— Денис, я так сильно тебя люблю! — Счастливейшим голосом пропела она мне. — Спасибо! Это очень вкусно! А ещё погрей мне молока, пожалуйста!
Периодически у неё возникали особые желания. Меня уже не удивляли просьбы купить селёдку, непременно с икрой, и неспелые киви, кальмаров с дыней, манго с воблой, сушёных анчоусов с самыми зелёными яблоками, какие я только смогу найти в магазине, речного окуня и сливы с маминого участка. Ну и что, что они только завязались. Она же очень хочет их. Прямо до слёз.
Легенды о странностях моей жены ходили по всему управлению.
Весь мир ожидал с нескрываемым интересом, кого же носит под сердцем гражданка Акманова.
И больше всех ждал я сам.
Мне было очень любопытно: девочка или мальчик? Лукерья говорит, что ей всё равно. Главное, здоровый. И упрямо отказывается ходить к врачу. Необъяснимая логика.
Но я верю в её благоразумие. Если бы она почувствовала, что что-то идёт не так, она бы не стала дурить и отправилась бы в клинику. Я знаю.
Поэтому я позволяю ей вытворять всё, что она хочет, спускаю с рук любую блажь. Лишь бы спокойствие скорее вернулось в наш дом.
Только вот…
— Ты совсем не понимаешь меня! — Упрямится Лукерья и снова отходит в сторону, чтобы я не мог дотянуться до её живота. — Ты очень стараешься, я знаю. Но не понимаешь! Я не хочу, чтобы он родился сегодня! Так не честно! Мне не нравится, когда даты совпадают! Никогда не понятно, какой праздник важнее, ради чего приходят гости!
— Ну, конечно, день рождения ребёнка важнее! — Опрометчиво заявляю я, и она гневно сверкает глазами.
— Вот! Что и требовалось доказать! Ты специально сделал так, чтобы твой ребёнок родился именно в этот день! — Её глаза наполняются слезами. — А как же я? Из-за тебя у меня и так не было свадьбы, а теперь ещё и дурацкого праздника не будет!
— Лукерья, да что с тобой такое? — Не выдерживаю я. — Я был терпеливым и понимающим, но это уже перебор! Не ты ли сама отказалась сыграть «настоящую» свадьбу? Не ты ли сама хотела родить сразу по окончании вуза? И что значит это твоё «мой ребёнок»? Он ровно настолько же мой, насколько и твой! С чего ты вообще взяла, что он родится именно сегодня?
Она испуганно распахивает глаза и отходит от меня ещё дальше.
— Лукерья! — Ахаю я. — Да ты, вероятно, прикалываешься?
— Я… Нет. Не прикалываюсь. — Медленно говорит она. — Я испугалась. Понимаешь? Просто запаниковала. Думала, если отвлекусь, он передумает. Не родится сегодня.
— Господи, маленькая моя, — я подлетаю к ней. — Ты в порядке? Давно началось?
— Схватки начались ещё с утра. Ну я подумала, тренировочные. Тебя проводила, поехала на экзамен. А там… — Она вздыхает. — Пришлось поторопиться. Они бы точно вызвали скорую! А я… Ты знаешь. Не согласна так. По пути домой я вспомнила, что сегодня пятнадцатое, и вообще передумала. Он ведь может и завтра родиться? Или послезавтра. А лучше всего двадцатого. Нет, двадцать третьего. Красивая дата получится.
— Луковка! Какая, к чёрту, красивая дата? — Я обхватываю её лицо руками. — Посмотри на меня, милая. Посмотри и скажи, что ты в порядке. Что всё идёт, как надо. Что всё так, как ты планировала со своей помощницей! Или я сейчас же везу тебя в клинику.
Она прижимается ко мне животом и медленно кивает.
— Я в норме, честно. Всё хорошо. Ты рядом, и всё хорошо. Обещай, что всё равно будешь праздновать со мной нашу годовщину! Обещай, Денис!
— Конечно, Лукерья. Я обещаю. Это навсегда останется нашим самым главным праздником. И ты сделаешь мне самый лучший, самый большой и самый главный подарок, если родишь моего ребёнка именно сегодня.
— Нашего, Денис, — веселеет она. — Сегодня просто чудесный день, правда? Чудесная погода. И готовить не придётся, только разогреешь духовой шкаф…
— Луковка, ребёнок, — напоминаю ей с мягкой улыбкой. — Что мне нужно делать?
— Сейчас уже приедет доула, — жена берёт себя в руки. — Не знаю, сколько ещё придётся ждать. Мне совсем не больно, хотя схватки уже довольно ощутимые.
— Это же хорошо?
— Мне не больно — это хорошо, — усмехается она. — Лучше пока не говори маме, она будет переживать. Я специально молчала. Зря она тебя вызвала с работы. Ведь совсем не понятно, скоро он родится или нет.
— Я всё равно не хотел бы пропустить это событие, — заверяю я, оттесняя её с кухни.
Моя жизнь становится чуть проще, когда в дом залетает доула. Мне не нравится идея домашних родов, но я не испорчу самый важный момент в жизни Лукерьи своими сомнениями.
Помощница ведёт себя вполне уверенно, и я позволяю себе немного расслабиться, но не теряю бдительности. С интересом наблюдаю за развернувшейся активностью, даже принимаю непосредственное участие в мероприятиях: сдвигаю мебель, освобождая пространство для небольшого надувного бассейна, наполняю его водой под чутким руководством женщины с хипстерской наружностью.
Стараюсь не анализировать происходящее, потому что это слишком абсурдно. До сих пор не верится, что я позволяю Лукерье родить нашего первенца в воде, в бассейне посреди гостиной!
Я думал, что роды станут венцом безобразия под названием «ожидание Лукерьи». Боялся, что она задаст жару, какого я ещё не видывал.
Но рождение нашего ребёнка прекрасно. И сама Лукерья прекрасна.
Она льнёт ко мне в поисках поддержки и опоры, упирается лбом в изгиб шеи, шумно и горячо дышит на мою грудь, обхватывая меня обеими руками. Нерешительно я кладу руку на её поясницу и легонько массирую. Хочу коснуться живота, но не решаюсь.
Мир вокруг застывает. Расплывается. В этом удивительном месте есть только мы вдвоём в ожидании появления нашего малыша.
И мне всё равно, кто именно это будет. Я просто люблю его или её. Так же, как люблю женщину рядом с собой.
Ради такого момента я готов вытерпеть все её закидоны ещё раз. Ещё очень много раз. Потому что именно так рождается самая невероятная любовь.
Лукерья напрягается, и я слышу всплеск воды. А в следующее мгновение доула подхватывает ребёнка на руки. Я помогаю жене устроиться удобнее. Дрожащими руками она принимает икающий и плачущий комочек и прижимает к себе. Они всё ещё связаны друг с другом пульсирующей пуповиной.
— Привет, сыночек, — воркует Луковка. — Какой ты прекрасный! Чудесный малыш!
Она с благодарностью смотрит на меня и прижимается теснее плечом к моей груди.
Я сражён. Навсегда. Преклоняю колени перед ними. Обнимаю Лукерью, глажу крохотную головку нашего сына и, кажется, готов лопнуть от гордости.
— Как мы назовём его, Денис? — Спрашивает меня жена.
Смотрю в маленькие бусинки глаз и неожиданно понимаю, что ни одно из подготовленных мною имён не подходит для этого замечательного мальчика.
— Я не знаю, Луковка. Он такой удивительный, поразительный…
— Космический, правда? — Улыбается она. — Ты обещал, что назовёшь, если родится мальчик.
— Тимофей, — вырывается у меня. — Тимоша, Тима.
— Мне нравится, — подумав, отвечает Лукерья. — Тимофей Денисович Акманов. Божечки, какой он сладенький! Ты любишь его, Денис? Потому что я просто невероятно люблю его! И я так счастлива, Денис! Я очень счастлива, что ты стал моим мужем тогда, знаешь? Я так благодарна тебе за нас, за наше счастье, за нашего маленького мальчика! Я очень сильно люблю тебя! И пусть я иногда веду себя как ненормальная…
— Луковка, я люблю тебя. Именно такой, какая ты есть. Я буду любить тебя всегда. Спасибо за сына, маленькая моя Луковка. Он — это самое лучшее окончание такого сложного дела.
— Окончание? — Обиженно спрашивает Лукерья. — Ну вот, ты опять! Я, может, ещё детей хочу! Дочку хочу, Денис! Обещай мне!..
— Обещаю, — притягиваю её к себе. — Всё будет так, как ты захочешь! Обещаю тебе.
И я просто целую её, чтобы не портить наш идеальный момент ненужными спорами. В минуты волнения Лукерья не умеет вовремя остановиться. Всё болтает и болтает. Ни за что бы не подумал, что эта замкнутая тихоня, какой она была до нашей встречи, способна выдавать сотню слов в минуту! Знал бы наверняка, тысячу раз бы подумал, нужно ли мне такое счастье.
