Обследование служит поводом для нового вороха мыслей, всеобъемлющего и поражающего. Я разбита. Но я больше не думаю, что меня прикончат где-то в этой же больнице. Зачем бы им тогда так досконально заботиться о моём здоровье? Уж не пустят же они меня на органы только потому, что весь мир и так считает меня погибшей?

Мои нервы истощены, и меня беспокоит одно огромное «но»: то, что мне сказал при осмотре гинеколог. Теперь у меня есть некоторые проблемы, которые занимают меня куда больше пребывания здесь.

По крайней мере, от лечения, направленного на восстановление моего гормонального фона, есть пара весомых плюсов: головные боли практически не мучают меня и я много сплю. Буквально целыми днями. И в моих снах ко мне приходит Денис.

Приходит, чтобы показать, как сильно он соскучился по мне.

Я просыпаюсь неудовлетворённой, плаксивой и нервной.

И всё начинается сначала.

День за днём.

Целых бесконечных сорок дней со дня моей фейковой смерти.

А на сорок первый… Мой сон восхитителен и так реален! И я думаю, что, если я сошла с ума?

— Луковка, — слышу приглушённый голос мужа. — Просыпайся, маленькая.

— Денис, — я не хочу просыпаться, ведь он снова уйдёт!

Но моё тело горит от горячих объятий. На самом деле. И я застываю, боясь поверить в реальность.

Если Денис здесь, значит… Всё закончилось!

Разворачиваюсь в хватке его рук. Смотрю прямо в его глаза и вижу в них облегчение, радость, счастье. Должно быть, те же чувства, что испытываю я сама.

И делаю то, о чём мечтала каждый день своего заточения: целую его.

Сердце с глухим стуком качает густую кровь. У меня сейчас пар из ушей повалит, и это вовсе не словесный оборот. Лукерья распаляет меня. Вызывает навязчивые желания.

Но не могу же я на самом деле разложить её на больничной койке!

Хотя и не сопротивляюсь, когда она неожиданно оказывается передо мной топлес.

Напротив, с вожделением торопливо уделяю время её груди. Смакую розовые тугие ягоды, наслаждаясь их вкусом и её стонами.

Луковка кусает свои губы, чтобы не быть громкой, но терпит поражение. Хрипит что-то. Я не разбираю рваного шелеста слов. Я взведён до предела. Сдержаться почти невозможно. Но я проявляю чудеса стойкости.

Не то место. Не то время. Не та реальность.

— Луковка, мы должны остановиться. — Почти умоляю её. — Пожалуйста.

Она упрямо качает головой.

— Мне было так страшно, Денис! — Шепчет жена. — Я думала, что умерла!

Твою мать! А уж как я думал! О чём я думал! И что я пережил!

Она решительно обнажается до конца.

— Я не могу остановиться, Денис, — разочарованно говорит мне. — Больше никогда, слышишь? Я больше никогда не хочу расставаться с тобой! Обещай мне, Денис.

Аромат её тела пьянит и дурманит. Что она хочет услышать? Я готов дать любые обещания, лишь бы она всегда была рядом.

— Я обещаю тебе, маленькая. Обещаю.

— Хорошо, — выдыхает она.

— Хорошо, — киваю ей.

Мозг не функционирует. На задворках сознания ещё теплится мысль, что я буду благоразумным, но я чувствую, что самым позорным образом — это последнее, чего я хочу.

— Я так скучала, Денис! Очень!

— Ты не представляешь, как скучал я! — Не лукавлю ни на одно мгновение.

Скольжу руками по её телу. Повторяю поцелуями каждое прикосновение. Пока не располагаюсь меж гостеприимно расставленных коленей.

Лукерья, затаив дыхание, смотрит на меня из-под опущенных ресниц. Смущённая. Прекрасная.

— Я люблю тебя, Луковка, — говорю ей с умиротворённой улыбкой. — Что бы ни случилось. Люблю.

А потом я показываю ей всю степень своего обожания. Раз за разом. Распаляя и боготворя.

Сейчас, когда её сердце заходится в безумном ритме страсти под моей ладонью, когда пронзительные стоны ласкают мой слух, меня пугает мысль, что я точно знаю, каково это — потерять её.

Устраиваюсь рядом, прижимая её к себе, и Лукерья недовольно сопит, но ничего не говорит. Я накрываю её одеялом, но она поднимается, утягивая меня за собой. Снова целует. Жадно. Сладко. Не смущаясь вкуса своего возбуждения на моих губах.

Маленькие пальчики проворно справляются с ремнём, расстёгивают брюки, скидывают рубашку, ныряют за резинку трусов и обхватывают напряжённую до боли плоть.

Она ласкает меня, внимательно вглядываясь в мои глаза. Знаю, чего хочет. Но не могу дать ей это. Просто не имею права.

Жена разочарованно прикусывает губу и опускается к моим ногам, обнажая горящий член.

Несколько знакомых прикосновений влажного рта отправляют меня в счастливое забытие, и я опустошаюсь, орошая вязким семенем её грудь.

Мы долго целуемся под струями душа. Я не могу оторваться от девушки, не хочу уходить и абсолютно не хочу говорить. Хочу насладиться этим моментом воссоединения, прежде чем всё снова развалится.

— Денис, когда я могу вернуться домой? Они тебе сказали? — Врывается она в мои мысли.

— Пока нельзя, Луковка. Мне очень жаль, но ещё несколько дней тебя отсюда не выпустят.

— Жаль, — шепчет она. — Не хочу отпускать тебя.

— Осталось совсем недолго, — обещаю ей. — И ты сможешь вернуться домой. Всё будет как раньше.

Скоро, совсем скоро Лукерья сможет вернуться к своей прежней жизни. Словно меня и не было никогда.

— Это хорошо, — сквозь слёзы сдавленно говорит жена, — я соскучилась по нашему дому. Надеюсь, ты не успел выбросить мои вещи?

— Ты что, маленькая? — Я подхватываю её на руки. — Я дышать не мог, думать не мог ни о чём… Я так безумно счастлив видеть тебя живой, целой, невредимой… Ты даже не представляешь, как!

— Что ты чувствовал, когда… меня хоронили? — Еле слышно шелестит она.

— Я был разбит, Луковка. Потерян. Я жалел, что не умер сам. Потому что без тебя я не могу. Ты — моя вселенная, моё солнце, мои звёзды. Я счастлив, что не успел натворить глупостей, иначе как бы я узнал, что ты жива?

Я заставляю себя рассмеяться, но Лукерья не верит моему неискреннему смеху. Тихо плачет, утыкаясь в мою грудь.

— Ко мне приходил полковник ФСБ. Он сказал, что так нужно. Я не хотела, чтобы ты страдал, честно. Я никогда не пожелала бы никому пережить смерть…

— Т-с-с, Луковка, давай не будем, пожалуйста, снова и снова говорить об этом, ладно? — Прошу я. — Я не могу. Просто не могу. Ещё слишком свежи воспоминания, как ты лежала в этом долбанном гробу, словно неживая. Я же на самом деле похоронил тебя, понимаешь? Я до сих пор не верю, что это не сон и ты рядом.

— Я бы хотела, чтобы мне позволили рассказать тебе правду, но этот человек… Он сказал, что всё должно быть правдоподобно. Чтобы все кругом поверили, даже ты. Он обещал, что всё закончится очень быстро, что мне вернут все документы и аннулируют мою смерть.

— И ты, что, просто поверила ему? — Всё ещё никак не мог я осознать своего счастья, постоянно прижимая её к себе, боясь выпустить её из своих рук.

— Денис, он же из ФСБ! — Она почти благоговейно произносит всем известную аббревиатуру. — Он слово дал, что скоро всё закончится, а главное, что это спасёт тебя!

Ну, конечно! То-то Миронов радовался, что она согласилась на сделку. Правильная мотивация — это наша фишка. Всех замотивировали, черти.

— Обещай мне, Луковка, что больше не станешь доверять кому попало, ладно?

— Только тебе? — Она доверчиво жмётся теснее. — Я ведь могу доверять тебе?

— Я люблю тебя. И никогда не желал тебе зла. Не думай, что я не могу позаботиться о тебе, ладно? То, что случилось на складе… Это не должно стать причиной твоего недоверия ко мне… Цемские… Они использовали мой номер, чтобы заманить тебя туда. Я не знал, Лукерья. Если бы я только знал… Я бы никогда не позволил этому произойти.

— Я знаю, что ты спас меня, — шепчет она. — Я до последнего верила, что ты придёшь за мной. И ты пришёл.

Меня интересует, как много она видела и помнит, но прямо спросить я не могу. Не хочу начинать разговор, к которому я не готов.