– Раз-де-вай… – начинает скандировать и тут же затыкается под взглядом Ромы Стас.

– Свалим, мышка? – шепчет Рома мне на ухо.

Дар речи ко мне так и не вернулся, и я несмело киваю, стараясь ни на кого не смотреть. Рома убирает руку с моих плеч и тут же сплетает пальцы с моими, чтобы в следующий миг поднять нас обоих с лавки.

– Бывайте, – прощается он со всеми, и мы покидаем «Беседка-бар» под глухое молчание. Если не считать музыку, конечно.

– Поведёшь меня домой? – тихо спрашиваю я, как только мы отходим на несколько метров от беседки.

– Да, – кивает он, а у меня падает сердце, пока он не добавляет весело: – Но не сразу, если ты не против.

Теперь моё сердце попрыгивает и стучит быстрей, а губы растягивает улыбка, которую, как ни старайся, не сдержать.

– Не против? – интересуется он, пока я тихонечко млею от радости.

– Нет-нет, – спохватываюсь я, выдавая с потрохами свой восторг.

Рома бросает на меня короткий задумчивый взгляд, но ничего не говорит, а затем приглашает идти первой сквозь дырку в ограде. Ему приходиться отпустить мою руку. И обратно он её не берёт…

У моего подъезда он подбородком указывает мне на лавку, а я с сомнением поглядываю на свои окна. Мало ли о чём мы можем говорить, верно? А окно в спальне родителей открыто на проветривание.

– Может, пойдём на ту лавку? – говорю я почти шёпотом, махнув рукой в сторону детской площадки.

Рома понимающе улыбается и кивает.

Иду первой, стараясь думать не слишком громко. Мне кажется, все мои нервы звенят от осознания, что я некоторое время проведу наедине с этим загадочным парнем. Сердце заходится от радости, не веря своему счастью. Безумный день, во всех смыслах. И классный. Ужасно-ужасно крутой.

Падаю попой на узкие деревяшки и наблюдаю, как Рома садится рядом. Он сразу же откидывается спиной на спинку и оба локтя определяет туда же, затем неспеша вытягивает ноги и скрещивает их между собой. Его расслабленная поза в очередной раз напоминает мне о том, что мне самой, наверное, никогда не достичь подобного умиротворения в собственной душе. Я вечно волнуюсь обо всём и вся. Всего боюсь. Не зря Рома отметил, что я трусиха.

– Делаю вывод, что ты впервые тусовалась в такой компании.

– Если не считать балкон, – выдаю я нервный смешок.

– Да, теперь твои действия более понятны, – усмехается он. – Так у тебя правда совсем нет друзей?

– Есть. Подруги. Но они совсем не такие, как вы…

– Скорее, как ты, да? Правильные.

– Это плохо?

– Нет. Плохо то, что ты, желая понравиться всем в новой компании, была готова идти на поводу у каждого.

– Что? – недоумеваю я, обернувшись к нему.

– Будешь отрицать? – насмешливо взлетают его брови.

Открываю рот, чтобы ответить, и досадливо закрываю его обратно, потому что ответить мне нечего. Наверное, он прав – я и правда хотела им всем понравиться.

– Ксю, – продолжает он тихо. – Если бы все настояли на раздевании, ты бы реально разделась?

– Не знаю, – выдыхаю я честно, отворачиваясь и продолжаю неуверенно: – Мы все согласились играть…

– Завязывай с этим, – отрезает он достаточно грубо. – Любой из нас мог послать игру к чёрту, если бы ему было не по душе задание. Но ты… Нравиться всем нереально. Такие Аньки ещё не раз встретятся в твоей жизни. Как и те, кому комфортно будет сидеть на твоих плечах. Поэтому, Ксень, завязывай с этим.

– С чем?

– С чрезмерной угодливостью. Я знаю, у тебя есть своё мнение. Ты мне его пару раз показала, забывшись, – усмехается он. – Поэтому тебе нужно учиться выражать его, невзирая на мнение остальных. Отстаивать его. Растить зубки. И я могу тебе в этом помочь, если хочешь.

– Почему? – смотрю в его глаза, не понимая, зачем ему беспокоиться о моём будущем.

– Что – почему?

– Почему ты хочешь мне помочь?

– Считай, что это благотворительная программа, – криво улыбается он. – А если серьёзно, школа кончилась, у каждого из нас свои планы на будущее, но сейчас то самое время, когда можно просто расслабиться и наслаждаться жизнью. Так почему бы нам с тобой не дружить, раз наши пути сошлись таким забавным способом?

Дружить. Очень оригинально, учитывая моё желание не только дружить. Неужели он совсем-совсем не верит в любовь?

Так, Ксю, притормози. Наверное, он понял, что нравится тебе, а ты ему – нет. Вот и спасает твоё бедное сердечко таким образом. А возиться с тобой планирует и правда из благотворительности. Ты посмотри, какая ты жалкая… Даже слово против этой стерве возразить не смогла.

Блин, я могла реально раздеться, а потом сгорать от стыда, снова и снова прокручивая воспоминания о своём позоре. А могла бы послать Аню-мегеру к чёрту, как сказал Рома, если бы не пыталась всем угадить… Н-да… Тяжёлый случай.

– Попробовать можно, – выдыхаю я в итоге.

– Отлично. Ещё одно уточнение. Там, в беседке, чтобы оградить тебя от приставаний парней, я им дал понять, что ты со мной. Я могу и дальше делать вид, что это так, пока ты не освоишься и не привыкнешь, но если тебе кто-то из них нравится уже сейчас…

Нравится. Только не кто-то из них. Ты. А я глупая, думала, ты обнимаешь меня, потому что сам этого хочешь. Господи, какое благородство! Уму непостижимо. Его что, воспитывали в…

– Тебя воспитывали в средневековье? – горько усмехаюсь я, не сумев удержать язык за зубами.

– В смысле? – усмехается и он в ответ.

– Ну-у… спасение девы из беды. Взрослые рассуждения о жизни…

– Нет, – тихо смеется он. – Всё куда проще. Мама была философом, да и я сам неплохо разбираюсь в характерах людей.

– Была? – улавливаю я главное.

– Была, – просто подтверждает он, коротко кивнув.

И никаких объяснений. Это и всё остальное неожиданно вызывает у меня раздражение. Спас он меня от приставаний, видите ли! То есть остальным я понравилась, а он, значит, не глупец, чтобы искать любовь! Слабым не хочет быть!

– Знаешь, Ром… Ты в очередной раз уходишь от вопросов. А дружба… она вещь взаимная, если я не ошибаюсь. У друзей приняты разговоры без каких-либо утаек. Если это всё для тебя игра, чтобы, не знаю, скоротать время, потешить своё эго, – нужное подчеркни – то я, пожалуй, пас.

Пожимаю плечами и встаю, чтобы уйти домой и, наверное, измазать бедную подушку в соплях и слезах, но Рома останавливает меня своим восклицанием:

– Вот, подруга! Можешь, когда хочешь. Но сразу же сбегать – не айс. Достойно выдерживать ответ так же важно, как достойно отвечать. Не помню чьи слова, не спрашивай, – усмехается он. – Садись. Рано ещё домой.

– Если останусь, ты расскажешь мне что-нибудь о себе?

– Условия, – сужает он глаза. – Занятно. Но я собирался справиться и без них. Садись, говорю, а то ещё передумаю.

Я быстро занимаю прежнее место, но для лучшего усвоения интересующей меня информации поворачиваюсь к Роме полубоком, подняв одну ногу на лавку и обхватив её руками. Смотрю на него в ожидании, а он улыбается и отводит взгляд:

– Ещё важно понимать, на самом ли ты деле готова услышать ответ на вопрос, который задаёшь, – криво улыбается он и вдруг очень серьёзно смотрит мне в глаза: – Была, потому что несколько лет назад моя мама умерла. Рак лёгких.

Я приоткрываю рот от удивления, не представляя, что сказать на такое откровение. Как такое могло не дойти до нас – его одноклассников? Рома на мою заминку язвительно щурится:

– И не надо жалости, мышка. Меня в своё время ею перекормили, до аллергии.

– Ты, наверное, по ней жутко скучаешь? – спрашиваю я тихо очевидное. Глупая я, что с меня взять?

Рома замирает и в который раз за этот день долго всматривается в моё лицо, а после выдыхает:

– Каждый чёртов день, Ксю.

– Это нормально, верно? – продолжаю я идти по лезвию ножа. – Мы не должны забывать тех, кого любили, ведь именно так они продолжают жить. В наших воспоминаниях.

– Соглашусь. Но что-то уж больно глубокую мы выбрали тему для первого разговора для новоиспечённых друзей, – улыбается Рома. – Как насчёт обсудить любимые книги?