уже играет победная улыбка. Блин, когда я в последний раз играла в бадминтон? В двенадцать лет?

От тревожных мыслей меня отвлекает Рома, который передаёт мне ракетку, чуть дольше, чем необходимо задерживая свои пальцы на моих:

– Я в тебя верю, мышка, – шепчет возле уха.

Наверное, это отголоски показного поцелуя, но мне не нравятся все эти касания и сближения на публике, потому я немного резко отстраняюсь от него и освобождаю свои руки. Затем я направляюсь на место игрока, мгновенно сожалея о своём порыве, потому что Рома на него озадаченно хмурится. А мне не хотелось бы отвечать на его возможные вопросы о моём поведении. Потому что стыдно за свои желания тогда, когда они не взаимны.

Отбрасываю все лишние мысли и сосредотачиваюсь на игре.

Я честно-честно очень стараюсь, но всё равно проигрываю со счётом девять-десять.

Напряжённая была игра, мне нравилось чувствовать поддержку ребят, слышать их восторженные крики в честь каждого пропущенного соперником воланчика и просьбы не отчаиваться, когда воланчик пропускала я сама. Я даже немного устала от напряжения, и потому у меня и мысли не возникло противиться, когда Рома пригласил меня присесть в его объятья.

Зар выбирает сам себя для игры на дополнительном раунде, на что ребята возмущаются, а Рома безразлично дергает плечами, прижимая мою спину к своей груди.

– Та не очкуйте вы! – ржёт Зар, подхватывая ракетку и принимает позу готовящегося к бою теннисиста, покачиваясь из стороны в сторону.

Грудь Ромы дрожит от смеха, я тоже улыбаюсь, пытаясь не зацикливаться на волнении, вызванном его близостью. Похоже, оно будет моим лучшим другом всегда, когда он настолько близко.

Ребята больше не сидят на месте, обступают с разных сторон игроков, так что мы с Ромой остаёмся в относительном одиночестве, и я даже, наверное, не удивляюсь, когда он тихо и немного резко спрашивает:

– Тебя напрягают мои прикосновения, когда мы не одни, Ксю?

Я молчу, потому что сама ещё недавно была готова принимать от него всё, что он может дать, а тут начала выделываться. Вот и как ему объяснять собственную глупость? Особенно когда меньше всего хочется, чтобы он считал меня глупой.

– Мышка? – подгоняет он меня с ответом.

Я поднимаю лицо к нему и выдыхаю:

– Ты поцеловал меня для того, чтобы Витя перестал оказывать мне внимание?

– И это тоже, – лукаво сужает он глаза, повторяя мой ранний ответ на его вопрос о песне.

Я тоже решаю повторять:

– То есть, ты реально хотел меня поцеловать?

– Я и сейчас хочу, – криво улыбается он, а у меня сердце к горлу истерично подскакивает. – Хотел и тогда, когда мы были наедине, но опасался торопится. А тут ты, оказывается, предпочитаешь самому Никольскому меня, и этот Витя… Идеальное стечение обстоятельств, на мой субъективный взгляд.

Улыбка против воли растягивается от уха до уха, а в груди взрываются мини-фейерверки. Хотел и сейчас хочет… Блин, я точно пропащая.

– Да!!! – хором орут ребята, напоминая мне до чувства досады о том, что мы с Ромой не одни в этом мире.

Наша команда победила. И радость, что наполняет моё сердце, имеет под собой не только это классное событие. Мне очень кайфово быть здесь и сейчас.

На речке мы находимся до самого вечера и сейчас располагаемся в «Беседка-баре», праздновать победу на выигранные же деньги. Их хватает и на пиво, и на лёгкий перекус. Вскоре к нам подтягиваются и остальные завсегдатаи этого места, в том числе и Аня.

Последняя окатывает меня холодом высокомерия во взгляде, но мне плевать, ведь я сижу на коленях у Ромы, греясь в теплоте его рук.

– Не обращай на неё внимания, – тихо говорит Рома. – Она лает, но не кусается.

– Вы встречались, да? – смотрю я на него, затаив дыхание.

– Недолго и уже очень давно, – дёргает он вверх одним плечом.

– А почему расстались?

Рома сужает глаза и криво улыбается:

– Ты очень догадливая, мышка. Наверняка и сама знаешь ответ.

Наверняка. Но хочу услышать это от него.

– И всё-таки? – тоже щурюсь я.

– Ладно, – хмыкает он. – В какой-то момент она захотела больше того, что я могу дать. Стало легче оттого, что я сказал это вслух?

– У нас другой случай, – говорю я тихо. – Мы оба заранее знаем продолжительность наших отношений. Захотеть большего мы просто не успеем, – шучу я.

– Надеюсь, – выразительно кивает он, очевидно намекая на мою неспособность контролировать собственные чувства.

Досадненько. Впрочем, намекает он не зря. Но я готова к последствиям. По крайней мере, надеюсь, что готова.

– Сомневаешься в себе? – вновь шучу я. Словно мне нравится ходить по тонкому льду. – Ведь я слишком интересная и…

Договорить я не могу и стыдливо опускаю глаза. Не такая уж я и смелая, как мне хотелось бы быть.

– Манящая, – обжигает его шёпот, вызывая трепет в моей груди. – Но за себя я уверен, мышка.

Ну вот. Сама напросилась. И это неприятно кольнувшее сердце чувство – расплата за неумение держать язык за зубами. И оно меня, очевидно, ничему не учит, потому что с губ срывается очередной опасный вопрос:

– Но почему ты считаешь, что любовь для слабых?

– Ксю, – предупреждает он, чуть хмурясь.

– Мне интересно узнать, – виновато улыбаюсь я.

Рома долго смотрит на меня, словно всерьёз обдумывает мой неуёмный интерес, а затем выдыхает:

– Наверное, будет полезно тебе рассказать. Но не здесь.

– А где? – загораюсь я.

Рома тихо смеётся, а затем вводит меня в ступор тем, что касается ладонью моей скулы, притягивая моё лицо к своему и коротко, так, что я не успеваю ни подготовится, ни осознать, что это реально случилось, целует, спрашивая следом:

– Бывала на Соколухе?

– Н-нет, – запнувшись, облизываю я губы, наверное, в попытке ощутить оставшийся на них вкус губ Ромы.

Но я слышала про эту невысокую гору за рельсами, а с другой её стороны находится частный сектор.

– Там очень классно ночью, – лукаво улыбается он. – Если не боишься, можем сходить…

– Сегодня. Не боюсь.

– А родители? – вновь смеётся он. – Отпустят?

– С ними я договорюсь, – твёрдо киваю я.

И тут к нам подходит Миша, хлопая Рому по плечу:

– Простите, голубки. Чиж, пошли, покурим?

– Пошли, – хмыкает Рома, пока я пересаживаюсь на лавку, чувствуя некоторую досаду оттого, что нас прервали. – Я ненадолго, – обещает он, уходя.

Я даже не успеваю скорбно осмотреться по сторонам, чтобы увидеть, чем заняты остальные, как ко мне подсаживается Анна. Блин. Судя по нехорошему блеску её глаз, ничего приятного она мне не скажет.

На ум тут же приходят слова Ромы: в твой жизни будет ещё не одна такая Аня, и мгновенно хочется противостоять именно этой. Даже несмотря на то, что я начинаю нервничать, ведь конфликтовать мне никогда в жизни не приходилось. И я боюсь начинать. Ужасно боюсь. Жалкая трусиха.

– Вы такие милые, Белова, – пренебрежительно усмехается она. – Жаль, что это не продлится долго.

Жаль ей, ага. Словно я слепая, и не вижу, что сочувственная улыбка на её губах насквозь фальшивая. А вот мне действительно жаль, ведь я даже конкретное число конца наших только-только начавшихся отношений знаю… Но ей-то это не известно.

– Почему ты так решила? – стараюсь я не отводить глаз от её высокомерного взгляда. – Потому что сама с ним встречалась недолго?

– Он тебе рассказал, – кивнув, довольно улыбается она.

– Я сама догадалась по твоему поведению, – спускаю я её с небес на землю. – Уж очень бросается в глаза то, что он тебе до сих пор нравится.